Волк с Уолл-стрит - Джордан Белфорт

Я решил, что пора вмешаться.

— Ладно, парни, пора заканчивать с этим дерьмом — прошу вас! — Я покачал головой, словно не веря собственным ушам; «Стрэттон» окончательно потерял контроль над ситуацией. — Сейчас мне нужно съездить в больницу. Я заскочил сюда только потому, что хотел, чтобы все было как лучше. Для всех нас. Лично мне глубоко плевать, даже если мне от «Стрэттон» не перепадет больше ни цента. Однако у меня есть и другие интересы — довольно корыстные, признаю, — и все они завязаны на том, чтобы разбирательство в арбитражном суде прошло как надо. Ведь во многих эпизодах фигурирую я — несмотря на то, что я уже не числюсь в компании.

Я посмотрел на Дэнни в упор:

— Ты ведь точно в таком же положении, Дэн. А я сильно подозреваю, что даже если нас ждут впереди твои Двадцать Лет Безоблачного Неба, это никак не помешает арбитражному суду копать под нас.

Но в разговор снова влез Хорек:

— Ну, положим, об этом мы можем позаботиться — через продажу активов. Организуем все так, как будто «Стрэттон» продал брокеров новым фирмам, а взамен они согласятся оплатить любой арбитраж, который может быть назначен в течение, скажем, трех лет. А после этого срок исковой давности истечет, и вы, парни, выйдете сухими из воды.

Я покосился на Шефа — он кивнул в знак того, что его эта идея устраивает. А это уже интересно, промелькнуло у меня в голове. Сказать по правде, я никогда не пытался понять, что движет Хорьком. В сущности, в юридическом отношении он был точной копией Шефа, однако в отличие от Шефа, которого можно было смело назвать Личностью с большой буквы и который еще вдобавок обладал мощной харизмой, Хорек был напрочь лишен этих качеств. Нет, я никогда не считал его тупым; просто всякий раз, как мне случалось смотреть на него, мне почему-то представлялось, как он жадно уплетает кусок швейцарского сыра. Тем не менее я был вынужден признать, что пришедшая ему в голову идея была гениальной. Иски покупателей не давали мне покоя, особенно учитывая общую сумму, до которой выросли эти иски, — более 70 миллионов долларов. До сих пор «Стрэттон» исправно возмещал ущерб, однако если компании конец, то для нас это может обернуться подлинным кошмаром.

— Джей Би, — вдруг ожил Дэнни, — можно перемолвиться с тобой словечком наедине? Хотя бы в баре, если ты не против.

Я молча кивнул. Мы направились в бар, и Дэнни, не спрашивая меня, щедро плеснул в два бокала виски.

— За Двадцать Лет Безоблачного Неба, дружище! — Он выжидательно глядел на меня и ждал, когда я выпью.

Вместо этого я скосил глаза на часы. Было половина одиннадцатого.

— Брось, Дэнни! Ты же знаешь, я сейчас капли в рот не возьму, ведь мне еще нужно в больницу, забрать Надин с Картером.

Дэнни с мрачным видом покачал головой.

— Отказаться от тоста, да еще с утра пораньше — дурная примета. Готов этим рискнуть?

— Да, — рявкнул я. — Готов!

— Ну, дело твое, — Дэнни пожал плечами и одним махом опрокинул в горло полный до краев бокал. Я мысленно охнул, там было не меньше пяти порций. — За малыша! — пробормотал он. Потом потряс головой, сунул руку в карман, пошарил там и вытащил четыре таблетки кваалюда.

— Что ж, может, тогда чокнешься со мной этим — прежде чем попросить меня отправить фирму на свалку?

— Вот это другое дело! — с улыбкой бросил я.

Дэнни, ухмыльнувшись, протянул мне две таблетки. Подойдя к раковине, я повернул кран и подставил рот под струю воды, одновременно словно бы невзначай опустив руку в карман и незаметно сбросив туда таблетки.

— Ладно, — я отряхнул пальцы. — Теперь я как бомба с часовым механизмом, так что давай обсудим все по-быстрому.

Бросив взгляд на Дэнни, я внутренне грустно улыбнулся. И впервые задумался, сколькими из моих нынешних проблем я обязан ему? Не то чтобы я уже дошел до того, чтобы пытаться свалить всю вину на Дэнни, но трудно было отрицать, что если бы не он, «Стрэттон» никогда бы до такой степени не утратила контроль над ситуацией. Да, верно, мозгом был я, зато Дэнни был мышцами, если можно так сказать, — он взял на себя всю грязную работу, на что я никогда бы не пошел. Или пошел бы, но потом мне вряд ли хватило бы духу каждое утро смотреть на себя в зеркало. А Дэнни был воином — и я до сих пор не знал, должен ли я уважать его или презирать. Но сейчас я не ощущал ничего, кроме грусти.

— Послушай, Дэнни, я не могу указывать тебе, как поступить со «Стрэттон». В конце концов, теперь это твоя фирма, а я слишком тебя уважаю, чтобы говорить тебе, что делать. Но если хочешь знать мое мнение, ликвидируй ее как можно скорее и делай ноги, пока тебе яйца не оторвали. Послушай Хартли: пусть новые фирмы тянут на себе все арбитражи, а ты оформишься туда консультантом, будешь сидеть тихо и получать денежки. Это будет не просто правильно — это будет по-умному. Именно так поступил бы я сам, будь это мое шоу.

— Что ж, идет, — кивнул Дэнни. — Просто я собирался сделать это через пару недель, посмотреть, как будет меняться ситуация.

Я снова грустно улыбнулся, отлично понимая, что ему страшно не хочется ликвидировать фирму.

— Конечно, Дэн, — кивнул я. А что я мог еще сказать? — Это резонно.

Минут через пять, когда я уже открыл дверцу, чтобы сесть в лимузин, я вдруг увидел выходившего из ресторана Шефа. Завидев меня, он направился ко мне.

— Неважно, что тебе наболтал Дэнни, ты ведь понимаешь, что он ни за что не согласится ликвидировать фирму. Будет упираться, пока его оттуда в наручниках не выведут.

Я согласно кивнул.

— Думаешь, я этого не понимаю, Деннис? — мы с Шефом обнялись, я забрался в лимузин и поехал в больницу.

По чистому совпадению Еврейская больница Лонг-Айленда располагалась в городке Лейк-Саксесс, менее чем в миле от «Стрэттон-Окмонт». Может, поэтому никто особо не удивился, когда я, проходя через родильное отделение, направо-налево раздавал врачам, медсестрам и нянечкам золотые часы. Я уже проделывал это, когда родилась Чэндлер, и в тот раз это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Сам не знаю почему, но возможность просадить 50 штук на подарки людям, которых я никогда больше не увижу, доставила мне какую-то идиотскую радость.

К тому времени, когда я закончил изображать из себя Санта Клауса, стрелки часов приблизились к одиннадцати. Войдя в палату Герцогини, я сначала решил, что ее там нет. И только потом понял, почему не вижу ее: Герцогиня была погребена под целой горой цветов. Бог ты мой… их там были тысячи! Самые фантастические оттенки алого, желтого, розового, пурпурного, оранжевого, ярко выделяясь на фоне зелени, превратили больничную палату в цветочную клумбу. От всего этого буйства красок у меня заслезились глаза.