Бестолочь - Илья Николаевич Романов

создан прецедент безнаказанности, а это уже серьёзно для тех, кто хочет удержаться у власти. Проще говоря, повели меня как бычка на убой в соседнюю деревню, и есть разница, попаду я под нож мясника или меня в лесу волки загрызут. Во втором случае только одни проблемы и выгоды никакой.

* * *

Путь наш пролегал больше лесными, наезженными тропами, и не удивительно, что заночевать нам пришлось в лесу. Лагерь разбили в какой-то чащобе, скрытой с глаз, и на ночёвку старший конвоя выставлял часовых по двое. Нас с бродягой эта участь миновала. Вроде и почёт нам, как освобождённым от обязанности просыпаться среди ночи на дозор, но с другой стороны, и признак, что нам не доверяют. Пятнадцать спящих рыл в ночи перерезать как два пальца обоссать, а у нас вроде как повод для этого есть…

С людьми графа мы почти не общались, и я даже их имён не знал. Самые распространённые слова при общении с нашими сопровождающими были или «десятник», или «эй, ты там». Какое после этого общение?

Уже засыпая, я подумал о том, что хорошо, что по городу отморозок заставлял меня передвигаться верхом. Краткие прогулки на конях по городу — это хоть какая-то тренировка, и, как показал остаток дня в пути, в седле я теперь держусь более уверенно, попа меньше болит, чем поначалу моего опыта передвигаться на скотине…

Из головы не вылезали Кайя и Олави. Кто мог ожидать, что я так быстро к ним привяжусь. Хотя психологически тут всё понятно. В чуждой среде человек всегда ищет земляков, и потому создаются землячества, а в моём случае мне земляков найти нереально, вот я и привязался к тем, кто мне не родной по культуре, за неимением лучших вариантов. Примерно с такими мыслями я и отрубился. Если утром я проснусь, а моя голова будет отделена от тела, то значит, такова моя планида…

Утро, впрочем, меня обрадовало тем фактом, что мы ещё живы. Ещё чуть рассвело, а на костре уже дымился завтрак. Быстрый завтрак, кормёжка лошадей, лёгкая ругань между своими в отряде наших конвоиров. Мы в их перебранки не влезали, мы для них чужие, да и я не сомневаюсь, что если мы поведем себя неадекватно, то нас просто спишут в расход. Как там граф говорил, обращаясь к Антеро при первой моей встрече с его светлостью: «Если бы ты повернул из графства…», то его бы порешили, чую, тут такой же случай…

Бежать при такой опеке над нами бессмысленно; резать сонных проблематично, прежде чем резать сонных, надо часовых без шума снять, а это напряжно; открытый бой нам не потянуть…

Думай, Влад! Только что тут думать, хоть убейся, ничего толкового в голову не идёт…

Под вечер второго дня пути наш маршрут вышел с лесных тропинок и стал пролегать по наезженной колее от телег. Похоже, сегодня мы будем ночевать в какой-нибудь деревне. Мои предчувствия основывались не только на колее дороги, но и на том, что старший отряда конвоирующих стал подгонять своих. Коней под вечер мы гнали уже на размашистой рыси[90]. Всем охота поспать по-человечески, когда это возможно. Я был прав. Когда начало темнеть, наш отряд втянулся в небольшую деревушку.

— Здесь заночуем, — заявил старший конвоя. — Сейчас мы определимся, кто где остановится, и вам покажем ваши апартаменты.

Угу, так я тебе и поверил. Всё вроде сказал вежливо, но тут есть двойное дно. У тебя задача, похоже, не только меня живым до места доставить, но и не дать мне сбежать. После недолгого ожидания нам предоставили дом в центре деревни для ночёвки. Хозяевам пришлось потесниться, но то не наши проблемы. Дом в центре, конечно, хоть самый богатый, но при этом он в центре деревни, то есть сбежать из него сложнее. Как всё ловко обставили черти. Вроде и уважение перед рыцарями продемонстрировали, но при этом и свои интересы у них соблюдены. Не удивлюсь, что за домом всю ночь кто-нибудь будет наблюдать, так сказать, во благо нас же, чтобы орки неожиданно не нагрянули.

В доме было уютно по сравнению с лачугой Ойхи. Похоже, это дом старосты. Семейство старосты было вынуждено потесниться и на нас смотрело не с подобострастием, а со скрытой недоброжелательностью. Я их понимаю. Тяжело быть на птичьих правах в своём собственном доме. Впрочем, гостями в доме мы были не одни.

По случаю так получилось, что у старосты отдыхал перед завтрашней работой забойщик. Этому море уже было по колену. Сидел за столом пьяный в умат и мало что из происходящего понимал.

Если кто не знает, кто такой забойщик, то поясню. Забойщик — это вечно пьяный на своей работе мужик, который живёт относительно недалеко от сёл, в которые его приглашают. Забойщик режет скотину и делает это профессионально и без дрожи над любимой бурёнкой, Борькой или прочей скотиной, которая стала как родная для владельцев. У многих в деревне рука не поднимается на животных, пущенных на корм. Люди просто привыкают к своей скотине. Это происходит не от малодушия, а от человечности деревенских. Ты корову растил, поил, доил, называл её ласково, и тут теперь надо её на мясо пустить. Не находится столько подлости в своей душе, вот и зовут кого-нибудь со стороны. Бывалые, матерые охотники и те иногда не могут убить домашнюю скотину, а что говорить про дряхлых бабушек или просто крестьян, что прикипели душой к питомцу. Кто не понимает, поясню дополнительно. Далеко не каждый легко убьёт своего кота или собаку даже в облегчение их страданий. Тут же, когда здоровую домашнюю скотину надо резать, человек чувствует себя подлецом, что кормил животное только для забоя. Вот и выходит, что человеческая психика сбоит. Резать надо, а рука не поднимается. Миры и времена разные, а суть человеческая одна…

С забойщиками я за всё время в этом мире ещё не сталкивался, но характерный красный угол для гостя, его рабочий инструмент и пьяное состояние мне сами всё сказали. Плох тот забойщик, который не пьёт в гостях или перед работой. Они такие же люди, и когда они смотрят в нежные глаза скотины, не ожидающей от них подлости, рука и у них может дрогнуть. Поэтому они и пьют, совесть глушат. Дрогнет рука, будет потеря крови. Будет потеря крови, не будет кровяной колбасы или, ещё хуже, мясо на земле испачкается. Это хорошо по утрам колбаску наворачивать за обе щеки и не знать, что колбаска из коровки,