Одинокий орк - Галина Романова

Тогда в тронной пещере, слабо освещенной светом, проникавшим сквозь струи водопада, было не протолкнуться. Орки держались кастами: стройные ряды воинов, разбившиеся на десятки, плотная стена кузнецов, несколько взволнованно озиравшихся «домашних», представителей самой малочисленной касты, и нестройная толпа фермеров. Брехт, как рядовой, оказался затерт куда-то в середину строя и привстал на цыпочки, чтобы поверх голов увидеть того, чей резкий спокойный голос эхом перекатывался под потолком.

Тогда ему пришлось поднапрячься, зато сейчас молодой орк мог рассмотреть императора во всей красе. Брехта поставили перед троном Хаука со связанными за спиной руками. Два старейшины — брат отца, Хравн аш-Эль-Бран, и представитель обиженного рода — конвоировали его. Кучка избитых им противников топталась рядом. У всех еще не до конца сошли синяки и не поджили ссадины. Нос одного из них так навсегда и останется свернутым набок, еще двое нянчили в лубках сломанные руки, а шестого поддерживали под локти — самостоятельно он стоять не мог. Выбитые зубы, треснувшие ребра и отбитые внутренности видны не были и подсчету не подлежали. Не говоря уже о том, что один из незадачливых нападавших теперь мог облегчаться только со слезами боли.

Некоторое время император Хаук молчал, переводя взгляд с ответчика на его противников, щурил глаз, словно оценивал.

— Значит, драка, — промолвил он. — Один против шестерых… хм… И чего вы хотите?

— Справедливости! — воскликнул Гротх аш-Хад, отец обоих братьев. — Нет такого закона, чтобы своих калечить! Орки никогда не убивают и не калечат орков!

— Ты прав, — кивнул Хаук. — Такого закона в горах нет…

Он помолчал, вспоминая единственный в своей жизни случай, когда орки сцепились с орками — далекий Ирматул, когда княжеская сотня орков под началом Уртха аш-Гигаака сражалась на стороне людей против войска, отправленного Верховным Паладайном за его, Хаука, головой. Но большинство тех, кто составлял Ирматульскую сотню, были изгоями, порвавшими с законами предков. И некоторым из них не было дороги в Орочьи Горы под страхом наказания.

— Но нет и такого закона, чтобы вшестером нападать на одного, — как ни в чем не бывало продолжал Хаук.

Ответом ему было неразборчивое ворчание.

— Что-что? Не слышу! Уж не хотите ли вы сказать, что он разделался с вами поодиночке? Как же так? Ои что, одного бил, а остальные стояли и смотрели?

В толпе зрителей послышались смешки. Тут собралось довольно много обитателей Цитадели — кроме всех заинтересованных орков кланов Эль-Бран и Хад практически в полном составе сюда явился кое-кто из придворных императора, а также десятка полтора праздношатающихся, которым просто стало любопытно, что происходит. Большинство были орками. Эльфов оказалось всего двое — внешне почти неотличимый от орка (по одежде, прическе и татуировкам ну чистый орк!) лорд Тиндар Жемчужный и бледный до зелени Льор.

Братья Хад потупились. Младший крепче прижал к груди сломанную в двух местах руку, старший обвис на руках поддерживающих его приятелей.

— Один против шестерых! — повторил император. — Все шестеро получили травмы, а на тебе ни царапины! Не верю! Ты ведь из клана Эль-Бран?

— Да, — встрепенулся старейшина аш-Эль-Бран. — Он — последний сын моего брата, наследник всего его состояния и… глава рода.[8]

— Мой император, я требую для преступника сурового наказания, — подал голос Гротх аш-Хад. — Он искалечил моих сыновей!

— Вот это мы сейчас и проверим!

Внезапно Хаук спрыгнул с трона, на котором сидел, по-орочьи скрестив ноги. Брехт машинально отметил, что эта посадка точь-в-точь повторяла любимую позу кочевников черных орков. Сделав шаг, император оказался вплотную к арестанту.

— Развязать!

— Что? — Оба старейшины вытаращили глаза.

— Что слышали! Вот не верю я, чтобы один мог так отделать шестерых!

Брехт пожал плечами.

— Что встали? Развязать, я сказал!

Поскольку орки не двигались с места, вперед шагнул эльф. Тиндар одним движением разрезал ременную петлю на запястьях Брехта.

— Ну? — Хаук быстро скинул накидку и верхнюю рубашку. — Что стоишь? Нападай!

Молодой орк шевельнул бровями, невольно оценивая противника.

Они были примерно одинаковыми по росту и сложению, хотя император оказался немного шире в плечах и массивнее, да и по возрасту старше на десять лет. Но скорее всего, будущего императора тренировали по полной программе, а Брехту, как самому младшему, всегда доставалось меньше внимания и родителей, и наставников.

Соперники встали друг напротив друга.

— Оружие дать? — встрепенулся самый молодой в свите императора.

— Не надо, Эйтх, — качнул головой Хаук. — Сойдут и кулаки.

Эйтх, значит… Брехт невольно бросил на него взгляд. Тот, в отличие от подавляющего большинства, щеголял голым торсом, демонстрируя свежие, еще не до конца зажившие ритуальные шрамы. Как всякий орк, Брехт знал толк в этой «грамоте»: шрамы и татуировка означали, что Эйтх только что достиг совершеннолетия и является единственным и последним представителем своего рода — рода, который тем не менее успел прославиться подвигом, совершенным ради Золотой Ветви, что равняло его с самыми древними и знатными родами. Вообще-то татуировки «подвиг во имя Золотой Ветви» носили кроме Эйтха только совершеннолетние представители клана Эль-Бран.

Задумавшись, что же такое совершил этот вчерашний недоросток или кто-то из его предков, Брехт чуть не пропустил удар. Кулак просвистел возле самого его носа, и он еле успел отбить его.

— Не спать! — буркнул император.

Поединок начался с осторожных тычков и выпадов: стороны оценивали друг друга. Памятуя, кто перед ним, Брехт на рожон не лез, уходил с линии атаки, лишь несколько раз позволив себе отвести нацеленные в лицо и грудь кулаки.

— Что же ты? — Хаук раззадорился. — Трусишь? Или ты только с сопляками смелый?

Клан аш-Хад в полном составе что-то заворчал. Ему вторил хотя и с прямо противоположными интонациями — клан Эль-Бран. Подраться они, даже если и хотели, не могли, — за них это сейчас проделывали император и Брехт.

В какой-то момент Хауку надоело безответно махать кулаками, и он перешел в стремительную атаку. Выпады, тычки и хлесткие удары посыпались как из рога изобилия. Брехт словил пяткой в живот, но успел прогнуться, чтобы избежать травмы, а потом хватанул императора за щиколотку и хорошенько дернул. Хаук покачнулся, чудом удержав равновесие, и в отместку врезал от всей души. Брехт закрылся, принимая удар на предплечье, после чего ударил сам.