В водовороте века. Мемуары. Том 3 - Ким Сен

Пусть рухнет небо, но мы должны во что бы то ни стало выжить и продолжать революцию. Что же станется со столь многими делами в Восточной Маньчжурии, ждущими наших рук, если мы не вернемся туда живыми? Если мы свалимся здесь, падем на колени, то корейцы, наверняка, станут вечными рабами японских империалистов…

Вдруг мои мысли осенил поэтический взлет. Возникла идея, сложились стихи, которые впоследствии получили название «Песня об антияпонской войне». Ее, кстати, поют и сегодня:

Все громче, громче топотСамураев Японии злодейских.Топчут нашу землю родную —Страну с чудесными горами и реками.Убивают, поджигают, грабят —Обдирают наших людей безжалостно.Под пятой врага страдаютДесятки миллионов людей добрых.

Моих родителей, твоих братьев и сестер,Твоих жен и любимых детейУбивают палачи-злодеи,Льется их кровь под штыками врага.Домик мой родной, твои поля —Все лежит в руинах и в пепле.Все лежит в пустоши да пепле,Все горит в пламени и в огне.… … …

Вставай, люд трудовой,Соединяйтесь, массы трудовые,Не измените слову, данному нами,Будем сражаться стойко, только вперед!Со знаменем красным в рукахСвергнем террор белый врага,Пойдем к победе, куда зовет знамя,Грянем во весь голос «ура!»

Я растормошил Валь Рёна, свалившегося прямо у саней, и, усадив его рядышком с собой, попросил записать под диктовку текст песни. Затем мы с ним начали напевать ее. Слушая нас, со своих мест о дин за другим поднимались бойцы и тут же начинали нам подпевать.

К часам десяти утра мы добрались до заветных лесоразработок в Синяньляньцзы. Хотелось бы там подкрепиться похлебкой хотя бы из кукурузы и хорошо бы как следует пропотеть.

В тот день у меня температура поднялась до 40 градусов и даже чуть выше. Единственный способ лечения в тогдашних обстоятельствах — прием кукурузной жижицы да хотя бы немножечко китайской водки с сахаром красного цвета. Чтобы лечиться, надо было бы каким-то образом пропотеть, но моя болезнь все больше и больше осложнялась, ибо я все время лежал на санях под открытым небом и дрожал от холода. Боевые друзья, наблюдая, как я в бессознательном состоянии страдал от высокой температуры, отчаялись и решили, что теперь нет никакой надежды на спасение экспедиционного отряда. Среди нас не оказалось ни одного оптимиста, который бы верил в то, что мы выпутаемся из нагрянувшего кризиса и вернемся в Ванцин. Решив, что всему пришел конец, бойцы с мрачным настроением полностью положились на командира роты Хан Хын Гвона.

С прибытием на лесоразработки этот командир попросил старика Кима, посыльного лесоразработок, сварить кукурузную похлебку. Наши бойцы были очень голодны, ибо целых два дня не брали в рот ни крошки еды. Вначале наши товарищи приняли этого старика за китайца — он был в китайской одежде, говорил по-китайски.

Узнав же, что мы корейские партизаны из Цзяньдао, старик Ким с радостью сообщил, что он тоже является корейцем. Он даже признался, что его сын Ким Хэ Сан возглавляет партизанский отряд в Бадаохэцзы.

Ким Хэ Сан был одним из участников зимнего совещания в Минюегоу, состоявшегося в 1931 году. Старый Ким, отправив сына в партизанский отряд, летом уходил в горы, где запасался продовольствием, занимаясь земледелием, а зимой приходил на лесоразработки, чтобы благодаря подсобным работам добыть хотя бы немного соли и масла.

Прошло некоторое время после того, как мы вошли в дом и поздоровались со стариком. Вдруг разведчики доложили Хая Хын Гвону, что недалеко от лесоразработок появился вражеский карательный отряд.

В это время Валь Рён поставил в топку тазик без крышки, чтобы закипятить для меня воду. Возле печки он также начал сушить снятую с меня промокшую обувь.

Боец тяжело переживал, проливая слезы, — думал, что теперь все пропало из-за того, что не отступает болезнь командира и нет надежды на успешный прорыв кольца вражеского окружения. В то время, когда мы вместе с ним покидали Гирин, у Валь Рёна была чрезвычайно тверда решимость — думал, что в случае моей смерти умрет и он.

Как раз в эту минуту с охапкой поленьев в домик вошел старик Ким и, увидев заливающегося горькими слезами Валь Рёна, спросил, почему он так убивается.

— Командир заболел… — ответил Валь Рён. — А каратели окружают нас двойным кольцом… Через час они доберутся сюда, и у нас не будет иного выхода… Вот я и горюю, отчаявшись что-либо предпринять. Чтобы выбраться из окружения, надо перебраться через реку, ноонаслишкомширокаяиктомужееще не замерзла. Можно спастись только через мост, но его оседлала одна рота карателей. Куда ни кинь, всюду клин.

Выслушав его, старик подсказал парню единственный выход, настолько хитроумный, что наверняка позволит прорвать кольцо окружения.

— Так что не расстраивайся, молодой человек. Как говорится, рухнет небо — и тогда найдется выход. Скоро здесь появится хозяин лесоразработок — приспешник Маньчжоу-Го. Арестуй его и заставь сообщить карателям, чтобы они сюда не приходили. Тогда ребята смогли бы спокойно сидеть здесь до вечера. А как стемнеет, придумаем, что делать дальше.

О том, что сказал старик, Валь Рён доложил Хан Хын Гвону. Таким образом, комроты в качестве представителя нашего отряда встретился со стариком, побеседовал с ним. И, наконец, обсудив все как следует, приняли окончательный план прорыва из окружения.

По «сценарию», предложенному стариком. Хан Хын Гвон связал хозяина и начал вести допрос:

— Слушай, подлец, кто тебе разрешал вести здесь лесоразработки? Никакого Маньчжоу-Го мы не признаем. Если хочешь загладить свою вину, то тебе придется сделать солидный денежный вклад для нашей армии. Ну, скажи, сколько хочешь пожертвовать?

Хозяин лесоразработок с самого начала был подавлен внушительным внешним видом Хан Хын Гвона, — кстати, он казался на вид строгим и очень сухим человеком. Был очень высокого роста, достигал чуть ли не до потолка. Поэтому насмерть перепуганный угрозой нашего командира роты, тот стал ползать перед ним на коленях и лепетал:

— Простите только, я отдам все, что прикажете. Хан Хын Гвон тут же назвал огромное количество требуемых вещей: сколько-то комплектов военного обмундирования, сколько-то свинных туш и пшеничной муки, что хозяин чуть ли не упал в обморок. Затем наш ротный строго спросил:

— Сможешь ли ты отдать все это?

— Спасите, ради бога… Если вы оставите меня в живых, я сделаю все, чтобы не явились каратели, пока вы будете здесь, — ответил хозяин лесоразработок.