В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

8 октября – хороший, ясный день. Очень красив был закат, в направлении острова Бофорт наблюдали великолепный мираж. К северу, в той стороне, куда мы шли, теперь очень ясно выступили странные холмы, которые капитан Скотт назвал «береговыми моренами».

Утром 9 октября мы двинулись в путь в начале девятого. Была прекрасная тихая погода, но холодно: термометр показывал в 20 часов —34,4 °C. Для похода с санями дорога была удовлетворительной, но местами попадались участки рыхлого снега или лед, поверхность которого была покрыта маленькими бугорками и напоминала недавно разрыхленную граблями цветочную клумбу. Очевидно, она получилась от таяния и повторного замерзания «ледяных цветов». Такой лед очень затруднял езду. «Береговые морены» стали ясно видны; показался и сам мыс Масленый.

10 октября нас разбудила болтовня императорских пингвинов, пришедших ночью к палатке, очевидно с тем, чтобы исследовать ее. Звуки, издаваемые ими, напоминают нечто среднее между гоготаньем гусей и карканьем вороны. Выглянув из палатки, я увидел, что четыре пингвина стоят у саней. Они также заметили меня и очень мною заинтересовались, по крайней мере беседа между ними приняла самый оживленный характер. По-видимому, они приняли нас за пингвинов, но только, конечно, низшей породы, а палатку признали за наше гнездо. Посетители продолжали внимательно следить за всем, что мы делали и, когда в 8 часов 30 минут мы отправились в путь, проводили нас прощальными возгласами. Этим утром мы прошли очень близко от крупного самца тюленя Уэдделла. Немного позже заметили вдалеке на льду странный темный предмет. Приблизившись к нему, обнаружили мертвого тюленя Уэдделла, голова, шея и плечи которого крепко вмерзли в лед. Очевидно, он, пытаясь спуститься в море, застрял в отверстии во льду.

Все небо было обложено тучами; после полудня пошел небольшой снег. Позднее поднялся юго-восточный ветер. Мы решили, что представляется удобный случай испытать парус и приспособили его к «вкусным саням». По выражению Маккея, «мы провели испытание прямо по ветру». Когда ветер усилился, мы смогли, как оказалось, прицепить и вторые сани. Этим мы, конечно, могли сэкономить много труда, но ветер возрастал все сильнее и принимал характер настоящей бури. Мы же настолько увлеклись ездой под парусами, что когда, наконец, решили остановиться, то едва-едва смогли разбить палатку. Пришлось положить ее на лед под защитой саней, вставить внутрь шесты, и пока двое поднимали их, третий засыпал снегом нижние края палатки. Постепенно натягивая полотнище, мы смогли поставить палатку как следует и с большим удовольствием забрались внутрь, чтобы спастись от пронизывающего ветра и несущегося снега.

В воскресенье, 11 октября, с утра задувала пурга, мы до полудня лежали в спальном мешке. Снегу нанесло столько, что со стороны входа палатку засыпало совершенно; он давил на ноги, и нам внутри приходилось лежать скорчившись. Я выбрался из палатки, отрыл ее от снега. Затем мы все встали, принесли примус и кухню, сварили похлебку и чай. Как всегда бывает во время снежной бури, температура значительно поднялась: в 13 часов 30 минут было —13 °C. Непрерывно обдуваемая крохотными ледяными кристаллами медная проволока на санях отполировалась до блеска. Местами была отполирована и поверхность льда. Ветер продолжал дуть. Весь остаток этого дня и следующую ночь мы не вылезали из спального мешка.

В 2 часа 12 октября пурга прекратилась. Мы выбрались из палатки и увидели, что с наветренной стороны саней намело огромные снежные сугробы. Пришлось долго их откапывать, затем выковыривать твердый снег, забравшийся во все щели и промежутки между тюками и ящиками, лежавшими на санях. Вышли в 4 часа. Весь день пробирались извилистыми путями среди изломанного пакового льда. Было очевидно, что юго-восточные бури гонят огромные массы разбитого плавучего льда через пролив Мак-Мёрдо к его западному берегу. Изломанные льдины, наклоненные под разными углами к горизонтальной плоскости, позднее, когда холод усилился, замерзли и образовали поверхность, крайне трудно проходимую с санями.

Чтобы наверстать потерянное в пургу время, когда мы лежали в спальном мешке, нам пришлось идти 14 часов. Продвинулись приблизительно на десять километров, в общей же сложности, перетаскивая сани поочередно, проделали 29 км. К вечеру, ложась спать, все были очень утомлены и поэтому проснулись на следующий день только в девятом часу.

Мы находились теперь всего лишь в трех километрах от мыса Масленого. Выступив в 10 часов, через несколько часов мы расположились у подножья невысокого ледяного обрыва, метрах в 600 на юго-юго-восток от мыса Масленого. Мыс в сущности является углом этого ледяного обрыва, выступающим вблизи того места, где долина ледника Феррара примыкает к главному берегу Земли Виктории. Обрыв высотой всего 4–6 метров состоял из пронизанного трещинами глетчерного льда.

Лед был покрыт твердой снежной коркой, которая иногда проламывалась, и мы тогда проваливались на 30 см или около того. Этот глетчерный лед не был частью главного ледника Феррара, но представлял собой просто местный глетчер, тянущийся на значительное расстояние между основанием береговой гряды и морским льдом, мимо «Береговых морен» дальше к югу до того места, где глетчер этот примыкает к образованию, которое м-р Г. Дж. Феррар называет «ледяными вершинами». Очевидно, глетчер этот связан с сушей, так как от морского льда его отделяла ясно выраженная приливная трещина. Пользуясь ледорубами, мы перебрались через трещину и поднялись по небольшому ледяному обрыву на глетчер. Здесь выбрали место для склада.

Как было условлено с лейтенантом Шеклтоном, мы должны были поставить флаг над складом на мысе Масленом и оставить письмо с отчетом о наших делах, указав, когда, примерно, рассчитываем туда возвратиться. Но наше продвижение шло гораздо медленнее, чем предполагалось. Еще до прихода на мыс Масленый, мы решили, чтобы добраться в срок до Магнитного полюса, необходимо облегчить груз на санях, оставив на складе часть оборудования и продовольствия.

Во второй половине дня Моусон и Маккей занимались устройством мачты и бимса[105] для вторых саней. В качестве паруса мы думали использовать полотнище, которое служит полом палатки. Я занимался отбором того, что предполагалось оставить в складе на мысе Масленом.

На следующий день, 14 октября, утром мы перепаковали сани. В складе было решено оставить две банки сухарей с плазмоном, весом каждая по 12 кг, альпийские ботинки Маккея с гвоздями и мои запасные шапку и рукавицы. Таким образом, мы облегчили свой груз примерно на 31 кг. Две банки с сухарями и банку, в которую уложили обувь и прочие вещи, зарыли в ледниковый лед из боязни, что их унесет буря. Затем привязали к банкам короткий бамбуковый шест с черным флагом, а у основания его прикрепили жестянку с письмами Шеклтону и Пристли. Я сообщал в них, что вследствие нашего позднего выхода с мыса Ройдс, а также относительно медленного продвижения до мыса Масленого, мы, очевидно, не сможем вернуться на мыс Масленый ранее 12 января, хотя первоначально предполагалось, что вернемся туда в течение первой недели января. Несколько месяцев спустя мы узнали, что этот маленький склад благополучно выдержал все снежные бури; Армитедж, Пристли и Брокльхёрст без труда нашли его и прочли наши письма.