Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты - Александр Осокин

Подписав исторический пакт, Сталин (это уже явная «туфта» Гофмана, поскольку Сталин договор не подписывал и не визировал. – А. О.) дружеским жестом пригласил меня подойти к своему концу стола, где Молотов уже наполнял бокалы из первой бутылки шампанского. В то же время официальные участники церемонии собрались с другой стороны, и я оказался в центре (нельзя не отметить, что на фото этого исторического момента Сталин почему-то чокается не с участниками переговоров и церемонии подписания договора Риббентропом, Гауссом, Шуленбургом или Хильгером, которых даже нет в кадре, а с фотографом Гофманом или гауляйтером Кохом; причина, возможно, в нежелании показывать остальных участников этого события. – А. О.). Сталин… поднял бокал и сказал на ломаном немецком:

– Хочу приветствовать… Генриха Гофмана… величайшего фотографа Германии… да здравствует… да здравствует Генрих Гофман! (Нет ни единого подтверждения этого факта, как и того, что Сталин когда-либо произносил что-то по-немецки. А вот о том, что свой первый тост Сталин поднял за Адольфа Гитлера, написал и руководитель немецкой делегации Риббентроп. – А. О.)…

Мы сели на аэродроме Темпльхоф, и Риббентроп тут же поспешил в рейхсканцелярию, чтобы сделать доклад Гитлеру, а я поспешил к себе в фотолабораторию, чтобы лично проявить фотографии, представлявшие историческую важность. Через час с целым набором отличных снимков я был у Гитлера, который ждал меня. Коротко поздоровавшись со мной, что ясно свидетельствовало о его нетерпении, он задал мне первый вопрос:

– Ну, какое же общее впечатление произвел на вас Сталин?

– Честно говоря, глубокое и очень приятное. Несмотря на приземистую фигуру, это прирожденный вождь…

– А что насчет его здоровья? Говорят, он очень болен, и потому у него целая армия двойников. Или вы думаете, что человек, которого вы видели, это как раз одна из таинственных теней Сталина? – шутливо спросил Гитлер.

– Судя по тому, что он дымил как паровоз, пил как сапожник, а в конце выглядел как огурчик, должен сказать, что это вполне вероятно, – ответил я, смеясь…

Гитлер взял подборку фотографий, рассмотрел каждую по очереди, испытующе задавая вопросы по существу каждой из них.

– Как жалко! – печально сказал он наконец, качая головой. – Ни одна не годится!.. На всех фотографиях Сталин с папиросой…

– Но Сталин с папиросой – это как раз очень типично, – возразил я.

Но Гитлер ни за что не соглашался. Немецкий народ, упирался он, будет оскорблен… От такой фотографии веет легкомыслием! Прежде чем передать снимки в печать, попробуйте заретушировать папиросы…

Папиросы как следует заретушировали, и во всех газетах Сталин был безупречен, словно никогда не брал в руки табака!» [24. C. 97 – 110].

Ганс Баур – личный пилот Гитлера, обергруппенфюрер СС:

«Я уже привык к различным сюрпризам, но, когда вызвали в Оберзальцберг и Гитлер мне сказал: “Баур, полетишь вместе с Риббентропом в Москву на несколько дней”, – я был крайне удивлен… Согласно плану, мне предстояло доставить в русскую столицу тридцать пять пассажиров. Каждый из самолетов “Кондор” производства заводов “Фокке-Вульф”, которые готовились для этого перелета, мог взять на борт двенадцать пассажиров.

Во второй половине дня 21 августа 1939 года я вылетел на аэродром в Райхенхалль – Айнринг. (Этот аэродром обслуживал Берхтесгаден, где находилась дача-ставка фюрера Бергхоф. – А. О.) Риббентроп и его ближайшие сотрудники в это время находились в принадлежавшем ему имении в Фушле (в Австрии неподалеку от Берхтесгадена. – А. О.). Вскоре после моего прибытия на аэродром он также прибыл туда вместе со своими помощниками в сопровождении двух грузовиков, забитых чемоданами и прочим багажом. Мы разместили все, но самолеты оказались перегруженными, что создавало дополнительные трудности при взлете с такого маленького аэродрома. Мы провели ночь в Кенигсберге, с тем чтобы продолжить полет на следующее утро. (Как ни странно, по Бауру тоже получается, что они летели 22 августа. – А. О.)

Мы прибыли в аэропорт заранее, чтобы подготовиться. Русские в деталях разработали для нас маршрут следования, и, к нашему удивлению, это не был самый короткий путь до Москвы. Мы обогнули Польшу и направились на Москву через Дюнебург и Великие Луки. Поднявшись в воздух из аэропорта в Восточной Пруссии в положенное время, мы оказались над московским аэропортом спустя четыре часа пятнадцать минут. Пока мы кружили над аэродромом, я смотрел вниз и думал: “Что за беда! Что там происходит?” Я видел десятки советских флагов и германских со свастиками, развевавшихся по ветру, внушительный почетный караул и оркестр со сверкающими на солнце медными инструментами.

После остановки в парковочной зоне министр Риббентроп первым вышел из самолета. Его тепло приветствовал Молотов, советский министр иностранных дел. (Известно, что Риббентропа встречал первый замнаркома Потемкин. Так что или Баур запамятовал, или завышает ранг встречи, или Молотов действительно встречал, но в другом месте, самолет, в котором прилетел… Гитлер. – А. О.) Оркестр торжественно исполнил национальные гимны обеих стран, и Риббентроп обошел строй почетного караула с поднятой в приветственном салюте рукой. (Нет ни одного фото или кинокадра встречи Риббентропа 23 августа с почетным караулом. Так что, скорее всего, Баур описывает встречу самолета, в котором прилетел Гитлер. – А. О.) Затем все важные персоны погрузились в поджидавшие их автомобили. Риббентроп остановился в резиденции германского посла фон Шуленбурга, а его свита была размещена по различным гостиницам…

Между собой мы условились, что только Лир, пилот второго самолета, и я можем отправиться в город и остановиться у полковника Кёстринга, военного атташе… Члены экипажа – в отеле “Националь”, хорошо известном заведении для иностранных туристов.

Нас тепло приняли… Естественно, мы захотели совершить экскурсию по Москве. Когда мы покидали отель на машине с советскими правительственными номерами… гид из посольства увидела фотокамеры и воскликнула: “Ради бога, герр Баур, ничего не фотографируйте!”… Поколесив взад и вперед по городу, мы возвратились в германское посольство, где оставались вплоть до полуночи. Около 12.30 ночи Генриха Гоффманна, личного фотографа Гитлера, вызвали в Кремль. Он должен был запечатлеть на пленку заключительные сцены переговоров между Сталиным и Риббентропом.

Ранним утром мы направились в аэропорт, чтобы подготовить самолет к вылету и выполнить испытательный полет. (Непонятно, почему здесь «самолет» в единственном числе, если их было три, и что такое «испытательный полет»? – А. О.)

Вскоре наши самолеты получили разрешение на вылет, а затем в сопровождении Молотова (??? – А. О.), советского министра иностранных дел, на аэродром прибыл Риббентроп, и они сердечно распрощались. Через некоторое время после вылета мы установили радиосвязь с Берлином. Мы получили инструкции лететь не в Оберзальцберг, где в то время находился Гитлер, а прямо в Берлин, где он к нам присоединится. (Из этого следует, что Гитлер на своем самолете вместе с самолетом Риббентропа полетят куда-то дальше, но куда? Или Гитлер с Риббентропом пересядут в автомобили и торжественно поедут по улицам Берлина? – А. О.) Мы сделали короткую промежуточную посадку в Кенигсберге, а затем поспешили в Берлин. (Зачем надо было делать лишнюю посадку, тем более, что это всегда дополнительный риск? Скорее всего, для того, чтобы Гитлер, если он летел в одном из самолетов из Москвы, смог пересесть в другой самолет, прилетевший в Кенигсберг из Оберзальцберга, и приземлиться в Берлине в нем отдельно от Риббентропа. – А. О.) Гитлер принял Риббентропа безотлагательно» [4. C. 204–211].

Вильгельм Кейтель – генерал-фельдмаршал, начальник штаба Верховного командования вермахта (ОКВ):

«Тем сильнее было впечатление от той речи, с которой Гитлер 22 августа 1939 г. обратился к созванным в Бергхоф (в Оберзальцберге) генералам, когда войска Восточного фронта уже изготовились к нападению на Польшу…

24 августа [19]39 г. Гитлер прибыл в Берлин – 26-го должно было начаться наступление на Польшу… 24 августа (а не 25-го, как указывал Риббентроп. – А. О.) я около полудня впервые был вызван к фюреру в Имперскую канцелярию» [41. С. 229]. (Прибытие Гитлера в Берлин в один день с возвращением из Москвы трех самолетов делегации Риббентропа – весьма подозрительное совпадение, не исключающее и того, что Гитлер тоже тайно побывал в Москве. Еще более подозрительно то, что Риббентроп почему-то пытался сдвинуть на один день дату прилета Гитлера в Берлин. Вряд ли является простым совпадением и вызов Кейтеля к Гитлеру в тот же день. В своей первой книге «Новая гипотеза начала войны» я уже приводил фотографию неизвестного немца с усиками, очень похожего на Кейтеля, беседующего со Сталиным и Молотовым в компании с Риббентропом и Шуленбургом. Так что не исключено, что Кейтель тоже прилетал тогда в Москву инкогнито. – А. О.)