Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

– Что бы вы ни задумали, сэр, не стоит, право! – крикнул Дженкинс ему вслед.

Но Эмерсон уже пришпорил коня.

Поместье располагалось в десяти милях от деревни индусов. Когда Эмерсон добрался туда, стояла уже глухая ночь, деревня была погружена во тьму и казалась вымершей. Но быстро проснулась, когда в нее ворвался всадник, выкрикивающий что-то на языке британцев. Этого языка в деревне никто не знал, включая старосту, разбуженного и выбежавшего на шум. С большим трудом, изъясняясь красноречивыми знаками и подкрепляя свои требования грозным видом, Эмерсон сумел наконец объяснить, что случилось. Едва индусы поняли, что он говорит о проклятом Поселении, как улицы тотчас опустели снова. Люди просто развернулись и ушли обратно в свои дома, совершенно перестав замечать Эмерсона. Староста остался немного дольше, но и от него Эмерсон добился лишь виноватого «нахи, нахи, манахай», что означало недвусмысленный отказ. Дженкинс сказал правду: никто здесь не желал и помыслить о том, чтобы вторгнуться в Поселение. Тем более ради белого плантатора-британца, который приехал сюда всего неделю назад.

Эмерсон уже стал отчаиваться, как вдруг ему наконец повезло. Из темноты выступило несколько небритых лиц – пять или шесть мужчин, плохо одетых, дурно пахнущих и крайне подозрительно выглядящих. Зато они говорили по-английски. Их вожак, плечистый громила с изрытым оспинами лицом, сказал, что ежели у мистера есть работенка и мистер готов заплатить вперед, то они согласны хоть к черту в пасть, потому как туземные суеверия для них значат не больше плевка. Эмерсон не сомневался, что это беглые каторжники или еще какие-то головорезы в этом роде. Более того, он понимал, что если отправится с ними в свое поместье, то они вполне могут ограбить и убить его по дороге. Но у него не оставалось выбора. Если Бог послал ему этих людей именно сейчас, когда он так нуждается в помощи, – не может быть, чтобы они его предали.

Он согласился на все их условия и вскоре уже скакал через лес обратно к плантации во главе небольшого отряда, с шумом рассекавшего качающиеся на пути лианы.

Как ни странно, наемники сдержали слово. В поместье Эмерсон направился прямо к сейфу, вынул из него тридцатьфунтов золотом и, выйдя во двор, вручил главарю. Тот пересчитал, кивнул и, быстро поделив оплату между подельниками, сказал, что можно ехать. Эмерсон выдохнул от облегчения. Теперь, с этими молодчиками, он был уверен в успехе. Он спасет Мэри из лап этих чудовищ, непременно спасет!

Та часть джунглей, что вела к Поселению, казалась почти непролазной. Но, углубившись в лес, Эмерсон обнаружил дорогу – широкую и столь тщательно укатанную, что она казалась вымощенной. По этой дороге поселенцы ездили на своих машинах, они, видимо, и проложили ее. Сейчас это сыграло Эмерсону на руку. Ночь стояла темная, лишь редкие звезды скупо поблескивали на небе, джунгли поднимались по бокам от дороги высокой душной стеной, волновались и дышали, точно живое, враждебное существо. Время от времени раздавались резкие вскрики обезьян и вопли неведомых птиц, неприятно похожие на плач человеческих младенцев. Но наемники держались бодро, не выказывая и тени страха, так что отряд продвигался через лес, все больше углубляясь в джунгли.

Туча, закрывавшая луну, рассеялась, и Эмерсон наконец увидел стену. Точно такую, как на рисунке Мэри. Только по рисунку невозможно было даже предположить, как она огромна. Футов пятнадцати в высоту, она тянулась на запад и на восток, нигде не образовывая углов или изгибов. Дорога упиралась прямо в нее, а по бокам стоял непролазный лес. Впрочем, Эмерсон не сомневался, что стену не удастся обогнуть или обойти. Он придержал коня в двадцати ярдах от стены и туго натянул поводья.

– Эй, вы! Там, за стеной! Мое имя Чарльз Эмерсон, и я пришел за своей женой.

Стена молчала. Во тьме невозможно было различить ее цвет и разглядеть конструкцию во всех подробностях. Эмерсон видел только, что это вновь сплав жести и меди, широких раструбов и клепаного металла, навесных карнизов и проводов – наподобие того, что он уже видел раньше. Стена не выглядела стеной – она выглядела еще одной машиной. Самой огромной и самой страшной из всех, какие можно представить. И непроницаемая тишина, которая ее окутывала, лишь усиливала это чувство.

– Если она цела, обещаю, что мы обо всем забудем. Я лишь хочу, чтобы она вернулась домой. Иначе вам не поздоровится. Я пришел не один! Мои люди…

– Да что тут лясы точить, – проворчал один из головорезов у него за спиной и, сдернув с плеча ружье, выстрелил в стену.

Сложно сказать, чего он хотел этим добиться, – возможно, просто заявить серьезность своих намерений. Раздался краткий металлический лязг, когда пуля, расплющившись о металл, упала в траву. А потом полыхнуло пламя. Эмерсон успел увидеть две яркие горизонтальные вспышки справа и слева, осветившие массивные ворота, увенчанные гигантским механическим поворотником. По бокам от ворот находилось нечто вроде бойниц, и эти-то бойницы выплюнули две струи огня, ударившие ярдов на двадцать вперед. Ударной волной Эмерсону сорвало с головы шляпу, волосы и брови опалило жаром. Он услышал истошное конское ржание и дикие вопли, и медленно, едва осознавая происходящее, поглядел по сторонам. Четверо наемников, стоящие по бокам от него, корчились на земле, объятые пламенем. Еще один убегал в лес, а шестой, точно обезумев, побежал прямо к стене, паля в нее из ружья на ходу и что-то неистово крича.

На стене коротко свистнуло, и туча стальных дротиков вонзилась в тело бегущего, проткнув в десятках мест с головы до ног. Человек рухнул в траву и больше не шевелился.

Эмерсон стоял среди дыма, огня и трупов. И среди тишины. На стене, как и за ней, по-прежнему было очень тихо.

Эмерсон сидел на крыльце, на нижней ступеньке, и смотрел на поле. Он не знал, долго ли так просидел. Солнце давно взошло и нещадно палило его обнаженную голову. Он потерял шляпу, и ружье, и лошадь, только не помнил, где. Никто из рабочих сегодня утром не явился на поле, горячий тропический ветер шевелил остатки зарослей несобранного амаранта на северной оконечности плантации. Дженкинс тоже не показывался. Над головой Эмерсона, очень низко, пролетел попугай с ярко-красным оперением, насмешливо и пронзительно крикнул и исчез.

День стоял на пике зноя, и дальняя сторона дороги подернулась дымкой. Поэтому когда Эмерсон увидел там человеческую фигурку, то сначала подумал, что это мираж. Он был измучен, ошеломлен всем случившимся, и не удивился бы, если бы у него помутился рассудок. Должно быть, так оно и случилось. Потому что чем ближе подходил человек, шагающий по дороге, тем больше Эмерсону казалось, что это… это…