Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пожал плечами.
— Какой у нас был выбор? Выжить или умереть. Я выбрал выжить. Как и все мы.
Она провела пальцем по кончику моего носа и проследила за нижней губой.
— Знаешь, что еще мы не выбрали?
— Нет, что?
— Имя.
— Ах, да, — я усмехнулся. — Я помню, как на прошлой неделе я спросил тебя об этом, и ты разрыдалась, сказав, что это слишком большое давление — нарекать кого-то именем на всю оставшуюся жизнь.
— Ну да, — она ухмыльнулась. — Возможно, в тот момент я была слишком уставшей. — Ее взгляд опустился, когда она застенчиво произнесла. — У меня есть предложение... если ты хочешь его услышать?
Наша дочь заерзала, когда я выгнул шею и поцеловал ее.
— Во что бы то ни стало, поделись.
Она глубоко вздохнула.
— Если тебе это не понравится, то это не обязательно.
— Ты говоришь так, будто хочешь назвать ее каким-то ужасным именем.
— Ну, у нас у всех разные мнения о том, что значит ужасное.
— Может, ты просто скажешь, чтобы я не гадал, назовут ли нашего ребенка Нарциссой или Эдвиной.
Она похлопала меня по плечу.
— Это не ужасно-ужасно.
Я закатил глаза.
— Давай, выкладывай.
Ее тело напряглось, когда она сказала:
— Кокос.
— Кокос?
Она перевернулась на спину.
— Забудь об этом, это глупо.
Кокос.
Коко.
Маленькая милашка Коко.
Мои губы дернулись.
— Значит, ты предпочитаешь фрукт, а не имя вроде Надежда, Вера или Мы выживем на этом острове, несмотря ни на что?
Она нахмурилась.
— Я просто сказала тебе забыть об этом. Ты прав... это глупо.
— Я не говорил, что это глупо.
— Ты смеялся.
— Когда это я смеялся? — Я не мог сдержать смех. — Ладно, сейчас только что, а раньше не смеялся.
— Ты ухмылялся.
— Ухмылка — это не смех.
— Это не важно. Кокос не обсуждается.
— А что, если я не хочу, чтобы он был убран со стола?
Она надулась.
— Что?
— Ты хочешь назвать нашего ребенка в честь чего-то, что стало неотъемлемой частью нашей жизни. Если бы не кокосы, мы бы голодали и, скорее всего, умерли от обезвоживания. Они спасли нас. Какое слово лучше подойдет нашей дочери?
— Какое слово?
— Спасение. Кокосы были нашим спасением.
— Так... тебе нравится?
— Вообще-то, это идеально.
Она посмотрела на меня из-под ресниц.
— Правда?
Отодвинув в сторону материал, прикрывающий расплющенное лицо нашей новорожденной, я усмехнулся.
— Знаешь что? Так и есть.
Проведя костяшкой пальца по ее теплой пухлой щечке, я пробормотал:
— Привет, Коко. Приятно наконец-то познакомиться с тобой.
…
АПРЕЛЬ
Я сделал все возможное для дня рождения Коннора — как и обещал.
Однако пятнадцатилетний подросток признался, что вместо того чтобы заставлять нас вырезать или выстругивать что-то ненужное, он попросил Кокос в качестве подарка на день рождения. Он решил, что их имена настолько похожи, что мы назвали ее в его честь (я позволил ему тешить себя иллюзиями).
День рождения Эстель снова выпадал на сентябрь (у меня уже были идеи, как провести его наилучшим образом), а мой по-прежнему проходил в марте без всяких фанфар, потому что мне это нравилось.
Я ненавидел дни рождения (особенно зная, что мне исполнилось двадцать девять, а дальше будет три-ноль). Я ненавидел напоминания о том, сколько времени я потратил впустую, злясь и сидя в тюрьме за то, за что никогда не извинился бы, но о чем сожалел каждой пядью своей души. Не потому, что он заслуживал смерти, а потому, что я был лучше этого. Я не был чудовищем, как он, но я стал им, чтобы отомстить.
Несмотря на заверения Коннора, что его новой младшей сестры достаточно, я сделал для него рогатку из вилки и эластичной веревки, которой был перевязан набор для выживания, найденный в вертолете все эти месяцы назад. В качестве боеприпасов я понырял на рифе в поисках обломков кораллов.
Получилось не очень хорошо. Натяжение было не то. Но мы каким-то образом приготовили вкусный ужин из угря и таро на его день рождения и отпраздновали еще одно знаменательное событие в этом пустынном месте.
В тот вечер с наступлением сумерек в нашей бухте впервые с момента нашего крушения появились спинные плавники.
Эстель замерла, крикнув «акула», как будто она все еще рожает и находится в опасности.
Однако она ошиблась.
Это были не акулы.
Это были дельфины.
И Коннор воспринял их появление как подарок на свой пятнадцатый день рождения.
Наш остров больше не был чужим.
Мы исследовали каждый дюйм.
Мы ориентировались, адаптировались и преуспевали.
Но сколько еще дней рождений мы будем отмечать здесь?
Сколько еще лет пройдет?
…
МАЙ
В мае произошли два события, которые показали, как быстро растет Коннор.
После того как я все утро возился с капризным ребенком, а Эстель занялась стиркой, я смог отправиться в лес за дровами.
Я следил за ящерицами и листьями, которые, по словам Эстель, можно есть, но то, на что я наткнулся, было совсем неаппетитным.
Я нашел дрочащего Коннора.
Похотливый подросток прислонился к пальме в центре острова (очевидно, думая, что уединился) и запустил руку в свои чертовы шорты.
Излишне говорить, что я не остался.
То, что он делал со своим членом, было его делом, а не моим.
Мастурбация была обычным делом (особенно для подростков), но это напомнило мне, как мало я выполнял свои отцовские обязанности.
Когда я завершил свои поиски, а Коннор вернулся на пляж гораздо более расслабленным, я отвел его в сторону и провел «беседу». Мне было так же неловко, как и ему. Но я должен был знать, что он знал, что Пиппа была под запретом так же, как и Эстель.
ИЮЛЬ
— Я хочу приготовить ей что-нибудь. Гэллоуэй выделывается перед нами.
Я подняла глаза от смены тряпичного подгузника Коко и прищурилась на солнце. Пиппа и Коннор стояли напротив, мокрые от капель с моря, с охапками красных и желтых цветов.
— Что ты имеешь в виду? — Я встала, посадив Коко на бедро. Она повернулась к Пиппе, которая бросила свои цветы и взяла ее у меня.
Эти две девочки стали неразлучны.
— Гэл сделал ей кроватку, чертов стульчик
