Короли рая - Ричард Нелл

Время словно застыло, когда Лани, выскользнув из своего изысканного платья, расстегивала одежду Кейла, и все это казалось сном. Белые сполохи снова и снова являли ее все более нагой верхом на нем. Сперва ее обнаженные плечи; следом ее маленькие, округлые груди; затем гладкий, плоский живот. Ее язык был у Кейла во рту, ее руки блуждали по всему его телу.

– Я хочу тебя, – сказала она, и в каком-то далеком месте он вспомнил, что это не дозволено. Его руки сдернули платье, проводя пальцами по ее обнаженной спине, обхватили ее сзади и потянули вниз, прижав к телу.

– Твоя… брачная ночь, – произнес он. Лани взяла его лицо в ладони и посмотрела ему в глаза.

– У многих девственниц… не бывает крови, – произнесла она между неровными вдохами, затем снова погрузила язык ему в рот, прежде чем прерваться и сказать, с некоторой грустью, как показалось Кейлу: – Тебе нельзя кончать в меня, это единственное правило. Сумеешь так?

Мелкая, крохотная, незначительная часть разума Кейла прошептала: «Вряд ли нам стоит идти на этот риск», но его губы сказали: «Да», и Лани сняла с него штаны до лодыжек. Она взяла орган Кейла в рот, и он увидел ее руку между ее ног, когда еще одна серия вспышек осветила комнату. Он сосредоточился на своем дыхании, откинул голову на кровать, а затем Лани подалась вперед, скользя грудью и бедрами вверх по его телу.

Он испытал желание перевернуть ее на спину и перехватить контроль – двигаясь напористо и глубоко, – но она удержала его коленями и наклонилась вперед, так что их лица почти соприкоснулись, затем использовала руку, чтобы направить его твердый ствол себе навстречу. Сперва он ощутил тепло, будто окунул ступни в Ланкону, а затем нырнул за грань. Лани ахнула и поцеловала его, двигаясь вперед и назад, из стороны в сторону.

В тот момент Кейл возлюбил Ранги. Гнев бога освещал ночное небо, когда Лани отстранялась, белый свет очерчивал изгибы ее тела, когда она двигалась на нем, ее волосы и груди подскакивали в такт дыханию, а стоны усиливались в естественном ритме, который чуть не заставил Кейла нарушить ее правило.

Это не могло длиться достаточно долго; это длилось вечно. Он держал ее, пока она извивалась – за бедра, за груди, за чресла. Он царапал, он шлепал, он тискал ее, а потом она задрожала, и он почувствовал, как она сжимает его плоть внутри.

– Лани… – сказал он, но уже слишком поздно.

Он сосредоточился на своем дыхании, спасая быстро тонущий корабль, но тут она задрожала и вскрикнула снова, и он забил на всё и нарушил ее правило, а ей, казалось, было плевать.

Она рухнула на него сверху, все еще подергиваясь и издавая тихие стоны, которые заставили его сделать то же самое. Он не мог подобрать слова, хотя чувствовал, что должен извиниться.

– Ты нарушил правило, – сказала она, и Кейл смог произнести лишь «да».

Их губы снова встретились, и оттого, как переплелись их языки, по спине Кейла пробежала дрожь. Он оставался внутри Лани, и не имел совсем никакой охоты шевелиться.

Они лежали так некоторое время; ее голова покоилась на его груди, его руки обнимали ее тело, ее длинные ноги обхватывали его.

– Хочешь винца? – спросил Кейл. Она наклонилась и подняла бутыль с пола, не отодвигаясь – убедившись, что ее таз не слишком отклонился. Кейл смотрел, как она пьет, озаряемая вспышками, и в этот момент – просто видя и чувствуя ее – ощутил, как снова затвердевает. Судя по ее взгляду, это не укрылось от нее, и когда первобытное чувство пробудилось в нем снова, он понял по ее лицу: на сей раз она сделает все, что ему заблагорассудится.

В дверном проеме раздался женский голос:

– Умно. – Сверкнула молния и осветила говорящую, отбросив длинную тень через всю комнату. Кикай выглядела усталой и осунувшейся, ее рука крепко вцепилась в дерево. Женщина отвела взгляд, словно испытывая отвращение. – Я не подумала заглянуть в комнаты слуг. – Она вздохнула. – Мэли сказала, вы будете здесь. Я надеялась, она лжет.

27

При звуке голоса Кикай принцесса отскочила в сторону и натянула простыню, оставив Кейла полностью открытым. Его тетя держала масляный фонарь, и в тусклом свете юноша видел ее более четко. Ее лицо было одновременно сердитым и печальным.

– Одевайтесь, – велела она. – Кейл, мы сейчас поговорим с твоим отцом.

Лани бросилась за своим платьем, но Кейл медленно встал:

– Виноват я, тетушка. Она пьяна, и я соблазнил ее.

Женщина, всегда бывшая скорее матерью, чем тетей, посмотрела ему в глаза, и ее жесткий взгляд смягчился.

– Ты ребенок, играющий в мире взрослых, Кейл. А теперь, вы двое, поспешите, пока вас еще кто-нибудь не увидел.

Кикай вышла в коридор. Они закончили одеваться в тишине.

– Мне не жаль, – прошептал Кейл, – и все, что я сказал, было искренне.

Лани одарила его сдержанной, храброй улыбкой, но смотрела с ужасом. Последовав за тетей, они увидели, что их поджидает Эка.

– Ты пойдешь со мной, Лани. Кейл, – указала Кикай, – ты идешь с ним.

Кейл чувствовал, что ему выпал худший жребий, но взяв пример с принцессы, не спорил и не возражал. Когда они покинули помещения для слуг и расстались в коридоре, он в последний раз посмотрел на Лани, но она не оглянулась. Его ботинки цокали по гладкому каменному полу, а Эка оставался тихим, как могила.

– Что сделает мой отец? – нарушил наконец молчание Кейл, глядя на рослого мужчину и надеясь, что его лицо что-нибудь выдаст.

– Я не знаю, мой принц.

Они в молчании добрались до зала королевского совета. Внутри о чем-то спорили вокруг стола дюжина вельмож и столько же слуг, а Фарахи и все братья Кейла молча слушали. Швейцар не объявил о прибытии младшего сына, так что Эка просто ждал в поле зрения, когда монарх соизволит заметить их. Двое мужчин обменялись загадочным взглядом, король вскинул руку, и «лакей» поклонился в плечи.

– Сюда, мой принц. – Эка повел Кейла в меньшую комнату для совещаний – из твердого камня, без окон. Прямо как темница, подумал он, затем прогнал эту мысль, увидев Тейна за миг до того, как войти. Его брат успел только растерянно помахать, затем дверь закрылась.

Кейл и Эка сели в деревянные кресла вокруг маленького столика из полированного стекла. Кейл усиленно пытался медитировать, но стушевался под взглядом Эки и смирился с подсчетом следов на стекле и раздумьями о том, что мог бы высказать отцу. К моменту,