Изначальное желание - Дмитрий Денисов

Потому-то и не меняю свой облик.

Утро вступало в свои права. Рассвет уже расплылся над лесистыми холмами, над далекими силуэтами гор, и орошал мир волнами нежно-розового света. Редкие хлопья тумана призраками крались вдоль дороги, выглядывали из-за деревьев и кустов, скользили над далекой рекой. Тени блекли, черные и серые краски редели. Наступала новая пора. В высоких кронах уже пели первые птахи, пробужденные светом, голодом и жаждой жизни. Они взывали неведомо к кому, спеша поделиться с ним всей своей радостью. Радость же та передавалась всему миру, в том числе и мне.

Мне тоже было радостно. Я все брел по дороге и думал о прекрасной девушке, оставшейся в замке. Нет, я нисколько не жалел о разлуке. Никогда о ней не жалею и всегда жажду встречи. Но не может быть встречи без разлуки, как не может быть будущего без прошлого. И мы в своем нынешнем бытие, как связующее звено между ними…

В этот ранний час дорога была пуста и безлюдна. Однако запахи тысяч желаний до сих пор витали в воздухе, храня память о вчерашнем дне. Тысячи следов украшали ее, переплетясь в сложный невероятный узор. Ближе к городу он завивался и уплотнялся; дальше от города — редел и таял. Я пошмыгал носом, посопел, фыркнул и поспешил дальше.

Вскоре тракт оживился. Потянулись одинокие всадники, возницы, обозы. И пешие, вроде меня. Они молчаливыми призраками вырисовывались на дороге, молча проходили или проезжали рядом и таяли позади. Если бы не скрип колес да стук копыт, то сходство стало бы поразительным. Утром все люди подобны призракам. Они еще не высвободились из цепких объятий ночи, они еще не перешли окончательно из мира сновидений в мир реальности. Их движения медлительны, их голоса хриплы и низки, их взгляды тусклы. Их глаза отражают лишь слабый утренний свет. Их желания еще холодны и слабы. Но кровь уверенно разгоняет дрему по венам, стряхивая остатки снов в придорожную пыль. Пройдет немного времени, и желания их забурлят, забьют ключом, засияют и начнут плескаться через край чаши их душ.

На меня никто не обращал внимания. Меня это очень радовало. Для них я такой же серый, невзрачный и унылый, как само утро. Такой же, как они сами. Но вот для меня каждый из них горел яркой вспышкой, сотканной из прочных желаний. Я неприметно тянул к ним руки, грелся и наполнялся силой от этого света. Люди светились в утренней мгле, и я мог даже видеть их недавние сновидения. Это очень забавно, пускай и не совсем честно заглядывать в их еще сонные глаза и наслаждаться чужими видениями.

Прошло еще немного времени, и дорога снова поредела. Странно. Хотя, чего странного — все с окрестных деревень спешили в город на рынок, чтобы успеть к открытию и занять лучшие места. Я вздохнул, и молча поспешил дальше, незаметно ускоряя шаг. Пока никто не видит, нужно преодолеть большое расстояние. Далеко впереди ждет серьезное испытание. Новые желания пахли новыми соблазнами.

И я побежал.

Со стороны казалось — по дороге парит сгусток ночной тьмы. Почему он не растворился в зачинающемся свете зори? Никто не ведал ответа. Потому как никто не видел его. Он же несся стремительно, подобно длинноногому коню. Но копыта не гремели, а пыль не вилась столбом. Ни единым звуком не выдавал он своего движения. Лишь тьма клубилась позади, хотя, приглядевшись внимательнее, можно было распознать старый дырявый плащ. Подобно крыльям нес он неведомого владельца сквозь пелену утренней дымки. Свет усиливался, туманы редели, дымка таяла, но неведомая тень не исчезала. Напротив, она отчетливее стала проступать на фоне разгорающегося дня.

Таким образом, к полудню я был уже далеко от стольного города. Деревни и фермы, замки и придорожные таверны проплывали мимо меня и уносились в прошлое. Солнце восходило к пику своего могущества, небо исполнилось глубокого синего величия. Редкие облака белоснежными хлопьями крались над головой. Вокруг, источая сонм всевозможных запахов, оживала жизнь. Птицы оглашали щебетом поднебесье, в луговых травах трещали насекомые. Из-за холма донесся протяжный рев изюбра. Я в блаженстве закрывал глаза, улавливая каждый звук, каждый цвет, каждый запах, из которых соткана жизнь. Грудь высоко вздымалась, как у юнца, впервые оказавшегося наедине с любимой девушкой. А кровь сильными толчками отдавалась в висках. Каждая частица нашего мира, сколь крохотной она ни была бы, наполнена истинным желанием. Тем изначальным желанием, которое и породило весь мир. И все эти частицы связаны друг с другом ни чем иным, как силой этого желания. Сила шла отовсюду, наполняла меня до краев, выплескивалась. Я едва не захлебывался, с жадностью силясь вобрать необъятное. Но во всем нужно знать меру. Пускай у каждого она своя.

Снова стали появляться люди, пришлось перейти на обычный шаг. Я нагнал на себя повседневный скучающий вид, и продолжил свое необычное путешествие. Пусть для меня оно и обычно. Ведь я всегда странствую подобным образом.

Миновав очередную деревню, я оглянулся. Никого не увидав, снова решил пробежаться, как вдруг замер и прислушался. Неожиданно я почувствовал, как земля под ногами начала ощутимо вздрагивать. Оглянувшись повторно, я приметил на вершине далекого холма яркие блики. Присмотрелся… Точно. На гребень холма выползал большой отряд. Железные шлема и нагрудники то и дело вспыхивали в щедрых лучах высокого солнца. Десятка два конных воинов и пол сотни пеших. Они скорым маршем двигались по дороге, догоняя меня.

Неужели за мной? На миг я замер, почесал затылок. Нет, не похоже. Да и вряд ли Вальгред поглупел за такой короткий промежуток времени. Хотя, может, граф Тильборский прознал о моей ночи с обожаемой им леди Эдолией? В девушке-то я не сомневаюсь, а вот в замковых стенах — да. К тому же оставались танцовщицы. А придворная жизнь на то и придворная жизнь, чтобы не обходиться без дворцовых интриг, тайн и заговоров.

Странно, но зачем тогда пехота? Да и вряд ли тяжелая пехота могла столь быстро проследовать за мной. Разумнее стало бы пустить конных. Хотя пешие могли соединиться с кавалеристами недавно.

Так или иначе, можно легко исчезнуть и раствориться в ближайшем лесу. Вряд ли они приметили серую фигуру вдали. Но все же я решил замедлить шаг и дождаться вооруженного отряда. Ведь я обожаю тайны. Тайное — есть непознанное. Поэтому, кто любит тайны, тот жаждет познания.

Время быстро летело. Земля задрожала сильнее, позади отчетливо слышался лязг доспехов, скрип сбруи, ругань солдат и окрики десятников. Похоже, ошибся, переоценив свою скромную особу. То не по мою душу, иначе они немедленно бросились бы догонять.

Оглянувшись, я прищурился. Впереди всех, на маститом сером коне ехал грузный рыцарь. На нем поскрипывали добротные доспехи, позади трепыхался зеленый пропыленный плащ, подбитый мехом. Шлем его висел у седла, пристегнутый на ремешок. Голову венчал зеленый берет с пестрым пером, лихо сдвинутый набок. По обе стороны ехали несколько человек охраны и знаменосец с желтой хоругвью. Все в доспехах, и тоже без шлемов. Лица хмурые, заспанные, небритые. Иные украшены шрамами и черными наглазными повязками. Пехота и вовсе напоминала сборище разбойников с лесной дороги: накидки перепачканные, волосы слипшиеся, улыбки щербатые. Глаза светятся едва не звериной жестокостью. Желания пахнут одной лишь неуемной жаждой — терзать все живое. Если бы не стальные шляпы, однотипные доспехи и накидки с гербом, то в них нипочем бы не узнать солдат.