Изначальное желание - Дмитрий Денисов

Так или иначе, можно легко исчезнуть и раствориться в ближайшем лесу. Вряд ли они приметили серую фигуру вдали. Но все же я решил замедлить шаг и дождаться вооруженного отряда. Ведь я обожаю тайны. Тайное — есть непознанное. Поэтому, кто любит тайны, тот жаждет познания.

Время быстро летело. Земля задрожала сильнее, позади отчетливо слышался лязг доспехов, скрип сбруи, ругань солдат и окрики десятников. Похоже, ошибся, переоценив свою скромную особу. То не по мою душу, иначе они немедленно бросились бы догонять.

Оглянувшись, я прищурился. Впереди всех, на маститом сером коне ехал грузный рыцарь. На нем поскрипывали добротные доспехи, позади трепыхался зеленый пропыленный плащ, подбитый мехом. Шлем его висел у седла, пристегнутый на ремешок. Голову венчал зеленый берет с пестрым пером, лихо сдвинутый набок. По обе стороны ехали несколько человек охраны и знаменосец с желтой хоругвью. Все в доспехах, и тоже без шлемов. Лица хмурые, заспанные, небритые. Иные украшены шрамами и черными наглазными повязками. Пехота и вовсе напоминала сборище разбойников с лесной дороги: накидки перепачканные, волосы слипшиеся, улыбки щербатые. Глаза светятся едва не звериной жестокостью. Желания пахнут одной лишь неуемной жаждой — терзать все живое. Если бы не стальные шляпы, однотипные доспехи и накидки с гербом, то в них нипочем бы не узнать солдат.

Пока я приглядывался, отряд быстро приближался. Они уже приметили меня — я чувствовал на себе десятки пристальных взглядов. Интерес, осторожность, презрение, недовольство. Каждый выделялся по-своему, раскрывая сущность владельца.

В середине пешего строя катились три подводы, громыхая осями и деревянными колесами. Содержимое укрывали грязные засаленные полога. В каждую телегу были попарно запряжены четыре лошади. Они чуть замедлили ход, чувствуя, как провисли поводья. Погонщики опустили руки и вытянули шеи, изучая меня.

Грохочущая и марширующая кавалькада размеренно надвигалась, словно грозовое облако. Его недра тревожно гремели, предвещая беду. Я щурился и ждал, стоя посреди дороги. Между нами оставалось еще десятка два шагов, как вдруг передний рыцарь небрежно вскинул руку и властно окрикнул:

— А ну прочь с дороги бездельник!

Я снисходительно улыбнулся.

— С дороги-то я сойду, почтенный воин, однако бездельником называть меня преждевременно. Ибо дел всегда полно. А раз я иду, то, видимо, гонит меня какое-то дело. Равно как и вас.

— Какие у тебя могут быть дела, оборванец?! — приближаясь, басисто захохотал он, тыча в меня толстым пальцем. Его свита единодушно поддержала его. — Добраться до ближайшей деревни и выпросить краюху хлеба? Или пойлом разжиться? А если повезет, то запустить руку какой-нибудь чернавке под юбку?! Ха-ха-ха!

Теперь уже весь отряд оскалился в судорожном смехе. В смехе всадников звучало презрение, в смехе пехоты — понимание. И даже зависть. Любой бы из них не отказался от выше предложенного плана.

Я отошел на обочину и остановился, пропуская идущий отряд. Однако марш как-то сам собой замедлялся. Все с нескрываемым любопытством изучали меня. А я их. И всего-то: пара слов, и серость утомительного похода уже окрашена свежими живительными брызгами. Улыбнулся и я, обращаясь к главному рыцарю:

— Каждый выстраивает предположение в меру своих знаний. Если ты, почтенный, об ином не мыслишь, то и предположить более ничего не можешь.

Смех разом оборвался. Пешие, правда, еще усмехались, не уловив смысла. Но вот над конными воинами мигом повисло недоброе напряжение. Рыцарь грозно свесился с коня, пригляделся ко мне. Его маленькие невыразительные глазки гневно жгли меня зловещим пламенем. Да, как быстро меняется человек, стоит лишь отразить насмешку, перевести ее на ее же источник. Но все же иногда мы в сердцах разбиваем зеркала. Правда, не понимаем, что обиду выплескиваем, прежде всего, на себя, а не на серебреное стекло…

— Ты явно забываешься, холоп, — гневно рокотал рыцарь, поскрипывая в седле. — Похоже, твой господин не обучил тебя нужным манерам? Придется то сделать мне. Я барон Лой де Гарра! Надеюсь, ты слыхал мое имя?!

— Очень сожалею, многоуважаемый барон, но имя твое я слышу впервые, — печально вздохнул я. — Однако теперь я узнал его, и впредь буду тем гордиться.

— Да ты ко всему прочему еще и неуч?! — впился он в меня въедливым взглядом. — Кто ты такой?! Из какой деревни?! Кто твой хозяин?!

Я вежливо поклонился. Даже чересчур вежливо.

— Кто я — неважно. Деревни таковой не существует. А хозяин мой тот же, что и твой.

— Откуда такие только берутся, — гневно процедил он, с лязгом выпрямляясь в седле. — Если б я не спешил по приказу короля к северной границе, то непременно задал бы трепку и возвратил хозяину.

— Неужели? — голос мой окрашивался задором. — Если ты, почтенный Лой де Гарра свершил бы это, я был бы тебе премного благодарен. Возможно, то завершило бы мои бесконечные поиски.

Он криво усмехнулся, метнул взгляд на пехоту и снова повелительно крикнул:

— Эрик, Баярд, а ну-ка намните бока этому пройдохе. Пусть знает впредь, как с высокородными разговаривать.

— Разговаривать нужно так, чтобы тебя понимали, — пояснил я, с интересом наблюдая, как два солдата отделились от общего строя и направились ко мне. В их руках поблескивали топоры на длинных дубовых рукоятях. Поверх доспехов накидки с изображением герба барона — перевернутая черная подкова на желтом фоне. Внутри подковы чернела пятиконечная звезда. Солдаты уверенно шли, растягивая щербатые гнилые улыбки. Лицо одного украшал уродливый рваный шрам, протянувшийся наискось, у другого не было двух пальцев. Сразу видно — настоящие солдаты.

Я принюхался. Нет, меня убивать не желали. Хотели лишь просто надавать крепких затрещин и тычков, выпнуть с дороги, посмеяться и продолжить путь. Ведь приказ короля — дело нешуточное. Я тоже улыбнулся. Они подошли совсем близко, непозволительно близко для опытных солдат. Отряд непроизвольно остановился. Всем стало интересно понаблюдать за представлением. Да, излишняя самоуверенность всегда расслабляет. Особенно, когда за спиной несколько десятков таких же вооруженных до зубов вояк, а перед тобой какой-то худой невзрачный оборванец. Разве можно ожидать иного исхода? Правильно — нельзя, а потому никто не ожидал. Не потому, что их много, а я один. А потому что мыслят они уж очень по-человечески. Тот, кто мыслит иначе, в равной степени будет ожидать чего угодно. И будет готов ко всему.

Резкий удар топорищем должен был угодить мне в живот, сломать пополам и свалить на землю. Удар другим топорищем должен был отшибить мне ребра. Затем должен был быть третий, четвертый, пятый. И так до тех пор, пока барон бы не крикнул снисходительно: «Хватит». Но кто хорошо умеет считать, уже догадался — последовал лишь первый удар. Даже не удар, а всего лишь замах.