Коллекция - Мария Барышева

Пробежав около ста метров, Кира почувствовала, что рукав ее кофточки у запястья стал влажным и мельком глянула на него. По нежно-зеленому, плотно охватывавшему руку, неторопливо расплывалось темное пятно, кровь стекала к пальцам, когда рука опускалась в такт бегу, и слетала с них мелкими брызгами, когда рука вздергивалась вперед и вверх. Каким-то образом сумасшедший-таки успел ее зацепить. А вдруг он перерезал ей вену?! Где он сейчас? Не оглядывайся, только не оглядывайся! Те, кто оглядываются, никогда не добегают. Никогда.

Не выдержав, Кира все же обернулась на бегу. Позади было пусто, никто не гнался за ней, и единственным движением в полутьме было раскачивание сосновых лап под тугими порывами ветра, пахнущего водорослями и хвоей.

Неужели опять померещилось? Может, как с теми псами?.. если они тоже померещились…

Ее пальцы невольно сжали запястье, порез защипал, и пальцы стали влажными от крови. Нет, вот это ей уже точно не мерещится. Она хватанула ртом огромную порцию воздуха, словно собиралась нырять, и припустила еще быстрее, суматошно стуча каблуками по пустынной дороге. Ремешок сумочки болтался у нее на локте, и сама сумочка хлопала ее по бедру. В голове мелькнула мысль свернуть вправо, к трассе и остановить машину, но где гарантия, что остановится первая же? А она потеряет время… она его уже потеряла. И машин отчего-то сегодня было так мало… А ведь только десять вечера!

На остановке никого не было. Светофор уже не работал, и его оранжевый глаз мигал монотонно и равнодушно. Кира бросила жалобный взгляд на цепочку баров неподалеку — там можно было хоть как-то спрятаться, затаиться, позвонить брату или в милицию… Но какая-то неведомая сила вдруг властно развернула ее и толкнула через дорогу, к противоположной остановке. У нее появилась совершенно четкая цель. Нужно было добраться до дома. Как угодно нужно было добраться до дома. Там ее никто не тронет! Там она будет в безопасности — в такой безопасности, которой не дадут ей ни глупые дешевые бары, ни толпа людей вокруг, ни милиция со своим скудным вооружением. Только дом. Ее родные стены. И уже вскакивая в удивительно вовремя подлетевший „топик“, Кира слегка опомнилась, но было поздно.

Кроме нее в салоне было только двое пассажиров — парень, болтающий по сотовому, и немолодая женщина, равнодушно смотревшая в окно. В салоне царил полумрак, и Кира была этому рада. Она скользнула на самое дальнее сиденье и съежилась так, чтобы ее не было видно из окна. В динамиках надрывалась какая-то скороспелая звездушка, и музыка громко бухала у Киры в голове. Слов она не разбирала, хотя это было и к лучшему. Вытащив из кармана зажигалку, она нажала на кнопку, включив крошечный встроенный фонарик, и при ядовито-фиолетовом свете осмотрела свое запястье. Порез был длинным, но неглубоким, кровь, при свете фонарика казавшая смолисто-черной и блестящей, все еще медленно выползала из раны, и Кира торопливо перевязала запястье носовым платком, затянув узел зубами. Потом вытащила из сумки сотовый и едва сдержала уже готовое вырваться ругательство — дисплей был пустым и мертвым. Телефон разрядился. Умница, нашла день, чтобы забыть поставить его на зарядку!

Трясущимися пальцами она торопливо завернула рукав, чтоб не было видно крови, встала и, держась за спинки кресел, подобралась к парню, пригнувшись, точно индейский лазутчик. Тот уже закончил разговор и теперь нажимал на кнопки телефона, что-то просматривая.

— Простите, можно позвонить по вашему, мой сел, — жалобно попросила Кира, демонстрируя свой телефон. — Я вам заплачу, конечно!

— Да я бы рад, — отозвался парень, сочувственно улыбнувшись ее ногам, а потом и лицу, — но у меня ноль на счету. Только входящие принимаю. Извините.

— А у вас нет телефона? — спросила Кира у женщины, перегибаясь через спинку кресла.

— Нет, — ответила та, не повернув головы. Кира задала тот же вопрос водителю, получила аналогичный ответ и в полной растерянности вернулась на свое место. Некоторое время она тупо разглядывала летящий за окном ночной город. В принципе, можно было выскочить на любой остановке и позвонить из автомата, но она никак не решалась это сделать.

Открыв сумочку, Кира начала торопливо перебирать ее содержимое, ища что-нибудь, что могло бы сойти за оружие. Перочинный нож, который она иногда таскала с собой, по злой иронии судьбы сегодня был оставлен дома. Газового баллончика у нее не было. А солнечные очки, косметика и пузырек с остатками „Кензо“ вряд ли бы привели нападавшего в смятение, даже если бы он страдал глубочайшим отвращением к этим предметам. Даже духи, как назло, были без распылителя. Хотя если б он и был, особого огнемета из них не соорудить, да еще и на ветру. Разве что брызнуть в надежде на аллергию.

Вскоре женщина и парень вышли, и Кира осталась в полном одиночестве. Глядя в седоватый затылок водителя, она подумала, что можно предложить ему денег за таксистский вариант — пусть подвезет ее прямо к дому. Но едва эта мысль оформилась в ее голове, как „топик“ вздрогнул и резко остановился, провизжав шинами по асфальту, и Кира, не успевшая ни за что ухватиться, больно стукнулась лбом о спинку переднего сиденья. Водитель ругнулся и выскочил из машины, поднял крышку капота, ругнулся еще раз, подошел к открытой дверце и раздраженно сказал:

— Все, выгружайтесь, барышня! Дальше не еду.

— Нет! — всполошено пискнула она, пробежав в начало салона, — Мне надо…

— Да что вам — до конечной всего-то метров сто пятьдесят! — он, бросив косой взгляд на платок с пятнами крови на ее запястье, протянул руку за деньгами, и Кира машинально положила на его ладонь измятый рубль. Водитель отвернулся и снова отошел к распахнутому капоту. Кира откатила дверцу и нерешительно взглянула вниз, на слабоосвещенные дома и темные провалы дворов. Пробежать наискосок, и она будет дома. Всего лишь четыре двора. Всего-навсего!

Но они такие темные! И никого внизу — ни единого прохожего. И машин на трассе не видать. Правильно говорил кто-то из соседей, что после десяти этот район — мертвая зона.

Ну, нет, через дворы она не пойдет. Дорога хоть как-то, да освещена. Она дойдет до поворота, а там снова по дороге — всего лишь несколько метров — и освещенный ларек, который должен быть еще открыт.

Ты уже шла этим маршрутом как-то и он поймал тебя. Возле трансформаторной будки. Забыла?

Ну, нет, она дойдет до ларька — и все! У знакомой продавщицы есть телефон, она ей не откажет.

К тому же она не пойдет. Она побежит!

Кира выскочила из машины, бросив ненавидящий взгляд на согнутую спину водителя, и пустилась бежать по пустой дороге, слыша за спиной громкую музыку, долетавшую из раскрытых дверей „топика“. Теперь, когда у нее был относительно четкий план действий, паника слегка отступила, и без нее бежать было намного лучше, и метров тридцать она пробежала отлично — быстро и слаженно, а потом кто-то невидимый вдруг схватил ее за руку и дернул так, что Кира, по инерции еще продолжая бежать, описала широкую дугу, перемахнула через тротуар, шлепнулась на влажную землю и, вскрикнув, покатилась вниз по короткому склону, в кровь раздирая руки и лицо о сухие ветки и бутылочные осколки. Небо, рассеченное ветвями акаций, несколько раз перевернулось над ней и замерло, и тотчас, заслоняя его, словно бледная луна, из полумрака выплыло лицо безумца, скалящее в ухмылке поблескивающее зубы. Крепкие пальцы сдавили ее горло, и Кира судорожно разинула рот, ловя ускользающий воздух. Неподалеку играла музыка — „топик“ все еще был совсем рядом. Неужели водитель ничего не слышал?! Не слышал ее крика?! Но больше она не могла кричать — и дышать не могла тоже. В длинной пятиэтажке, совсем рядом, в нескольких метрах от них, светились окна, и тоже играла музыка, из одного окна доносился деловитый голос диктора, сообщавший последние новости, и Кира, вжатая затылком в холодную палую листву, почему-то особенно отчетливо слышала каждое слово, хотя сейчас ей не было до них никакого дела. Самым важным во Вселенной сейчас были пальцы, сжимающие ее горло, и кто-то из глубины сознания с отстраненным удивлением поинтересовался, почему человек никак не пускает в ход нож? Может, это было бы лучше, ведь смерть от удушья более мучительна…