Лотар Желтоголовый. Книги 1-8 + Трол Возрождённый. Книги 1-8 Компиляция (СИ) - Басов Николай Владленович

Сухмет толкнул его локтём.

— Ты ничего не видишь, господин мой?

— Вижу, и довольно много.

— Может быть, тебе не хватает энергии…

— Нет, оставь свои силы при себе, прошу тебя, — торопливо сказал Лотар.

— Сейчас не время считаться, — терпеливо произнёс старик.

Лотар с удивлением посмотрел на Сухмета. За этими словами отчётливо должно было последовать какое-то продолжение.

— Ты нашёл что-то важное?

— Посмотри, что в руках всадников.

Тот, кто был выжжен внутри, как гончарная печь, и которого звали Атольфом, действительно держал в руке что-то необычное. Иногда он взмахивал этим предметом, и тогда магический занавес переносился на новое место, следуя за движущимся отрядом.

— Это посох… — Сухмет сделал странный, охранный жест рукой.

— Это посох Гурама. — Пожалуй, да, это похоже на палку…

— Нет, господин мой, ты не понимаешь. Это посох Гурама!

Это было уже немного слишком, как говаривал сам Сухмет.

— Ну и что? Я должен пасть в пыль и вознести хвалу небесам за то, что они терпели меня, пока я не удостоился счастья лицезреть посох неизвестного мне Гурама?

И внезапно почти всегда скептичный Сухмет довольно решительно и даже серьёзно кивнул.

— Гурам — один из двенадцати учеников Харисмуса. И, пожалуй, самый таинственный из них. А в той магии, где работал Гурам, тайна была равна магической силе.

Если ты не знаешь Гурама, значит, он достиг почти божественной власти. — Сухмет торопливо закончил: — И самым мощным его инструментом манускрипты называют Посох Всесилия.

— Никогда не слышал от тебя таких слов.

— Подумать только, — Сухмет внезапно улыбнулся, как ребёнок, которому подарили его первый в жизни меч, — я вижу посох Гурама.

М-да, тут было над чем задуматься.

— А с какой магией работал Гурам?

— Влияния на причинно-следственную связь. То есть он умея плавно менять свойства событий. Причём не было области, где бы его приёмы не были эффективными. Больше всего Гурам хотел изменить природу человека и в последние века своей жизни добился такого прогресса, что…

— Ну, это мог и Гханаши. Я весь целиком — тому доказательство. — Помимо его желания, голос Лотара дрогнул. — Значит, посох Гурама — такой же магический инструмент, как трон Гханаши?

— Гханаши со своим троном — жалкий недоучка по сравнению с Гурамом, с великой и светлой силой этого ученика Харисмуса.

— Как бы там ни было, его посох теперь в руках у мелкого провинциального разбойника.

— Да. — Сухмет повернулся к Лотару и сказал с огромной убеждённостью: — Мы должны отбить его, должны вернуть его последователям Учителя. Чего бы нам это ни стоило!

— Каким ещё последователям? Сухмет сокрушённо покачал головой.

— Ты забываешь, на заре своей жизни я был рабом Харисмуса, Учителя всех Учителей.

Лотар отвёл взгляд в сторону и промямлил:

— Но мы, кажется, решили, что дело завершено и можно возвращаться в Пастарину?

Разговора об этом у них ещё не было, но это подразумевалось само собой, без слов.

— Нет, господин, — спокойно, но очень веско произнёс Сухмет, — дело продолжается. И сейчас больше, чем когда-либо ранее, я убеждён, что только мы можем довести его до конца.

Глава 11

Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мёрзлой, то вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть отход с перевала, всё-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашёл бы смысла.

Лотару всё время хотелось пить. Вода во фляге кончилась быстро, и он едва дотерпел до ручейков, которые стали попадаться им по дороге. Он пил лесную, пахнущую травой и землёй воду, но чувствовал, что огонь внутри него не гаснет, а разгорается всё сильнее.

Он понимал, что на самом-то деле это не настоящая жажда, а просто один из симптомов, обозначающих чрезмерное напряжение для его ещё не окрепшего от ран тела, но нужно было спешить.

Какое-то время спустя Сухмет, подождав его на одном из неожиданных поворотов, уходящих, казалось, прямо под куст боярышника, посмотрел на потное лицо Желтоголового и с отчётливой жалостью произнёс:

— Господин, может, я пойду вперёд? А потом ты присоединишься ко мне. Ведь нет никакой необходимости обоим преследовать караван так быстро.

— Нет, — прохрипел Лотар. — Я согласился на твоё дурацкое предложение и должен выполнить свою часть работы. Кроме того, совсем небезопасно пускать тебя одного за целой бандой головорезов.

Сухмет вскинул голову.

— Неужели ты думаешь, что после твоих уроков я не справлюсь с этими мародёрами?

— Если они пойдут по трое — справишься, а если навалятся все вместе — нет. Кроме того, посох Гурама даст им подавляющее преимущество.

Сухмет отвернулся и зашагал рядом с Лотаром.

— Посох Гурама даст им преимущество, даже если ты будешь рядом. Против него никто не выстоит и минуты.

— Значит, пойдём вместе. Хоть какой-то манёвр останется, если они нас заметят.

На самом деле, если бы Атольф их заметил, то давно бы уничтожил, подстроив засаду, в которую сейчас они, увлечённые преследованием, угодили бы как слепые совы, и никакого манёвра у них, конечно, не было. Просто Лотар рассчитывал, что с такой обузой, какой был сейчас он, Сухмет не сваляет дурака, не посмеет чересчур азартничать и останется незамеченным.

Лотар стал соображать, что в использовании той мощи, которую он видел на перевале, и даже в магической защите было что-то непонятное. Располагая такой силой, Атольф мог действовать более эффективно.

Например, просто наставить меток за собой. И если бы за несколько последующих дней кто-нибудь проявил бы интерес к их следам, эти ловушки дали бы ему сигнал, и у него была бы возможность трезво оценить опасность.

А вместо этого — глупые занавеси, следы которых будут читаться, как писанные чёрным по белому, наверное, и через много часов. Кроме того, выставляя занавес, они и себя отгораживали от наблюдения за всем, что оказывалось сзади.

Но таков был почерк Атольфа. Он действовал не самым умным образом, словно его интересовал не результат, а то, какое впечатление он произведёт на своих вояк.

Внезапно Лотар понял, что стоит, упёршись лбом в тонкую горную берёзу, и жадно глотает воздух, пытаясь унять дрожь в ногах. От берёзки пахло соком, который медленно струился по её тугим, деревянистым жилам под белой кожей. Тогда Лотар впился зубами в дерево. Он и не заметил, как его челюсти трансмутировали и стали больше и мощнее, чем у взрослого волка.

Эти его новые желтоватые зубы вошли в дерево, как в тесто, и сладковатый сок, полный жизненной силы земли и многолетних вод, брызнул ему на язык. Он впитывал его в себя, впервые за весь день ощущая, что жажда отступает.

И лишь напившись, он заметил, что Сухмет стоит рядом. Он медленно превратил свои зубы в человеческие и повернул голову к старику.

— Они, кажется, приехали.

— Ты уверен?

— Впереди появился замок.

Лотар наклонился, поднял ком глины и замазал глубокий, страшный след своего прикуса. Глина мало годилась для этого, а сделать её более подходящим веществом у него не было сил. Тогда Сухмет коснулся рукой глиняной нашлёпки, и та мигом стала смолистой, клейкой, пахучей и полупрозрачной. Лотар почувствовал — это самое подходящее, чтобы залечить дерево.

Лотару вдруг захотелось, чтобы берёза простила его, но не знал, что для этого нужно, и стал лихорадочно придумывать, чем бы заслужить прощение. Сухмет, который всё понимал сейчас без малейшего труда, взял его под локоть.