Условный рефлекс - Ксения Мартьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всё это не имеет совершенно ничего общего с реальностью, – голос Натали, как и её взгляд, становились тверже, – Брендон невероятный, понимающий и добрый. У него было трудное детство и нелегкая жизнь. Его маме пришлось пройти через Ад. И он, буду ещё совсем ребенком, взяв её за руку, ничего не страшась, шел рядом с ней. Он поднялся на ноги без чьей-либо помощи. Без поддержки, сам, основал целую империю. Но смог остаться человеком! И это достойно, если не вашего расположения, то, по крайней мере, уважения.
– Я не собираюсь уважать этого человека и меня не волнует, через что ему пришлось пройти и какими нечестными путями он сколотил своё состояние. – Ледяным тоном ответила Элеонор. – Начиная с этой минуты, ты разрываешь с ним все отношения. Забываешь о нем, и больше никогда не смеешь даже упоминать. Моя дочь не будет путаться с подобными людьми. Я не позволю. – Она пронзительно смотрела ей в глаза, а затем добавила. – Мы улетаем в Провиденс первым же рейсом. У тебя есть десять минут, чтобы собрать свои вещи.
И вновь земля ушла из-под ног. Пальцы отца на её плечах сжались, что ясно сказало ей – он ничего об этом не знал. Натали ощутила, как кто-то залез в её душу и вывернул её наизнанку. Всё расплывалось перед глазами, но она не смела опускать руки.
Выдох. Вдох. Ещё один…
– Нет.
Элеонор на мгновение замерла. Будто бы пыталась осознать, не послышалось ли ей. А затем сделала в её сторону ещё один шаг.
– Что ты сказала?
– Нет. – Повторила Натали, и, честное слово, стало даже как-то легче. – Я не полечу в Провиденс, и не расстанусь с Брендоном.
Её мать, казалось, даже дар речи на мгновение потеряла.
Ещё бы. Сколько Натали себя помнила, подобную дерзость она позволила себе впервые.
– Брюс! Ну что ты молчишь, скажи что-нибудь!
– Прости, Элеонор. – Ретировался мужчина. – Я не встреваю, как ты и просила.
– Ты слишком долго помыкала мной. – Вместе с тем, набравшись сил, продолжила Натали. – Долгие годы я жила лишь так, как хотела того ты! Одевала лишь ту одежду, которую ты мне покупала. Ела только то, что ты разрешала. Дружила лишь с теми, кто был для тебя удобен. И разрывала отношения с теми, в ком ты не видела выгоды. – Обида накрыла девушку с головой, и сейчас она выплескивала её наружу. – Вспомни сколько слез я пролила, когда сообщила тебе, что хочу учиться в Калифорнии! Чего тебе стоило отказаться от своей мечты о Гарварде! Тогда, сейчас, всегда! Я была уверена, что ты не любила меня!
– Ты не смеешь так говорить! – Не выдержала её мать. – Я всегда думала лишь о твоем благополучии!
– Но это не любовь! – Взмолилась Натали. Слезы безвольно потекли из её глаз. – Я нуждалась в материнской ласке. В заботе и поддержке. Хотела, чтобы по утрам ты готовила мне блинчики с джемом и собирала в школу ланч. Мне хотелось проводить со своей мамой выходные и праздники, как это делали все мои подруги, но тебя никогда не было рядом!
– Я работала!
– Да! – Всхлипнула Натали. – Ты работала! Всегда! Каждую минуту! И единственный человек, которому я действительно была нужна – мой папа. Это он ходил на все родительские собрания, он готовил мне завтрак и собирал в школу ланч. Он водил меня в парк, катал на карусели и баловал. Он, бросая все дела, свою работу, несся по первому моему зову, когда был мне нужен. Он знал обо всех моих проблемах, говорил со мной, поддерживал меня, слушал! Он был моим родителем! Не ты!
– Я должна была работать. – Глаза Элеонор бегали, но она держала оборону. – Именно благодаря мне мы жили, ни в чем себе не отказывая. Именно благодаря мне, у тебя всегда всё было…
– А ты никогда не задумывалась… – Натали сглотнула боль. – …Что, возможно, всего этого мне было не нужно? Может быть, я просто нуждалась в материнской любви, заботе и ласке? – Элеонор молчала. Наверное, впервые в жизни, у неё просто не было аргументов. – Да, мама, – прошептала она, – в мире есть вещи, которые невозможно купить за деньги. – Улыбнувшись сквозь слезы, пожала плечами. – Вот так всё просто.
Брюс обнял дочь сильнее, и Натали стало немного легче. Но даже объятия отца не смогли и в половину унять той боли, которую ощущала маленькая беззащитная девочка, наконец, давшая волю мучительному чувству.
– Наверное, тебе лучше уехать, – тихо выдавила из себя она, – боюсь, здесь тебя ждут одни разочарования.
– Ты гонишь родную мать? – Спокойно спросила Элеонор. – После всего…
Наверное, она хотела сказать «…что я для тебя сделала», но запнулась. Сейчас это навряд ли был подходящий аргумент, и женщина, кажется, это понимала.
Она кивнула.
– Хорошо. Мы уедем. – Сделав несколько шагов, она подошла к дочери вплотную. – Но после этого можешь считать, что больше у тебя нет матери.
Слова Элеонор больно ударили в самое сердце. Натали захотелось всхлипнуть, но она сдержалась, мужественно стиснув зубы. Женщина прошла мимо неё прямо в коридор, и каждый новый удар её каблука о паркет невыносимой болью отзывался в сердце.
– Она успокоится и поймет, что была не права, просто дай ей немного времени, – прошептал Брюс, а затем на прощание ласково поцеловал дочку в лоб.
Через несколько секунд входная дверь хлопнула. Лишь после этого, непроизвольно схватившись за край стола, девушка обессиленно скатилась на пол и громко заплакала.
Брендон не мог дозвониться до Натали уже больше часа. Она не отвечала на сообщения, а Лео, черт бы его подрал, около двух часов назад отпросился в роддом к жене. Поэтому понятия не имел, что в данный момент происходило в его доме. А Брендон чувствовал – что-то происходило, и это что-то навряд ли было чем-то хорошим. Собрание закончилось, фактически не начавшись. Его слишком заботила женщина, игнорирующая его звонки. А незнание того, что в этот самый момент она ощущает, находится ли в безопасности, нуждается ли в нем – сводило его с ума.
Именно поэтому, выжимая максимальную скорость из своей тачки, сломя голову он несся прямо к дому. И плевать ему было, сколько нелицеприятного он при этом услышал в свой адрес и каким чокнутым придурком стал для других водителей. Натали. Она единственная имела для него значение.
Вдавив педаль газа и вывернув руль, Брендон припарковал автомобиль у дома, а затем влетел в парадную дверь.
– Добрый день, мистер Макгил…
Он пронесся мимо ошарашенного консьержа и, завернув
