Россия: народ и империя, 1552–1917 - Хоскинг Джеффри

Недоверие между общественностью и рабочими подогревал также и вопрос о войне, обострившийся летом — осенью 1917 года. Уже в апреле заводской комитет Петроградского оптического завода принял резолюцию, провозгласившую: «Мы не хотим проливать кровь ради Милюкова и К°, сотрудничающих с капиталистическими угнетателями всех стран».

Более серьёзное событие произошло в начале июля, когда 1-й пулемётный полк, получивший приказ о направлении на фронт, отказался покинуть Петроград. Рабочие, заполнившие центр города, потребовали, чтобы Советы взяли всю власть в свои руки, отказались от поддержки Временного правительства и объявили о прекращении войны. Когда Виктор Чернов, лидер эсеров, стал настаивать на сдержанности, кто-то из толпы крикнул: «Бери власть, когда тебе её дают, сукин сын!» Для разгона демонстрации правительство ввело в город регулярные части: около трёхсот человек погибло, что даже превысило число жертв «Кровавого воскресенья». События начала июля наглядно доказали веру рабочих в Советы и одновременно утрату доверия к лидерам этих Советов.

Самыми воинственными рабочими организациями 1917 года были заводские военные отряды или, как их потом называли, Красная Гвардия. Как и Советы, они возникли в февральские дни, когда солдатское восстание позволило рабочим приобрести оружие в большом количестве. 2 марта 1886 года на территории «Электрической компании» появилось подразделение из 45 добровольцев с сотником во главе. Члены подразделения носили красные нарукавные повязки, имели пропуска, выданные заводским комитетом, и получали деньги за патрулирование на предприятии.

Впоследствии этот пример получил широкое распространение, а так как Временному правительству не удалось создать эффективную гражданскую милицию на смену прежней полиции, то рабочие отряды вскоре стали единственной серьёзной вооружённой силой на улицах городов. И всё же социалистические партии не спешили установить с ними деловые отношения. Даже большевики с подозрением относились к самодеятельным отрядам, не находящимся под их прямым руководством. Во время и после мятежа Корнилова, для защиты от возможных провокаций контрреволюции, Советы, все более попадавшие под влияние большевиков, начали создавать сеть полувоенных организаций — военно-революционных комитетов, чтобы подчинить себе Красную Гвардию. В ходе октябрьских событий в Петрограде и других городах Красная Гвардия сыграла решающую роль в захвате и защите жизненно важных стратегических пунктов.

Таким образом, базовые рабочие организации имели огромное значение в возбуждении массового недовольства Временным правительством, и лидеры Советов, в конце концов, пошли на союз с ними. Они также составляли большую часть тех относительно немногочисленных сил, которые и захватили власть в октябре.

Крестьяне

С отречением царя у крестьян появились возможности, о которых столетиями приходилось лишь мечтать: сбросить с шеи ярмо власти и вести свои дела самостоятельно, себе во благо. Когда известие о Февральской революции достигло сельской местности, во многих деревнях прошли сходы с обсуждением того, что делать дальше. Зачастую эти собрания, стремясь держаться в русле времени, проходили с приглашением женщин, школьных учителей, фельдшеров и священников. Война значительно расширила кругозор крестьян, причём не только тех, кто попал на фронт, но и оставшихся в тылу — теперь им приходилось поставлять лошадей для кавалерии, принимать беженцев и военнопленных. Крестьянам было что обсудить: ход войны, позицию дворянства, цены на продовольствие. От слов они довольно быстро переходили к делу, на волостном уровне заменяя прежних чиновников своими назначенцами.

В течение нескольких ближайших месяцев волна крестьянских действий, получившая импульс от деревенских сходов, постепенно затопила недавно созданные институты Временного правительства, с помощью которых оно пыталось навести порядок в местном управлении, решать земельные вопросы и обеспечивать поставки продовольствия. Земства, созданные в волостях согласно закону 1916 года, крестьяне то обходили, то сами брали в свои руки.

Так, в деревне Беклемишево Симбирской губернии землевладелец Сергей Руднев узнал, что крестьянские депутаты волостного земства во всём полагаются на сельских старост. «Гласные обсуждают, «преют», но когда дело доходит до решений, то председатель каждый раз спрашивает: «Ну что, старосты, как вы думаете?» Старосты, не спеша, толкуют между собой и, наконец, найдя общее решение, говорят его, а если они столковаться не могут, то им предлагается спросить свои сельские сходы и на следующее земское собрание привезти решение».

Даже на уездном и губернском уровне с исчезновением губернатора и полиции влиянием начинали пользоваться выборные крестьянские комитеты, или «комитеты народной власти», выражавшие свои мнения там, где прежде всегда господствовало государство. Крестьянские комитеты полностью игнорировали земства, а порой просто захватывали уездные и губернские земельные комитеты, учреждённые Временным правительством для подготовки предложений по земельной реформе для Учредительного собрания. В связи с тем, что прежние крестьянские институты всегда являлись сегрегированными, эти комитеты и теперь имели тенденцию выражать только узко понимаемые интересы крестьян и не проявляли никакого внимания к нуждам других сельских жителей. Некоторые действовали как автономные органы местного управления по сельскохозяйственным и продовольственным вопросам. Так, например, один комитет в Самаре был согласен признать комиссара Временного правительства только при условии, что тот будет избран для исполнения «воли народного комитета», которому обязан полностью подчиняться.

На протяжении весны и лета новые крестьянские органы постепенно теряли доверие к нерешительной и половинчатой политике Временного правительства в решении аграрных проблем. Некоторые крестьянские комитеты брали под свой контроль частные земельные владения, запрещая их продажу, устанавливая жёсткие правила на аренду и занимаясь распределением семян, инвентаря, домашнего скота и военнопленных.

Князь Сергей Трубецкой, имевший поместье Бегичево под Москвой, узнал, что «местный земельный комитет, считая Бегичево уже своим, мешал что-либо продавать из имения, хотя бы из урожая или приплода, но при этом требовал, чтобы хозяйственный размах не уменьшался. Заработная плата росла, производительность труда катастрофически падала. Земельный комитет требовал, чтобы все расходы по имению покрывались не из доходов, а извне: «Берите деньги из банка!» Понятно, нормально хозяйничать в таких условиях, даже при полном желании, сделалось совершенно невозможно».

Как правильно понял Трубецкой, многие земельные комитеты не просто старались улучшить снабжение продовольствием — они сознательно готовили почву для конфискации и перераспределения всех частных земель на общинных началах. Некоторые крестьянские собрания с самого начала не делали секрета из своих намерений.

Уже в марте крестьянское собрание Самарской губернии постановило: «Частная собственность на землю должна быть уничтожена. Ни продажи земли, ни сдачи в аренду, ни закладов не должно быть. Все земли, удельные, монастырские, церковные, частновладельческие и прочие, должны быть переданы в руки трудового народа. Право на землю имеет только тот, кто на ней работает».

Один делегат сказал: «Я считаю, земля означает свободу. Неправильно платить помещикам за землю. Стоит ли ждать Учредительного собрания?.. Земельный вопрос нужно решить сейчас, и нам не следует слепо доверять политическим партиям».

14 мая один сельский сход в Воронежской губернии приняло резолюцию, согласно которой «вся земля должна быть незамедлительно передана трудовому народу без всякого выкупа. Это следует сделать сейчас, не дожидаясь Учредительного собрания. Народ, пострадавший от войны, должен пользоваться плодами революции». В резолюции осторожно говорилось: «Окончательное решение земельного вопроса остаётся за Учредительным собранием», но подразумевалось, что если передача земли состоится раньше, то владение ею будет законным.