Рассказы о Розе. Side A - Никки Каллен

– Да, я был влюблен в принцессу.

– А потом?

– А потом мы стали большие, и я думал, как бы наши дружеские, с воскресной школы отношения перевести в более…

– Плотские…

– Нет. В любовные. Я приносил на каждую мессу ей цветы – белые розы, мелкие такие, их продавала одна цветочница у меня в городке, они были как жемчужины; Марианна улыбалась и брала букеты; мы много болтали, гуляли, обменивались пластинками и книгами; они с братом были близнецы, и он тоже часто гулял с нами, но он был отличный парень; потом мы все трое поехали воспитателями в детский приходской лагерь; а потом… потом нам назначили нового настоятеля.

– Появляется Дракон.

– Да, появляется дракон. Красивый манерный хлыщ с синими глазами, черноволосый – просто соблазнитель из оперы. И пошли слухи… И я пришел к Марианне и спросил… А она… она заплакала, сказала, что любит его больше жизни. И что беременна, – Кори замолчал.

– А потом?

– А потом я уехал.

– Ты не помог ей?

– Чем?

Дэмьен поднял с вельветового плеча голову; лицо его было залито кровью, переломанный нос хрипел, волосы слиплись от дождя, и пахло от него ребенком – молочной рвотой, ореховым потом, молодой горячей кожей – травой и солнцем; и Кори подумал – это самое очаровательное существо, после Марианны и щенка, которое я держал на руках…

– Ты должен был остаться с ней, поддержать ее, жениться, может быть. Ты просто струсил. Иосиф не струсил.

– Иосифу явился ангел.

– Я твой ангел. И я тебе говорю – ты должен был остаться с ней. Ты написал ей, хотя бы, хоть раз, ее брату, вашим общим знакомым?

– Нет.

– Ты вообще не знаешь, что дальше было с беременной от Дракона Принцессой?

– Нет.

– И с Драконом ты не сразился?

– Нет.

– То есть меня сегодня ты ударил, а Дракона тогда, много лет назад, нет? Ты решил, что я такой же… О, Кори… отпусти… – Кори опустил Дэмьена мягко на пол и вдруг расплакался – такой огромный парень, дерево, корабль, а не человек. Теперь Дэмьен обнял его.

– Кори… ну что ты? Так бывает, к сожалению, есть священники, которые спят со своими прихожанами – ты знаешь, это в газетах постоянно; я не могу принести тебе извинений от лица Церкви, потому что пока не являюсь ее частью, но я хочу сказать, что Церковь – это не только такие священники и те, кто их покрывает, Церковь – это мы – обычные хорошие люди, и мы должны помнить, что такие люди – не Бог, не Его наказание – это происки Дьявола… люди часто забывают о Дьяволе, а он гораздо ближе к нашим сердцам, чем нам кажется – я вижу, все эти годы ты жил под его красной черной властью – и как мне жаль тебя, Кори…

Кори плакал.

– Я… сегодня утром на стройке подобрал щенка, – разобрал Дэмьен сквозь рыданья. – Такой хорошенький, толстенький…мы чуть не подрались за него… мне его отдали, потому что я живу один… Я весь день с ним играл, купил ему всего, а когда узнал, что ты ушел с Мюриэль, так психанул, что захотел сделать кому-то больно… я выгнал его, Дэмьен… выставил на улицу, во двор, полный мальчишек и машин, маленького щенка… и сразу начался ураган, и я понял, что Дракон настиг меня… я проклят… я погубил невинную душу…

– Пошли, – сказал он твердо – вдруг внезапно прошло – голова, нос – запекшаяся кровь всё еще мешала дышать, и пахло от него ужасно – но голова перестала кружиться, и стало всё ясным, как день – будто он плеснул себе водой из родника, полного звезд. – Пошли за мной… в бурю-ураган – пошли, я знаю место, где помогут.

– Искать щенка?

– И щенка поищем, и найдем, вот увидишь… ты ему имя придумал, чтобы искать?

– Нет еще.

– Ничего, найдем. Джелли, Мюриэль, Маттиас – все люди мира нам помогут.

– Куда мы?

– Мы же католики – куда мы можем еще пойти? В Собор…

На улице стихло – будто кто-то остановил небо на пару минут, прислушиваясь к разговору внизу – их или чьему-то – неважно – они шли и шли; «такси?» – но не было ни одного такси; пустые улицы, желтые фонари – и тишина – в предчувствии – Дэмьен вдруг начал рассказывать в этой тишине ночного после-бури Асвиля комикс Тео – и Кори слушал – «а твоему другу можно рисовать комиксы за деньги?» «нам пока всё можно; я вот книги пишу, думаешь, на что я тут живу, ем и одеваюсь – я сочинительством зарабатываю с четырнадцати лет» «а я сделал первый свой заказ – я еще плотничаю – могу сделать тебе книжные полки в Собор, в библиотеку, если хочешь, потом, грамотные, – в девять – я починил ступеньку на лестнице у соседей в доме – папа там был безрукий – соседка потом меня называла, пока я не уехал, «муж на час»» – и вот он, Собор – на ступени намело листьев и пакетов, – но буря Собору нипочем – все окна и витражи сияли – будто в Соборе шел какой-то праздник – День всех святых, Рождество, Пасха, Вознесение Марии; двери были приоткрыты, будто кто-то уже до них вошел, не закрыл, потому что знал, что там, сзади, еще люди, много, потоком, как в метро; Дэмьен толкнул одну – и захрустело под ногами – он вскрикнул – все люстры горели, и все свечи, и все лампады – и храм весь сверкал, как будто выпал первый снег, как будто каждая снежинка – бриллиант – «церковь вся в бриллиантах» – как у Талбота – а Распятия не было – покачивались от сквозняка тонкие тросы, на которых оно держалось – и эти осколки под ногами – весь неф ими засыпан, все лавки, весь алтарь, – вот что сверкало, вот что за бриллианты.

– О, Боже… – Дэмьен задохнулся от ужаса. Кори схватил его за руку – из сакристии слышались голоса и смех. Кори прижал палец к губам.

– Вас ограбили? – шепотом.

– Не знаю… Нет, просто кто-то напал на Распятие… его разбили.

– Что делать?

– Вызвать Маттиаса, – они спрятались за скамью, Дэмьен набрал номер Маттиаса и смс: «В Соборе что-то ужасное случилось. Разбито Распятие. В сакристии кто-то есть. Везде свет. Приезжай. Я тут прячусь с Кори» – и они сели на пол, прямо на осколки – Кори взял один и рассматривал на свет – он брызнул радугой, всеми гранями – «горный хрусталь?» – «да… а ты не видел репортажи про Распятие?» «Я ж ненавижу Церковь… но я в газете в кафе видел фото – мне жаль – это был шедевр – как у кого-то рука поднялась?» «о, я знаю, у кого поднялась… интересно, сколько бы при нем продержалось деревянное… его бы он сжег, это легко, а чугунное… что можно сделать с чугунным распятием» «переплавить? в пушки, когда война, например, церковные колокола переплавляли…» «но сейчас не война; о, я знаю – он бы его подпиливал – день за днем – методично – как каторжанин кандалы – мечта Тома Сойера – и потом на одной из месс Распятие бы развалилось – упала бы одна крестовина, потом вторая, потом венец – и всё с грохотом, проламывая лавки, люди визжат…»

– Дэмьен, Кори? – Маттиас будто всё время пьет кофе где-то рядом; он зашел быстро, пригнувшись, держа наготове пистолет – красивый – черный – очень страшный – вчера, при Адольфи, Дэмьен не видел его пистолета – очень красивый – с Девой Марией на рукоятке – с черно-белой старой гравюры – со звездами на руках, как Королева Ночи – и Святым Мартином Турским на другой стороне – со средневековой фрески – одетый лишь в половинку плаща – роскошная эмаль на слоновой кости; Баз Лурман и компенсация – белая одежда, яркий пистолет – за отсутствие цвета в одежде; с Маттиасом был комиссар Локи – и тоже – в ослепительно белой, с воротником-стойкой, рубашке – черной кожаной куртке-косухе – черные волосы зализаны, бритые виски, тоже пистолет – обычный черный – у лица – из-за воротника он тоже кажется священником.

– Ого, – сказал комиссар Локи. – Вы тут год убираться будете.

– Что случилось?

– Не знаю. Мы только зашли, и я сразу написал…

– Нам звонили в полицию, сказали, что в Соборе включают и выключают свет – мальчишки сидели и смотрели на бурю в бинокль, и увидели – решили, кто-то зовет на помощь, а Маттиас как раз зашел в участок, навестить кое-кого из своих подопечных, которые очередной раз попались, мы уже шли, и тут Ваше смс, – комиссар Локи будто фокус объяснил – и магия пропала, если б это был не Маттиас в белом, и не комиссар Локи с тиком и огромными синими тонированными глазами; они были ангелы. Они встали и пошли по проходу по хрусталю – и на звук дверь сакристии открылась, и выглянул отец Декамп.

– Дэмьен, Маттиас, Артюр… а Вас я не знаю… – у него был легкий усталый счастливый абсолютно голос, Дэмьен даже подумал, что отец Декамп пьян, но понял, что нет – он будто бы… будто бы другой – будто бы он и не он – он молодой – совсем мальчишка – будто бы весь день бегал по пляжу, и теперь глаза слипаются от полноты жизни. Дэмьен понял, что сто лет не видел таких людей – счастливых, будто они только что вернулись из рая, и он всё еще у них перед глазами; Тео был таким, когда открыл свой сад в Братстве – и все смотрели, пораженные, пока искали слова; Женя, когда выигрывал поединок – всем остальным нужно было что-то сложное для такого искреннего, будто опьянение, счастья.