Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

а красна девица — старухой вековой или лягушкою болотной. И главное, никому в том признаться не могут. Чары не дают.

Шуточные рассуждения Блабла пробудили во мне смутные подозрения. Кажется, сейчас прозвучало нечто очень важное. Но что именно? Я постарался удержать ускользающую мысль, но безуспешно. Издевательски махнув хвостом, она исчезла без следа.

— Забавно! Как же мы выясним правду, если признаться мне чары не позволят? — Хихикнула Бася.

— А давай щас научный опыт проведём, — зашевелился Иван. — Слыхал я от бабки моей, что такие заклятия легко поцелуем снимаются. Иди сюда, дай в носик чмокну!

— Тесея пойди чмокни, извращенец патлатый, — киса демонстративно отвернулась, задрав хвостик. — Между прочим, настоящее заклятие снять может только поцелуй истинной любви, а не дежурное дружеское чмоканье!

— Ну, извини, — заржал Ваня. — Твоего кавалера, драного бабра с Лысого Хутора, мы как-то с собой не прихватили! О! Сеня его спугнул, пусть теперь сам тебя и целует! А я уж, так и быть, Блестинку дождусь.

— Да ну вас, скоморохи-потешники! — Фыркнула Бася. — У нас тут серьёзные проблемы, а вам бы всё зубы скалить.

— Какие-такие проблемы? — Удивился Иван. — Откуда? Безголового дуля-хана, гном его заломай, мы прогнали! Сюда он точно не вернётся.

— К сожалению, мы избавились только от исполнителя, — помрачнела киса. — Да, от жуткого и смертоносного, но — всего лишь слуги. Поверьте, тот, кто его послал, куда страшнее. И, чувствую, Арсению ещё предстоит с ним встретиться. — В кабинке повисла нехорошая тишина. Кошка глубоко вздохнула и продолжила: — Знайте, друзья, для того, чтобы повелевать оборотнями или направить по следу завалгалльского Демона Смерти, нужна огромная колдовская мощь. Враг наш силён, хитёр и коварен. И, что самое неприятное, нам о нём ничего не ведомо.

Киса, как всегда, права. Вот только это не «наш» враг, а мой. И охотится он только за мной. По какой причине — понятия не имею. Однако печальный опыт показал, что, находясь рядом, мои спутники сильно рискуют. Думаю, нам и впрямь лучше будет расстаться. Да, это грустно, больно, но… Чем они дальше от меня, тем целее и здоровее будут. Завтра же распрощаюсь с Ваней, Басю сдам на лапы Мяндексу, а сам перееду к дядушке Владихору.

Мне в очередной раз трусливо захотелось оказаться дома, на родном скрипучем диване. Пусть даже с пивным похмельем и пустым кошельком, неважно. Главное, чтобы дома. И чтобы мир Света с его чудными обитателями оказался всего лишь сном, наваждением. А то больно уж детская сказка начинает смахивать на плохой готический роман.

От тяжких раздумий нас спасло появление Блестины. Сияя улыбкой, она легко и изящно сбежала со второго этажа, и в трактирном зале сразу стало светлее и уютнее.

Выглядела берегиня просто сногсшибательно! Длинные светлые волосы заплетены в тугую косу, а бесформенный свитер, перетянутый на талии шнурком, больше напоминал изящное платье, чем растянутую шерстяную фуфайку.

Увидев свою спутницу в новом образе, Иван утратил дар речи. Целое мгновение он сидел словно пыльным мешком оглушённый, затем резко пришёл в себя и стал активно рыться в торбе. Блестина остановилась перед входом в кабинку, с интересом наблюдая за этим процессом.

— Куда же я его засунул, гном ломай?.. Вроде как сюда клал, — нервно бормотал Ваня, пытаясь нащупать что-то в тёмных холщёвых глубинах. — Ну, где он? Ага, нашёл, — на свет появился большой перламутровый гребень с частыми зубьями и тонкой резьбой. — Вот, прикупил на ярмарке, — громко шепнул он мне. — Заместо того, деревянного! Негоже при такой дивчине нечёсаным ходить. Ой!..

Едва гребешок коснулся спутанных волос Дурака, как те зашевелились, словно живые. Миг, и неряшливые патлы превратились в блестящие, красиво завитые пружинные локоны. Венчала всю эту прелесть широкая розовая лента с пышным бантом, а по кабинке разнёсся знойный аромат чайной розы и ванили.

Бася и Блестина громко прыснули, а Блабл от смеха упал на лавку и схватился за живот. Озадаченный Ваня потрогал свою новую причёску и пришёл в ужас.

— Чёрти шо, — пробормотал он, а, нащупав ленточку, обречённо добавил: — И сбоку бантик…

Тут уже не выдержал и я.

Через несколько минут, отдышавшись и вытерев слёзы, мы снова обратили наши взоры на Ивана.

— Дай-ка мне, — Блестина взяла перламутровый гребень, внимательно его осмотрела и тихо хихикнула. — Ты хоть читал, что на нём написано?

— Не-а, — признался Ваня. — Да что там читать-то? Гребешок как гребешок.

— А вот, гляди, — берегиня нажала на одну из картинок и снова вонзила блестящие зубья в Иванову шевелюру.

Мы и ахнуть не успели, как позорный бантик и завитые локоны тут же исчезли. Ванины волосы собрались в привычный пышный хвост, только более аккуратный, чем обычно. В кабинке приятно запахло перечной мятой и луговой свежестью.

— Так куда лучше, — девушка нежно погладила Ивана по голове и присела с ним рядом. Дурак сразу расцвёл, разрумянился. — Просто ты чуток не доглядел и не переключил гребень в режим «Добрый Молодец».

— Ага! Так это, выходит, он из меня красну девицу сделал? — ­Хохотнул Ваня, пожирая берегиню глазами. Та не ответила, лишь мило улыбнулась.

Меня больно кольнула зависть.

— Слушай, Блестина, — прокашлявшись, начал я. — Классно смотришься! Нет слов, одни буквы. Честно, не думал, что из моей фуфайки можно соорудить такое чудесное платье. Даже на лесной мавке она так хорошо не сидела.

— Сравнил, — недовольно фыркнула вдруг кошка. — У Блестины куча времени была, чтобы себя в порядок привести, а бедная мавка свитер твой впопыхах натянула. Спешила, чтобы до молнии той успеть.

— А ты откуда знаешь? — С подозрением спросил я.

Бася нахально отвернулась, и отвечать не стала.

— Вы говорите — мавка? — Спросила вдруг берегиня. Она замерла и, прикрыв глаза, медленно провела по свитеру ладонями. — Странно, не чувствую здесь никакой мавки.

— Не понял, — я по привычке повернулся к кошке, ожидая объяснений, но та только угрюмо сгорбилась и замолчала ещё нахальнее.

— Все мы, лесные и водяные девы, хорошо чувствуем магический след друг друга, — ответила за кошку Блестина. — Можешь мне поверить, никто из нашего рода к этой фуфайке не прикасался. Никогда.

— Как? Но ведь… — Я не поверил своим ушам. — Ведь Бася сказала, что… Бася!!!

— Слушаю, — тихо мяукнула