Болельщик - Стивен Кинг

15 октября/Игра 3 ЧСАЛ

Мы со Стюартом встречаемся за обедом перед игрой, и хотя он соглашается разделить со мной пиццу с хрустящей хлебной корочкой поверху, он выражает сомнения насчет пиццы с майонезом и салатными листьями. Однако съедает свою долю. Полагаю, проведя в этом сезоне вдвоем порядка пятидесяти игр на «Фенуэе», мы выполнили свою норму по хот-догам. За пиццей мы разговариваем (о чем же еще?) о бейсболе. Вот по нему мы свою норму не выполнили. Особо обсуждаем, какой команде больше нужен перерыв из-за дождя, которого, похоже, не избежать. В Массачусетсе в октябре погода ужасная.

Мы соглашаемся с неохотой, что лишний день отдыха принесет больше пользы «Янкиз», потому что они смогут раньше выставить на питчерскую горку Массину. Звезды не на нашей стороне, гороскоп не сулит ничего хорошего тому, кто является болельщиком «Сокс».

Когда мы входили в «Калифорнийскую пиццу» в 17.45; в воздухе висел легкий туман. Когда выходим в 18.45, туман сгустился, превратившись в мелкий, накрапывающий дождь. Когда поднимаем руки, чтобы нас ощупали, и открываем сумки у ворот «D» (так все устроено в Америке двадцать первого века, где граждане живут по законам времени Осамы), мелкий дождь заметно усиливается.

Синоптики обещали уменьшение облачности и прекращение осадков около полуночи, а до того — сильный дождь с резкими порывами ветра. Во время регулярного сезона судьба игры находится в руках «Ред Сокс» до момента ее начала, а потом право принятия решения переходит к судьям. В постсезоне, однако, все решения принимает Высшая бейсбольная лига — организация, которую больше заботят поступления от телетрансляций (отсюда и начало игр в 20:00, и миллионы детей, которым в будний день идти в школу, не могут их посмотреть), а не болельщики, игроки и сама игра. Вчера вечером игра Хьюстон — Сент-Луис продолжалась, несмотря на ливень. Мячи, ударяясь о базы, поднимали фонтаны брызг, прежде чем выкатиться на залитое водой внешнее поле. Я не против того, чтобы промокнуть, но я совершенно не хочу увидеть, как Мэнни Рамирес. Трот Никсон или Верни Уильяме заканчивают свою карьеру на мокрой и скользкой траве внешнего поля Фенуэй-парк.

Долго тревожиться об этом мне не приходится. Сотрудник стадиона, которого я знаю, стоит, привалившись плечом к киоску, в котором продают закуски из морепродуктов, и что-то говорит по рации. Когда мы со Стю проходим мимо, сует рацию в карман желтого блестящего дождевика и подзывает нас взмахом руки. «Идите домой, парни, — говорит он. — В половине восьмого игру отменят».

Я спрашиваю, уверен ли он. Он отвечает: «Абсолютно».

Какое-то время мы крутимся на стадионе, достаточно долго, чтобы пропитаться влажной атмосферой «Фенуэя». Официально игру еще не отменили. В 19.58 укрывающий поле брезент по-прежнему на месте, и это говорит о многом. Репортеры и телевизионщики укрылись от непогоды в небольших мини-павильонах. Питер Гэммонс бродит вокруг, напоминая большого человека-ворона в черных брюках и черном дождевике. Стюарт и я перекидываемся с ним несколькими фразами, главным образом о вероятности Папы Курта выйти на поле еще в этом сезоне (маловероятно, но такая возможность остается, учитывая бойцовский характер Шиллинга), а потом мы уходим. Я успеваю вернуться в номер отеля и высушить волосы, прежде чем Высшая бейсбольная лига смиряется с неизбежным и с крайней неохотой объявляет о переносе игры.

16 октября

Я раздвигаю шторы в восемь утра и вижу безоблачное синее небо. Сегодня «Янкиз» и «Ред Сокс» будут играть в бейсбол.

Я привожу на эту игру все семейство, так что билеты приходится покупать у брокера, переплачивать, и все для того, чтобы посмотреть, как потом выяснилось, худшую игру года, может, всей моей жизни, более худшую, чем представление мистера Лоуве на «Стадионе» в Бронксе. Температура воздуха десять градусов, но скорость порывов ветра достигает 40 миль в час. Сетки ограждений трясет и грозит вырвать с корнем. Кейтлин дрожит от холода, и я по кредитной карточке беру ей одеяло.

Бронсон играет ужасно, но и Кевин Браун ничем не лучше. «Кевин», — скандируем мы. Джетер допускает ошибку, которая приводит к очку, вот мы и кричим: «Джееее-тер! Джееее-тер!» (на поле он играет ужасно, рассеян, как и весь сезон, отчего все громче слышатся голоса критиков с требованием поставить на позицию шорт-стопа А-Рода, но у Джетера нет той быстроты реакции и скорости, которые необходимы на третьей базе, а перевода на вторую он не потерпит). После Бронсона мы выставляем на питчерскую горку наших худших сменных питчеров, словно Кома сдает игру… как будто ему хочется, что счет стал 0:3. Странно.

Мацуи приносит пять очков. После того как накачанный стероидами Шеффилд отправляет мяч за пределы поля, число зрителей на трибунах начинает катастрофически уменьшаться. В Малой лиге есть правило: как только преимущество достигает десяти очков, игра заканчивается, но не здесь, и, чтобы спасти наших настоящих сменных питчеров, Уэйк вызывается поработать несколько иннингов, а это означает, что завтра стартером будет Лоуве (гораздо лучше, думаю я, с учетом того, как Уэйк подавал весь сезон). Но вместо того чтобы сдержать «Янкиз» и позволить нам вернуться в игру, Уэйк разрешает раннеру, который попал на базы стараниями Лесканика, принести очко, а потом отдает еще пять, в результате чего «Янкиз» становятся недосягаемыми. Эмбри выглядит плохо, и тогда Франкона оставляет бедного Майка Майерса играть против правшей в девятом иннинге, чего раньше никогда не случалось. Майерс, однако, справляется и не отдает ни очка, но счет к тому времени уже 8:19.

Это ужасно, это унизительно, а хуже всего перемена отношений болельщиков к Марку Беллхорну. Они безжалостно освистывают его за ошибку, которая приводит к потери очка, а потом продолжают освистывать всякий раз, когда подачами его выбивают из игры. Как будто они не помнят, что именно Меткий Марк удержал нас на плаву в апреле и мае. Это неправильно, и такое отношение злит меня больше, чем «Янкиз», которые попадают на базы после болов, или Мацуи, отправляющий мяч за ограждение поля и увеличивающий отрыв до неприличных десяти очков.

17 октября

«Янкиз» играли. «Сокс» довольствовались ролью мальчиков для битья.

В отель я попал только за полночь и сделал лишь короткую запись в дневнике («„Ред Сокс“ проиграли. Ужасно»), прежде чем свалиться в постель, где меня ждали шесть часов беспокойных снов[154]. Поднялся в семь утра, надел спортивные шорты и новую рубашку с надписью «ИОКИЛИС» (подарок Стюарта О'Нэна, благослови его Бог) и пошел в соседний бар-кафетерий за апельсиновым соком и круассаном. Я не стал покупать «Глоуб» в газетном киоске в вестибюле отеля и, конечно же, не включил «Спортивную панель», когда вернулся в номер. Включил только новостную программу с «бегущей строкой» в нижней части экрана, и лишь на короткое время, чтобы подтвердить для себя окончательный счет вчерашнего кошмара. Затем выключил этот чертов «ящик» и сделал зарядку без информационной поддержки: никакого спорта, никаких опросов общественного мнения, никаких репортажей о бомбардировках Багдада.