Давай никому не скажем - Агата Лель

Часть 47. Мать Яны.

Галина Федоровна никак не могла уснуть — ворочалась с боку на бок, размышляя об утренней истории с этой газетой.

Вот зачем она соврала Янке, ляпнула, не подумав.

Ну, когда она газету открыла и увидела фотографию Ромы Набиева, парня из своего прошлого, то буквально оторопела! Какой важный стал, возможно, их будущий мэр. Ее бывший — и мэр! Вот ведь жизнь...

А ведь она даже не знала, что он в их городе живет, ведь точно же уезжал в столицу.

Весь день она о нем думала, вспоминала прошлое...

Расстались они тогда плохо, но то было ожидаемо — молодой был, симпатичный, вертлявый, все юлил что-то и сказками кормил, вот она и поверила, как сейчас молодежь говорит — повелась. А потом выяснилось, что он вообще женат, да еще и сын есть. Прыгнул в поезд, рукой помахал и уехал к своей семье. То ли он в отпуске в их городе был, то ли в командировке — Галя уже и не помнила, столько лет ведь прошло.

Ну, она тоже девушка видная была тогда, стройная — тут она дочери не соврала. Долго не страдала в одиночестве, сразу же познакомилась с красавчиком Альбертом — голубоглазым студентом военного училища. Закрутился у них роман, но тоже ненадолго, вскоре Альберт пропал как в воду канул. Ну вот не везло ей на женихов, и все тут! А потом Галя узнала, что ждет ребенка.

Сразу в слезы — как так? Что теперь делать? Думала папашу разыскать, пусть тоже ответ несет, а кого искать-то — один и второй запросто могли быть папашами. Тогда о предохранении особо много не знали, да и не заморачивалась Галя никогда, всегда проносило. Но вот в этот раз не пронесло. Пришлось идти сдаваться в руки врачей. Вот тогда Галя и узнала, что Рома этот, горе-любовник недоделанный, никак не мог быть замешан: ребенок по срокам в сентябре был зачат, а с Набиевым они еще в августе распрощались. Так одной проблемой стало меньше, но в целом это ничего не изменило. Да и какая разница, кто отец, все равно на горизонте ни того, ни другого.

Всю беременность Галя места себе не находила, размышляя, как теперь быть и на что жить, да так себя извела, что на нервной почве Янку на два месяца раньше родила, вдобавок ко всему еще по больницам пришлось мотаться, выхаживать хилую дочь, которая, взрослея, становилась как две капли воды на Альберта похожа, даже родинка появилась на том же самом месте, что и у него была — внизу поясницы. Прямо как в индийском кино. Какие уж тут еще нужны доказательства?

Но если так подумать, то будь Роман чуть более метким, то мог и он быть папашей, так что, можно сказать, и не обманула она дочь. Так, слегка присочинила. Захотелось похвалиться, что когда-то у нее и такие женихи были — важные, деловые, а не только алкоголики.

Держала на дочь обиду: та когда-то в сердцах бросила, что мать ее нагуляла и сама не знает, от кого родила. Вот Галя и решила доказать, что знает, ну и брякнула с дуру утром, не подумав.

И теперь вот не спалось Галине, лежала и думала — а что бы было, если бы и правда Набиев отцом оказался? Вон он какой сейчас человек большой, глядишь, деньжатами бы помог или квартирку какую пробил. Ну а что, дочь же! Жаль, что не он папаша...

— Ты чего не спишь? И мне не даешь спать, — сонно пробурчал Коля.

— Думаю я, Коленька. Не спится мне, — разглядывая причудливые тени на потолке, вздохнула Галя.

— А чего думаешь?

— Да вот увидела сегодня фотокарточку бывшего своего в газете.

— Ты погляди-ка, бывших ее в газете печатают! Какая фифа, — Коля ущипнул ее под одеялом за бедро, и Галя захихикала как девчонка.

— Да ты дослушай сначала, сейчас такое расскажу — не поверишь... — и рассказала по порядку историю своей молодости.

Коля слушал, не перебивая, мысленно ликуя, на какую золотую жилу они нарвались. Осталась еще хватка на сенсации, талант, как говорится, не пропьешь. Это сейчас он забулдыга без кола и двора: как жена бросила, забрав детей и все имущество, совсем спился от одиночества. А ведь раньше, в семидесятых, работал юрисконсультом в конторе, уважаемым был в городе человеком.

Не нравилось ему сегодняшнее унизительное положение, чувствовал он, что скоро жизнь его круто изменится, уже начала меняться. Но окончательно выбраться из нищеты ему поможет именно Галя.

— А ну неси газету! — скомандовал он, включая свет.

Долго смотрел на фото, дважды перечитал статью. Ох, да тут не жилка золотая — целая бездонная пропасть! Главное, все сделать по уму.

— Подожди, Коля, я вспомнила, — всплеснула руками Галя, — у меня, кажись, и фотокарточка с ним есть: подружка у дома культуры снимок делала. Сейчас, сейчас, в альбоме погляжу. Если не выкинула, — поднявшись с дивана, женщина взяла табурет и, приставив к шифоньеру, начала рыться в сваленном небрежной кучей барахле в антресоли.

На пол посыпались старые газеты, тронутые молью свитера, с грохотом рассыпался набор вилок.

— Вот он, родимый, — Галя спустилась со стула и положила на одеяло старый, обитый засаленной парчой фотоальбом.

Разобрав гору черно-белых снимков, не скрывая ликования, вытащила один: на нем, обнимая друг друга за талию, стояла молодая пара. Внизу выбитая белым подпись: лето, 1974 г.

Ни Галину, ни толстосума из газеты на снимке было практически не узнать. Да уж. Если Галю жизнь помотала, то этого раскормила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍