Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман

у меня возникла в двухлетней давности поездке, когда я думал, что же делать с тем жемчугом, что дала мне Рами в дорогу — как-то так получилось, что продавать его нам тогда не пришлось. Вот и подумалось: а чего наша правительница обходится каким-то плащом из перьев, иностранцами в качестве монаршего одеяния не воспринимаемого. Посоветовавшись с Хишттой, на Тоуте я выбрал время для общения с тамошними ювелирами и оформил заказ. Год ожидания и сотня "повелителей", зато теперь у правительницы Пеу есть собственная корона, в которой не стыдно и чужеземных гостей принимать.

По Мар-Хону наше воинство провожала толпа зевак. "Сильные мужи" интересовались, не нужна ли Сонаваралинге-таки помощь. Отвечал коротко — мы идём в разведку, да и вообще, нужно готовиться к незваным гостям здесь. За городом зрители и желающие присоединиться к походу отстали.

До самой жары успели пройти пару деревень, в третьей, стоящей у развилки дорог на Тин-Пау и Вэй-Пау, остановились отдохнуть и переждать солнцепёк. До сумерек добрались до Укулету-Хопу. Колония хонско-текокско-ласунгских ганеоев на землях бунса встретила дымом очагов, коровьим мычаньем и запахом навоза — как раз шло время массового вывоза его из загонов на поля.

Пока бойцы обустраиваются в Мужском доме и построенной рядом школе, я, не теряя времени, слушаю отчёт Тумрака-Гыршыная о местных делах: осушили ещё сорок пиу земли, за последний месяц отелилось пять коров, в школе сейчас учат буквы по новым букварям без малого сотня разновозрастных школьников — от восьми до тридцати лет. Учебников, правда, не хватает — приходится заниматься двум-трём ученикам по одному. Я успокаиваю старосту-тенхорабита, что через год дефицита азбук не будет. Затем коснулись взаимоотношений поселенцев с местными бунса. "Мы к ним не лезем, они к нам" — коротко охарактеризовал Тумрак суть отношений с соседями. Больше его заботило, как оказалось, отношение Сонаваралинги-таки к тому, что жители деревни вдруг надумали массово перейти к Свету и Истине. С одной стороны, старосту, как и всякого добропорядочного адепта веры, радовал такой успех его миссионерской деятельности, но с другой, опасения вызывала реакция со стороны Великого и Ужасного меня.

"Это ваше внутренне дело, кому поклоняться" — успокаиваю старосту — "Мне главное, чтобы вовремя и полностью положенное количество еды отправляли в Мар-Хон, да жили мирно с соседними бунса". Вохеец после моих слов сразу же успокоился.

Я меж тем интересуюсь о причинах, подвигнувших обитателей Укулету-Хопу принятие новой религии. Вряд ли дело в желании угодить Тумраку-Гыршынаю — в отличие от обычных деревенских боссов, окружённых шайкой прихлебателей, которых тот подкармливает с общественных запасов, и всегда готовых расправиться с неугодными предводителю односельчанами, чужеземец служил всего лишь передаточным звеном между подопечным населением и вышестоящим начальством, то есть мною. Реальная сила здесь у неформальных лидеров племенных общин: народ был надёрган с разных селений, но уже на новом месте все сгруппировались по "национальному" признаку — текокцы держались с текокцами, вэи-хоны с вэями-хонами, ласу с ласу. В немалой степени своим постом вохеец был обязан именно ревности, с какой все относились к возможности занятия должности сельского главы представителем другого племени — одинокий чужак же худо-бедно устраивал всех. Ведь, распределяя переселенцев, я проследил, чтобы ни в одной из основанных колоний выходцы из разных областей не составили большинства, надеясь, что в будущем все они перемешаются. Отчасти так и происходило — межплеменные браки в Укулету-Хопу не столь уж и редки.

Как оказалось, именно этническая пестрота и подтолкнула в итоге обитателей деревни к принятию новой веры. "Хозяева" — говорил староста, подразумевая глав семей — "И решили: народ у нас самый разный живёт, и вэи, и хоны, и текоке, и ласу, и бунса окрестные приходят. А чтобы сильных ссор и вражды не было, нужно что-то, объединяющее всех их. Духи-покровители и предки у каждого свои. А жить в мире друг с другом нужно. Вот они подумали, и сказали — будем тенхорабубу, коль у них все братья по вере, а не по крови".

— А в других деревнях переселенцы не думают о принятии вашей веры? — вопрос напрашивается сам собой.

— Есть такое — соглашается Тумрак-Гыршынай — Но за остальных говорить не готов.

— Откуда священника возьмёте?

— Вестник Шонек обещает посылать людей, сведущих в Заповедях. А потом, глядишь, кого из наших обучат — отвечает староста.

— Сами решайте — повторяю — От меня в этом деле ни помощи, ни помехи не ожидайте.

Здесь я на самом деле лукавлю: переход папуасов в тенхорабизм как раз вполне соответствует моим планам, вот только показывать этого нежелательно — не хватало ещё, чтобы туземцы принялись принимать новую веру не по зову сердца, а дабы угодить ужасному Сонаваралинге-таки. Да и сектантов нечего поважать.

Утром ни свет, ни заря (в буквальном смысле, на востоке ещё только-только зарозовело у самого горизонта) меня разбудил Раноре. "Сонаваралингатаки, из Тин-Пау сообщили о победе".

— Что-ооо? — я моментально проснулся.

— Передали только "победа". Больше ничего — терпеливо повторил суниец.

Мысли в голове мелькали самые разные: от "чужаки уплыли, вот Киратумуй и рапортует об одержанной над ними победе" до "чужаки захватили наш южный оплот и заставили сигнальщиков передавать дезинформацию". Впрочем, последнее я тут же счёл совершенным бредом — экипажу корабля для этого нужно было мало того, что захватить цитадель Тин-Пау, так ещё и догадаться, что укреплённая камнем от осыпания вершина холма не просто дозорная площадка, и что дрова приготовлены не для обогрева караульных, а для передачи сообщений. Но и этого недостаточно — нужно было поймать кого-нибудь из сигнальщиков и заставить его передать нужную последовательность знаков. В общем — совершенно нереально.

Оставалось только предполагать, что чужаки уплыли восвояси, а наместник Болотного Края счёл и это победой. В вариант с потоплением или захватом судна силами гарнизона Тин-Пау и местных ополченцев верилось ещё меньше, чем в то, что агрессивно настроенные иноземцы взяли штурмом крепость и разобрались в нашей системе сигналов.

Утром поднялись, едва только начало сереть небо. Всё наше воинство по быстрому перекусило, справило физиологические потребности, и потопало дальше на юг. В дорогу Тумрак-Гыршынай выдал "сухпаёк" — пальмовые лепёшки и завяленную до каменного состояния рыбу. Я скрупулёзно подсчитал употреблённые бойцами продукты, пообещав вохейцу зачесть их в выплачиваемую деревней дань.

Старались нигде не задерживаться: только среди дня устроили привал на "полстражи" — пообедать и переждать самую жару в тени деревьев. На закате были уже в поселении тинса всего в паре десятков "перестрелов" от Тин-Пау. Местные охотно подтвердили победу над чужаками с "большой серой