Мемуары - Филипп де Коммин

А бедный архиепископ хотел выехать к дожидавшемуся его сеньору Константину именно в эту самую ночь; он вез много мечей, щитов и дротиков для сторонников сеньора Константина, у которых ничего не было. Когда он проходил мимо двух башен, его вместе со слугами схватили и посадили в одну из них, а его судно пропустили. И тогда-то были найдены письма, раскрывавшие весь замысел. Как мне рассказывал сеньор Константин, венецианцы предупредили об этом самого Турка и его людей из ближайших крепостей; и если бы не прошедший вперед грип, шкипер которого, албанец, известил его о происшедшем, то он был бы схвачен; но он бежал морем в Апулию.

Глава XVIII

Однако пора мне кое-что рассказать о Венеции и о том, зачем я там находился, пока король продвигался к Неаполю, взяв верх над своими противниками.

Я выехал из Асти, чтобы поблагодарить венецианцев за добрый ответ, что они дали двум послам короля, и чтобы поддержать, насколько это было в моих силах, нашу дружбу с ними; ибо по своей силе, уму и умению искусно действовать они были единственными в Италии, кто мог бы легко помешать королю.

Герцог Миланский, который помог мне в этой поездке, написал туда своему постоянному послу (а он там всегда держал кого-либо) чтобы тот составил мне компанию и поруководил мною. Этому послу Синьория выплачивала 100 дукатов в месяц, предоставила прекрасно устроенное жилище и три лодки бесплатно, чтобы ездить по городу. Венецианский посол в Милане имел то же самое, кроме лодок, поскольку там ездят на лошадях, а в Венеции – на лодках по воде.

В пути я проехал через их города – Брешию, Верону, Виченцуг Падую и другие. Везде мне оказывали большой почет, чтя того, кто меня послал, навстречу мне выезжало большое число людей вместе с их подеста, или капитаном (у них оба капитана одновременно не выходят из города и второй доезжает только до городских ворот). Они провожали меня в гостиницу и хозяину приказывали, чтобы он отменно принимал меня, с учтивыми словами оплачивая расходы. Но если сосчитать все чаевые, что приходилось давать музыкантам трубачам и тамбуринщикам, то выгода от бесплатного обслуживания была уж не так и велика; но тем не менее обходились они со мной учтиво.

В тот день, когда мне предстояло приехать в Венецию, меня встретили в Фузине, в пяти милях от Венеции; там с судна, приходящего по реке из Падуи, пересаживаются на маленькие барки очень чистые и с обитыми красивыми бархатными коврами сидениями. Оттуда плывут морем, ибо добраться до Венеции по суше нельзя; но море очень спокойное, не волнуемое ветром, и по этой причине в нем вылавливают множество рыбы всяких сортов.

Я был поражен видом этого города со множеством колоколен и монастырей, обилием домов, построенных на воде, где люди иначе и не передвигаются, как на этих лодках, очень маленьких, но способных, думаю, покрывать и 30 миль. Около города, на островах, в округе по меньшей мере в пол-лье, расположено около 70 монастырей, и все они, как мужские, так и женские, очень богаты и красивы и окружены прекрасными садами; и это не считая того, что расположено в самом городе, где монастыри четырех нищенствующих орденов, 72 прихода и множество братств; удивительное зрелище – столь большие красивые церкви, построенные на море.

В Фузину навстречу мне приехало 25 дворян, хорошо и богато одетых в красивые шелка и шарлаховое сукно; они приветствовали меня и проводили до церкви Сант-Андреа, что возле самого города и там я вновь был встречен таким же числом других дворян, а также послами герцога Миланского и Феррарского. Они также произнесли приветственную речь, а затем посадили меня на другие суда, которые они называли пьятто и которые гораздо больше первых; два из них были обиты алым атласом и застелены коврами и в каждом из них помещалось 40 человек. Меня усадили между этими двумя послами (а в Италии почетно сидеть посредине) и провезли вдоль большой и широкой улицы, которая называется Большим каналом. По нему туда и сюда ходят галеры, и возле домов я видел суда водоизмещением в 400 бочек и больше. Думаю, что это самая прекрасная улица в мире и, с самыми красивыми домами; она проходит через весь город.

Дома там очень большие и высокие, построенные из хорошего камня и красиво расписанные, они стоят уже давно (некоторые возведены 100 лет назад); все фасады из белого мрамора, который привозится из Истрии, в 100 милях оттуда; но много также на фасадах и порфира, и серпентинного мрамора. В большинстве домов по меньшей мере две комнаты с позолоченными плафонами, с богатыми каминами резного мрамора, с позолоченными кроватями, с разрисованными и позолоченными ширмами и множеством другой хорошей мебели. Это самый великолепный город, какой я только видел, там самый большой почет оказывают послам и иностранцам, самое мудрое управление и торжественней всего служат богу. И если у них и есть какие-либо недостатки, то уверен, что господь простит им за то, что они проявляют такое почтение к служению церкви.

В обществе 50 дворян я доехал до Сан-Джорджо – аббатства черного реформированного монашества, где меня и разместили. На следующий день за мной приехали и отвезли в Синьорию [518], где я представил свою грамоту дожу, председательствующему на всех их советах; он избирается пожизненно и почитается, как король; ему адресуются все послания, но один он всего делать не может. Его влияние гораздо большее, чем оно было бы у государя, если бы таковой имелся у них. Он был дожем уже 12 лет, и я нашел его человеком благонравным, мудрым и очень опытным в итальянских делах, а также приятным и любезным [519].

В этот день я ни о чем другом не вел разговоров; мне показали три или четыре комнаты с богатыми золочеными плафонами, с постелями и ширмами; сам дворец красив и роскошен, весь из тесаного мрамора, а с фасада и боков – из позолоченных камней, каждый из которых шириной примерно в дюйм. В этом дворце четыре прекрасных зала, богато позолоченных, и много других помещений, но двор маленький. Из комнаты дожа можно слушать мессу, которую служат у большого алтаря капеллы Сан-Марко, и эта капелла самая красивая и богатая в мире, хотя и называется лишь капеллой; она вся из мозаики. Они похваляются тем, что нашли секрет этого искусства и создали, как я видел, соответствующее ремесло.

В этой капелле находится их сокровищница, о которой много говорят, и состоит она из вещей, предназначенных для украшения церкви. Там есть 12 или 14 больших бриллиантов, каких я никогда не видел. Два из них – самые крупные, один в 700, а другой в 800 каратов, но они не чистой воды. Еще там дюжина золотых кирас, спереди и с боков украшенных очень хорошими камнями, и дюжина золотых корон, которые в старые времена надевали на себя во время некоторых праздников 12 женщин, называвшихся королевами, и проходили в них по островам и церквам. Короны однажды были похищены вместе с большей частью женщин города прятавшимися за островами грабителями из Истрии и Фриуля, что расположены поблизости; однако мужья бросились в погоню, настигли их, вернули все в Сан-Марко и основали капеллу, которую каждый год в день этой победы посещают члены Синьории. Там собраны большие богатства для украшения церкви, среди которых и много других золотых вещей в рубиновых, аметистовых и агатовых сосудах, а также в одном небольшом, но изумрудном; однако если все оценить, то это не такое уж великое сокровище. Просто золота и серебра в сокровищнице совсем нет, и, как сказал мне дож в присутствии членов Синьории, у них говорить о необходимости большой сокровищницы считается смертельным преступлением; и думаю, что они правильно поступают, опасаясь внутренних раздоров.