Тут дьявол с Богом борется… - Руслан Бурбуля

Либеральный же Запад не может ничего противопоставить этому росту политических религий. Вся надежда Запада только на то, что либеральные ценности сами породят некоторый религиозный или квази-религиозный феномен, подобный идеологии убитого несколько лет назад голландского политика Пима Фортейна, в которой "неполиткорректная" ненависть к исламу связана с преклонением перед "достижениями" западной цивилизации — либеральной сексуальной моралью и прочими "голландскими болезнями" типа эвтаназии или легализации марихуаны.

Очень остро вопрос "политической религиозности" стоит и у нас, в России. Как и многие другие социальные феномены, она приходит к нам с некоторым запаздыванием. В этом запаздывании есть как негативный, так и позитивный смысл. Негатив очевиден — это подражательность, имитативность, через которую в России в последние столетия проходит и почти все хорошее и почти все плохое. Даже процессы в чисто религиозной, церковной сфере идут, чаще всего, таким подражательным путем. Но в этом есть и позитивная сторона — она в рациональной отрефлексированности, аналитичности процесса заимствования, в технологичной самоинженерии, которой русские за столетия овладели совсем неплохо и с ее помощью добиваются результатов, которых иначе не достичь. Однако успех достигается лишь тогда, когда мы четко осознаем, с одной стороны, характер мировых процессов, а с другой — подлинную природу той реальности, которой является Россию и на какие "кнопки" надо жать, если мы хотим успеха, а не катастрофы. Сегодня усвоение политической религиозности в России идет довольно неорганическим путем. "Политическое Православие" пока что оформляется в России скорее по "исламскому", нежели по православному образцу. Ныне православные христиане пытаются структурироваться в фундаменталистски настроенное племя, которое при помощи давления на государство добивается некоторых уступок, пространство которых, на самом деле, непрерывно сужается. Отсюда и тот нелепый, карикатурный, но часто, увы, справедливый образ "православных патриотов", как шумной, эксцентричной, но в сущности безвредной секты. Впрочем, поставленная на серьезную основу подобная "племенная политика" приобретает и определенный традиционный образец в деятельности знаменитых православных "братств" в Западной Руси, вынесших на себе основную тяжесть борьбы за Православие против католической реакции в поликонфессиональной и антиправославной стране.

Я согласен с тобой. Ныне в реальной православной политике две тактики — "родовая" и "симфоническая" должны сочетаться. Первая годится прежде всего для арьергардных боев, то есть для защиты того социального влияния христианства, которое основывается на заповедях Спасителя. Вторая — для обеспечения стратегических позиций для Православия в ближайшем будущем и уже не отдаленной эсхатологической перспективе. Надо понимать, что "наша брань — не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной".

И в другом я с тобой согласен. В современной обстановке, наш потенциальный противник, в третьей мировой войне, впервые за всю нашу историю будет подлинно сионским, т. к. за всеми западными военными блоками стоит их настоящий хозяин — международный сионистский концерн.

— Так если ты согласен, тогда какого хрена вы продолжаете иудофильство? Почему вы с ним не боретесь? — поинтересовался Роман. — Ты хоть знаешь о том кто был царь Давид и как происходили прочие непорочные зачатия? А я вот знаю. Слушай кого вы восхваляете. Все что я сейчас скажу, некогда, мне по секрету поведал один рабби. Раввин по вашему. И вот их концепция, которой они подчивают своих чад, в предкушении рождения их истинного мессии. Они его называют как ты знаешь МАШИАХ! Роман нашел нужный файл, открыл его и стал декламировать:

Мир, сотворенный Богом, был наделен идиллическим совершенством и наполнен абсолютным счастьем. Это был Сад, пронизанный Божественным светом — без страданий, без сомнений и смерти. И вдруг происходит страшное падение, за которым следуют нескончаемые муки напряженных усилий — во мгле и в боли. Здесь больше сомнений, чем ясности; здесь не видно ни единого проблеска Божественного света, сиявшего в дни Творения. Несколько часов откровения, раскрытия — и тысячи лет мрака, сокрытия истины. Как разрешить этот конфликт? Его разрешит наш спаситель. Пользуясь знаниями, рассмотрим тему Машиаха, "Помазанника", мессианского Спасителя и грядущего окончательного Спасения, которое он принесет.

Главная особенность мессианского откровения состоит в том, что оно остается скрытым до того момента, пока реально не произойдет. Его невозможно предсказать; никакие мистические изыскания не помогут узнать, когда оно наступит. Это откровение будет неожиданным, оно должно быть сюрпризом. В Талмуде сказано: "Шлоша баин бе-эсах а-даат; элу эн: машиах, мециа ве-акрав — Три вещи приходят, когда их не ждут: Машиах, "находка" (когда мы что-то неожиданно находим) и скорпион (укус скорпиона)".

Отсюда мы узнаем, что неожиданность — неотъемлемый элемент мессианской концепции; Машиах должен прийти неожиданно, потрясти мир. Именно такое чувство потрясения пережили братья Йосефа, когда предстали перед ним и услышали: "Я — Йосеф!" Спасение, избавление от страданий пришло к ним в самый невозможный момент и откуда они меньше всего ожидали. Эта сцена — важный урок для нас. Она учит, что, даже зная, предвосхищая спасение, мы все равно будем считать его невозможным с точки зрения нормальной логики.

Элемент непредсказуемости во многом определяет наше представление о Машиахе. Его часто называют "ростком", а наступление мессианской эпохи — "расцветом". Мы говорим: "Эт цемах Давид авдеха — "росток" или "цветок" Давида, слуги Твоего"; и еще говорим: "мацмиах йешуа — Тот, по чьей воле спасение "расцветает", как росток. Подразумевается, что растение вырастает из семени, а семя отделяется от материнского растения и падает в землю. На первый взгляд, речь идет о потере связи с источником жизни. Семя погружается в почву и начинает разлагаться — никакой надежды этот процесс как будто не сулит. Но в момент предельного разложения из этого гниющего семени вдруг появляется росток, побег; он превращается в растение и начинает развиваться. Новую жизнь невозможно увидеть в процессе разложения. Этот процесс воистину парадоксален…

Ты понимаешь Николай куда ведет их логика?

— Читай дальше интересно. — махнул рукой и после недолгого раздумья, налил обоим еще по рюмке.

— …Объясняя характер этого возрождения, которое произойдет с наступлением окончательного спасения, Талмуд приводит для наглядности такой пример: гусеница плетет свой кокон и заползает в него, чтобы там раствориться. После того, как эта примитивная, слепая, живущая в земле гусеница окончательно превратится в бесформенную, желеобразную личинку, кокон неожиданно раскалывается, и из него выходит бабочка — яркая, невесомая, созданная для полета. Трудно оставаться равнодушным к таким удивительным, парадоксальным изменениям в живой природе.