Пылающий берег - Уилбур Смит

— Нэм Чайлд, ты видишь! — позвала ее Х-ани и застрекотала вроде рождественского сверчка, охваченная волнением. Сантен тихонько выпрямилась, не сводя глаз с раскинувшегося перед ней пейзажа, затуманенного облаками пыли еще вчера вечером.

По другую сторону котловины, среди пустыни, внезапно, как спина кита в океане, круто вздымалась к небу высоченная гора с ровной, словно обточенной по бокам, симметричной вершиной. Поблескивая в свете зари всеми оттенками красного и золотистого цветов, она была странным образом похожа на обезглавленного монстра. Некоторые участки горной вершины были голыми и лысыми, сплошь гладкие красные скалы и утесы, в то время как в других местах склоны густо заросли лесом; деревья там были гораздо выше и крепче, чем те, что росли на равнине. Вся гора была залита неясным красноватым светом и окутана тем волшебным покоем, что опускается на африканскую пустыню в недолгие часы рассвета.

Пока Сантен смотрела вдаль, боясь шелохнуться, все ее несчастья и печали вмиг куда-то отступили.

— «Место Вечной Жизни»! — Произнеся эти слова вслух, Х-ани вдруг сразу затихла и перешла на шепот: — Ради этой картины мы прошли весь наш долгий путь, чтобы взглянуть на нее в последний раз.

О-хва тоже замолчал, согласно покачивая головой.

— Здесь наверняка мы успокоимся и соединимся с духами наших сородичей.

Подобные чувства глубокого религиозного потрясения Сантен испытала лишь однажды, когда впервые переступила порог собора в Аррасе, ухватившись за отцовскую руку и глядя на поблескивавшие, как драгоценные камни, раскрашенные цветные стекла в глубине высоченных мрачных крыш. Она знала, что находится в святом месте, и, тихонько преклонив колени, сцепила руки на груди.

Гора была дальше, чем это показалось в красноватом свете утра. И пока шли к ней, она все удалялась и удалялась. По мере того как свет менял свои краски, изменился и вид горы. Теперь, отдалившись, она стала вдруг устрашающе-неприступной, каменные утесы поблескивали на солнце, словно чешуя на коже крокодила.

О-хва громко пел, труся впереди них:

Видите, духи Санов,

Мы идем к вашему тайному месту

С чистыми руками, незапятнанными кровью.

Видите, духи Канны и Богомола,

Мы идем к вам в гости с сердцами,

Исполненными радости, и песнями веселим вас…

За дрожащими струями поднимавшегося жара гора вдали опять стала другой: это была уже не гигантская масса неприступного камня, а рябившая в глазах, как вода, и расплывающаяся, словно дым, громадина. Казалось, будто она парит в воздухе, оторвавшись от земли.

О, Гора-Птица,

Взлетевшаяк небу,

Мы поем тебе хвалебную песнь.

О, Гора-Слон, которая больше

Любого зверя на земле или на небе,

Мы приветствуем тебя.

О-хва продолжал петь. Когда солнце миновало зенит, а воздух стал чуть прохладнее, Гора Вечной Жизни опустилась на землю снова, надвинувшись с небес.

Они добрались до подножия, где почва состояла сплошь из обломков камней и щебенки, которая сыпалась под ногами, а также огромных глыб, громоздившихся возле утесов. Маленькая процессия остановилась, чтобы посмотреть на вздымавшуюся вершину. Скалы пестрели пронзительно-желтыми и ядовито-зелеными пятнами мхов и лишайников, крошечные горные барсучки измазали камни своими испражнениями, стекавшими, как слезы, что катятся порой по щекам слона.

На уступе, в трехстах футах у них над головой, стояла маленькая антилопа. От испуга она с блеянием, больше похожим на звук детского игрушечного свистка, пулей взлетела на верх отвесной скалы, перепрыгивая с одного невидимого уступа на другой с той грациозностью, на какую способна лишь она, серна, и исчезла за гребнем.

Они карабкались по крутому, осыпавшемуся под ногами склону, пока не добрались до основания утеса. Скала была гладкой и прохладной и нависала под углом, словно крыша высокого собора.

— Не сердитесь, о, духи, что мы проникли в ваше тайное место, — прошептала Х-ани, утирая слезы, бороздившие ее старые, пожелтевшие щеки. — Мы пришли со смирением, добрые духи, мы пришли, чтобы узнать, в чем мы провинились и как нам исправить нашу вину.

О-хва протянул к жене руку, взяв ее ладонь в свою, и так они стояли под неприступной скалой, похожие на двух маленьких детей.

— Мы пришли, чтобы петь и танцевать в твою честь, — шептал старик. — Мы пришли с миром, чтобы потом с вашего благоволения воссоединиться с детьми нашего клана, которые умерли от великой лихорадки в далеком краю.

В этой глубоко интимной сцене чувства этих двоих людей были обнажены до предела, и Сантен смутилась. Повернувшись в другую сторону, побрела вдоль узкой галереи под горой. Внезапно остановилась, не сводя изумленных глаз с высокой каменной стены, нависавшей над головой.

— Животные, — прошептала она.

Сантен почувствовала, как внутри зашевелился суеверный страх, мурашки побежали по коже, ибо вся стена была изрисована странными, ни на что не похожими рисунками. Это были изображения корчившихся от боли животных. Детская простота форм придавала им красоту, какую увидишь лишь во сне, и трогательную схожесть со зверьми, которых они собой изображали. Она узнала темные массивные очертания слонов с бивнями и носорогов с их рогами-обломками, силуэты антилопы-гну и быстроногой газели, тесными фалангами выступавшее по каменной стене.

— И люди, — снова прошептала Сантен, находя взглядом тоненькие фигурки, преследующие стада диких животных.

Больше похожие на сказочных существ, они изображались как мужчины-воины, вооруженные луками и увенчанные коронами из стрел. Пенисы гордо торчали, несоизмеримо огромные, а груди и ягодицы у женщин выпирали как особый знак женской красоты.

Рисунки поднимались так высоко по гладким стенам, что художники, должно быть, возводили леса, как потом Микеланджело, чтобы суметь сделать их. Наскальная живопись древних мастеров была наивной, естественные пропорции животных и людей не соблюдались. Например, одна из мужских фигур была больше, чем носорог, на которого охотились. Но это только странным образом углубляло впечатление от рисунков. Сантен забыла обо всем и любовалась ими. Она остановилась в восхищении перед картиной, изображавшей целую группу рыжих антилоп, которые мчались, налетая друг на друга и образовывая общую живую массу. Подгрудки и вздыбленные плечи животных были выполнены столь совершенно, что этой сцене в мифологии Санов наверняка отводилось вполне определенное место.

Здесь и нашла ее Х-ани, присев рядом на корточки.