Роза Марена - Стивен Кинг

Моди, подумал он. Все это из-за Моди.

Неожиданно он очень обрадовался тому, что не мог вспомнить, что он сделал с ней… или ей. И конечно, в действительности это был вовсе не он; это был ze bool, el toro corrido. Но, Господь Всемогущий, как же все болит! Его всего словно разбирали на части изнутри, вынимая поочередно каждый винтик, каждую гайку и шестеренку.

Бобр начал заваливаться влево, его мертвые глаза выпучились на лице как бусинки у вороны.

— Нет, не надо, слышь, Нелли, — сказал Норман, усадил его на место, протянул руку, накинул на Бобра ремень безопасности и пристегнул его. Теперь никуда не денется. Норман отступил назад и окинул всю картину критическим взглядом. Он подумал, что в целом справился неплохо. Бобр выглядел просто слегка уставшим и решившим чуть-чуть вздремнуть.

Он снова просунулся в окошко и открыл бардачок, стараясь не сдвинуть Бобра с места. Он рассчитывал найти там аптечку, и его надежды оправдались. Он вытащил на свет старый пыльный флакончик с анацином, запихнул в рот сразу пять или шесть таблеток, прислонился к боку машины и принялся жевать их, морщась от резкого горьковатого вкуса. И его рассудок окунулся в очередной провал.

Прошло какое-то время, но, по всей видимости, не очень много, пока он не пришел в себя. Его рот и горло по-прежнему были заполнены гадким привкусом анацина. Он стоял в вестибюле ее дома, двигая рычажок выключателя света вверх и вниз. При этом ничего не происходило, помещение оставалось погруженным в темноту. Значит… Он что-то сделал со светом. Это хорошо. В другой руке он держал револьвер, принадлежавший одному из легавых упряжки «Чарли». Он держал его за ствол, и ему пришло в голову, что он воспользовался рукояткой, чтобы врезать по чему-то. Может, по пробкам? Он что, спускался в подвал? Может быть, и так, но это не имело значения. Свет не горел, и этого уже достаточно.

Это был дом с меблированными комнатами — миленький, но все-таки общежитие. Невозможно с чем-то спутать запах дешевой пищи, которую всегда разогревают на сковородках. Этот запах очень быстро впитывается в стены, и потом от него уже ни за что не избавиться. Через две-три недельки к этому запаху прибавится звук, характерный для таких домов летом: тихий непрекращающийся вой маленьких вентиляторов во всех окнах, установленных в безуспешной попытке охладить комнаты, которые превратятся в августе в раскаленные духовки. Она променяла свой чудесный маленький домик на эту убогую нищету, но сейчас уже не было времени удивляться этой загадке. Сейчас перед ним стоял простой вопрос: сколько людей жило в этом доме и кто из них вернется пораньше в субботний вечер? Иными словами, многие ли из них могут доставить ему неприятности?

— Ни один не доставит, — произнес голос из кармана нового плаща Нормана. Это был успокаивающий голос Ферда. — Ни один, поскольку все, что случится потом, не имеет значения, и это здорово все упрощает. Если кто-то встанет у тебя на пути, ты просто убьешь его.

Он вышел на крыльцо и, потянув за собой дверь, захлопнул ее. Потом подергал и обнаружил, что она заперта. Он полагал, что каким-то образом попал внутрь, — замок на вид не представлял особых трудностей, — но оттого, что сам не знал, как это случилось, ощутил легкое беспокойство. И свет. Зачем ему понадобилось возиться и отключать его, если она скорее всего придет одна? Кстати, откуда он знает, что ее еще нет дома?

На этот, второй вопрос ответить было легко — он знал, что ее еще нет, так сказал бык, и он верил ему. Что же касается первого, она могла быть и не одна. Ее могла провожать Джерти, или… ну, ze bool говорил что-то про дружка. Честно говоря, Норман никак не мог в это поверить, но… «Ей нравится, как он целует ее», — сказал Ферд. Дурак, она никогда бы не осмелилась… Однако осторожность никогда не помешает.

Он начал спускаться по ступенькам, собираясь вернуться к полицейской машине, усесться за руль и дожидаться, пока она появится, и вот тут случился последний провал, на этот раз это был действительно провал, а не пробел. Он взлетел вверх, как монетка, подброшенная большим пальцем судьи в ритуальном розыгрыше перед игрой, — кому бить, а кому ловить, — и когда вновь опустился вниз, он захлопывал за собой дверь в вестибюль, ныряя в темноту и смыкая ладони вокруг шеи дружка Розы. Он понятия не имел, откуда ему было известно, что этот мужик — ее дружок, а не какой-то легавый в штатском, которому поручено проводить ее домой, да и какая разница? Он знал, и этого было достаточно. Он весь вибрировал от ярости и злобы. Он что, видел, как этот парень пускал в нее слюни (ей нравится, как он целует ее), прежде чем зайти в подъезд? Быть может, водил по ней своими лапами от шеи до самой задницы? Он не мог вспомнить, не хотел вспоминать, и ему не нужно было вспоминать.

— Я говорил тебе! — сказал бык. Даже в ярости его голос звучал ясно и отчетливо. — Говорил, так ведь? Вот чему ее научили подружки! Мило! Очень мило!

— Я убью тебя, мать твою, — прошептал он в невидимое лицо мужчины, ставшего дружком Розы, с силой дернул его назад и прижал к стене вестибюля. — И ох, ребята, если я только смогу удержаться, если Бог позволит мне, я убью тебя дважды.

Он вцепился руками в глотку Билла Стэйнера и начал сжимать ее.

11

— Норман! — закричала Рози в темноте. — Норман, отпусти его!

Ладонь Билла легонько дотрагивалась до ее руки выше локтя все время, пока она вытаскивала ключ из двери, но неожиданно исчезла. Она услышала заплетающиеся шаги — шаркающие шаги — в темноте. Потом послышался более тяжелый звук, словно кого-то швырнули на стену вестибюля.

— Я убью тебя, мать твою, — раздался шепот из темноты. — И, ох, ребята, если я только смогу удержаться, если Бог мне…

Я убью тебя дважды, пронеслось у нее в голове, прежде чем он успел выговорить фразу. Это была одна из любимых угроз Нормана, он часто выкрикивал ее в экран телевизора, когда судья назначал штрафной против его любимых «Янки» или когда кто-то теснил его в ряду на шоссе. Если Бог даст мне, я убью тебя дважды. И тут она услыхала хрипящий надсадный звук, и это, конечно, был Билл. Это был Билл, из которого здоровенные и сильные руки Нормана выдавливали жизнь.

Вместо ужаса, который всегда будил в ней Норман, она снова ощутила приступ ярости, накатившей на нее в машине Хейла и позже, в полицейском участке. На сей раз ярость захлестнула почти всю ее целиком.

— Не тронь его, Норман! — заорала она. — Убери от него свои лапы!

— Заткнись, ты, шлюха! — раздалось из темноты, но вместе со злобой она расслышала и удивление в голосе Нормана. До сих пор она ни разу ничего ему не приказывала — за все годы их брака — и не говорила с ним в таком тоне.