Царица Пальмиры - Бертрис Смолл

Узнав о связи Марка с Зенобией, императрица не позволила ему покидать пределы области Тиволи. Она не знала о его намерениях. Спокойнее ограничить свободу его передвижений, чтобы он не мог причинить Аврелиану неприятностей. Однако она чувствовала себя немного виноватой. Ведь Марк — такой порядочный человек, ее родственник и к тому же римлянин старой закалки, ведь, видят боги, осталось немного таких людей. Она вздохнула и, чтобы успокоить свою совесть, позаботилась о том, чтобы ее дальний родственник получал все официальные сообщения о последней войне даже раньше сената.

Таким образом Марк Александр Бритайн узнал, что Аврелиан подошел к Пальмире. Когда Зенобию захватили в плен, он Тоже узнал об этом. Ему стало известно, что Вабаллат открыл Итератору ворота города, что император казнил членов совета Десяти, среди которых было много его друзей, а молодого царя сослал в Кирену. Одним из первых он узнал о восстании Пальмиры и о ее полном разрушении.

Он испытывал при каждом таком сообщении муки беспомощности. С каждым посланием слова «если бы» все росли и росли в его сознании. Если бы только он не покинул ее! Ему и в голову никогда не приходило, что в его отсутствие может произойти такая трагедия! Он покачал головой при мысли о той безрассудной храбрости, которая заставила Зенобию предпринять попытку добраться до Персии «. Как это похоже на нее! Она не послала младшего сына или старшего по званию офицера. Нет, она поехала сама, потому что чувствовала — это ее долг, долг по отношению к Пальмире, так же, как он сам подчинился своему долгу по отношению к своей семье.

Он не питал иллюзии относительно участи Зенобии, попавшей в руки Аврелиана. Разве мог император не желать ее? Ведь она — самая прекрасная, самая соблазнительная, самая умная и интересная из женщин) Интересно, думал он, сопротивляется Зенобия Аврелиану или же она наслаждается в его объятиях? Картины, которые рисовало его воображение, вызывали у него такую ярость, что он мог бы убить, но не решил, кого именно: Аврелиана, Зенобию или, может быть обоих. Кто же пал бы жертвой его праведного гнева?

Дагиан могла уже вернуться в Британию, однако предпочла не делать этого. Она считала, что Марк нуждался в ней гораздо больше, чем Аул и его семья. Она вернется на родину, но сейчас это время еще не наступило. Теперь, когда Пальмира разрушена и уничтожена, исчезло и их торговое дело на Востоке, хотя он не был разорен. Его верный Север увидел зловещие предзнаменования и продал все, чем владел Марк в Пальмире, другому пальмирскому торговому дому. Он выехал из города в Рим и благополучно переправил туда состояние Марка незадолго до разгрома Пальмиры.

Марк приветствовал его по возвращении на виллу в Тиволи.

Он почувствовал значительное облегчение, увидев, что его верный Север избежал горькой участи Пальмиры.

— Я спас твое состояние, Марк Александр, — с гордостью произнес престарелый Север. — Ах, я мог бы выручить побольше, если бы поторговался, но предчувствовал беду. Царевич Деметрий никак не хотел внять голосу разума.

Марк кивнул головой.

— Благодарю богов за твою интуицию. Север. Иначе я был бы разорен. Ведь Пальмира разрушена…

— Да, я слышал эту новость, — последовал ответ. В глазах Севера появилось грустное выражение. — Это такая ужасная трагедия, Марк Александр! Мне будет не хватать этого прекрасного города!

— А царица. Север? Что с царицей?

— Когда я уезжал, у нее было все в порядке, — последовал уклончивый ответ.

— Ты же знаешь, о чем я тебя спрашиваю, старый друг! — тихо сказал Марк.

— Марк Александр, ты же знаешь, откуда возникают слухи. Я не верю слухам, но когда я уезжал, все говорили о том, что Аврелиан взял ее в любовницы. Но почему ты спрашиваешь меня об этом? Разве ты ожидал другого?

Марк вздохнул и вышел из комнаты.

— Для нас большое облегчение, что ты покинул Пальмиру и благополучно добрался домой. Север, — сказала Дагиан. — Ты должен простить моего сына. Он очень несчастный человек.

— Я могу понять это, моя госпожа, — последовал ответ Севера. Аврелиан и его армия все ближе подходили к Риму. И с каждым днем Марк становился все более мрачным. И вот пришел день, когда императора ждали с минуты на минуту. Он сказал матери:

— Мне нужна моя дочь! Мне наплевать, что делает эта пальмирская проститутка, но мне нужна моя дочь! Когда она родилась, я принимал ее как свою дочь, и теперь заявлю на нее свои права. Я не допущу, чтобы она росла в доме Аврелиана или с матерью, которую будет посещать император. Посмотри, что он сделал с ней! Я не позволю ему сделать это с моим ребенком! Мавия — единственное, что у меня есть.

— Ты не можешь забрать ребенка у матери, Марк! — запротестовала Дагиан.

— Она ведь твоя внучка, мама. Зная о том, как Аврелиан повлиял на Кариесу, неужели ты хочешь, чтобы и Мавию ждала та же участь?

— У Мавии есть мать, Марк. Очень сильная и мудрая мать. Пока Зенобия жива, Аврелиан никогда не сделает малышке ничего плохого. А кроме того, неужели ты действительно веришь, что царица отдаст тебе ребенка? Мне почему-то кажется, что ты не пользуешься ее благосклонностью.

— Она не имеет права судить меня! — произнес он напыщенно.

— А ты не имеешь права судить ее, сын мой. Ведь именно ты покинул ее, а потом даже не потрудился послать ей объяснения.

— Но как я мог связаться с ней, мама? Ты всегда знала, что император установил за мной слежку, и каждое письмо из этого дома перехватывали и читали.

— Марк, ты должен был отправить ей весточку сразу же, как только понял, что император непреклонен в своем желании женить тебя на Кариесе. Но ты не сделал этого. Я не виню тебя, потому что слишком много навалилось на тебя — женитьба, слежка, смерть отца. Однако Зенобия не знала об этом. Подумай, что она чувствовала, если действительно любила тебя так, как ты говоришь?

— Она должна была верить в меня, верить, что я не предал нашу любовь! — пробормотал Марк.

Дагиан засмеялась.

— Я охотно признаю, что твоя Зенобия — образец совершенства, сын мой, но даже от образца совершенства нельзя ожидать верности тому, с кем она была помолвлена и кто, несмотря на это, женился на другой женщине. Будь благоразумным, Марк!

— Мне нужна моя дочь!

— Неужели ты поставишь на Мавию клеймо незаконнорожденной? Если ты объявишь себя ее отцом и захочешь забрать ребенка, то опозоришь ее на всю жизнь. Ты сам поставишь на Ней клеймо. Даже если ты официально удочеришь ее и сделаешь членом своей семьи, она останется внебрачной дочерью царицы Пальмиры и одного из ее любовников-римлян. Какое же будущее ты готовишь для этой девочки, кто ее возьмет замуж с таким пятном на репутации? Неужели ты стал таким бездушным в своем страдании, что готов опозорить свою дочь только ради удовлетворения собственных желаний?