Призрак гнева - Нелла Тихомир

— Я не умру, — сказала Аса. — Я не хочу умирать! Я не верю. Не верю ей! Она это все нарочно, я не хочу… они просто сговорились…

Бран вздохнул и встал на ноги.

— Ладно, — промолвил он. — Ты устала и не в себе, сама не знаешь, что говоришь. Идем лучше, я тебя домой отведу.

Он протянул ей руку. Она не среагировала, продолжая сидеть.

— Нет, я знаю, — ее глаза блеснули испуганно и сухо. — Еще как знаю! Это они между собой сговорились! Но ты ведь не позволишь, правда? Ты им не дашь? Ты мне поможешь, спасешь меня? Ты же обещал! Еще в самом начале ты мне обещал! Спаси меня! Пожалуйста! — она повисла на его руках. Принялась вопить, заходясь слезами:

— Спаси меня! Они меня убьют! Это они, они, я знаю! Это они мне делают! Они договорились! Помоги мне, помоги, пожалуйста! Помоги!

Брану стало жутко. Он попытался отнять свои руки, но девушка цеплялась за него, как плющ. Бран вырвался и отошел в сторону. Аса повалилась на пол, зарыдала, схватившись за голову.

Много времени прошло, прежде чем она утихла, опомнилась настолько, что Бран смог отвести ее домой. В доме оказались лишь служанки. Увидев Асу, они заахали, но Бран не стал ждать, как она им все это объяснит. Развернувшись, он отправился искать Уллу.

Глава 10

Прошло три дня.

Ничего не изменилось. Улла по-прежнему молчала, кроме Козы, не подпускала никого. Днем она работала в доме у отца — до изнеможения, словно от этого зависела ее жизнь, а ночевать уходила в сарай. Коза была с Уллой постоянно, хоть никто ее об этом не просил. Следила, чтобы Улла не мерзла, чтобы ела, чтобы в сарае всегда были дрова. Заботилась об Улле, словно о собственной сестре: без причитаний, без лишних слов, с непостижимым, стоическим спокойствием.

А вот другим спокойствия как раз не доставало.

Раннвейг сдалась через пару дней, просто перестала приходить, а за нею — Сигурд. Хелге навещала Уллу раз в сутки, вечером, иногда вместе с Эйвиндом или Арнором. Бран их вовсе не винил, наоборот, он их прекрасно понимал. У них просто не хватило сил выдерживать все это, каменное Уллино равнодушие, враждебность, ее холодное, бесстрастное лицо. Видеть ее, вдруг ставшую чужой — и не знать, чем ей помочь, как разбить сковавший Уллу панцирь.

Как помочь человеку, который изо всех сил сопротивляется, чтобы ему помогали.

Они не знали. И Бран не знал. Потому-то они отступились и ушли.

Потому Бран остался. Остался, хоть сам был на пределе, ощущал себя ребенком, заблудившимся в лесу. Она была словно во сне, а он никак не мог заставить ее проснуться.

На четвертый день, после обеда, к Брану явился конунг.

Они были в доме. Улла мыла с рабынями посуду, а Бран возился подле очага. Конунг встал рядом и произнес:

— Здравствовать, колдун.

Бран поднял голову.

— И тебе того, — буркнул он и, отвернувшись, продолжил сгребать в ведро угли и золу. Конунг помолчал, потом присел на корточки.

— Ты не обязан тут работать, — негромко молвил он. — Слуги есть.

— Знаю, — Бран не поднял глаз. — Но уж лучше работать, чем сидеть без занятия.

Конунг подождал, но Бран как воды набрал в рот.

— Ладно, — выговорил конунг. — Понимаю. Вот что. У меня к тебе есть дело.

— Не сомневаюсь. Только можешь не трудиться, я никуда отсюда не уйду.

— Я не об этом, — сказал конунг. — Как раз наоборот.

Бран с грохотом свалил угли в ведро. Туча золы взметнулась кверху, припорошив ему лицо и руки.

— Пока она здесь, я тоже буду здесь, — заявил он. Это прозвучало вызовом, но конунг совсем не разозлился.

— Знаю, — ответил он. — Никто тебя выгонять не собирается.

Конунг замолчал и огляделся. Бран недоверчиво следил за ним.

— Вот что, — снова молвил конунг. — Идем-ка, поговорим.

Бран нехотя поднялся, последовал за конунгом в глубину дома. Когда они сели у стола, конунг молчал довольно долго, потом наконец сказал:

— Послушай-ка, колдун. Вот что. Я спросить тебя хотел… Чего там давеча произошло?

— Где? — голос Брана звучал сухо.

— Да с дочкой с моей.

Бран метнул невольный взгляд на Уллу. Та была занята своим.

— А что? — Бран обернулся к конунгу. — Улла все время тут была, и не…

— Да я не про эту говорю, — с досадой перебил конунг. — Я про старшую.

Прихлынувшая злость едва не задушила Брана, он что есть силы стиснул зубы. Ну, как же, разумеется! Конечно же, не про эту.

— Ну, да, — ответил он. — Конечно. Извини, я сразу не понял.

Конунг нахмурился. Бран ответил на его взгляд враждебным взглядом. Ну, скажи хоть что-нибудь. Скажи только! Я тогда тебе…

Конунг произнес:

— Что с ней случилось?

— А что случилось? — Бран даже не старался сдерживать свой голос, звучавший отрывисто, холодно и зло. Конунг хмурился, но Брану было наплевать. Если бы он мог сейчас подраться с этим типом, он бы сделал это без колебаний.

— Но ведь что-то произошло, колдун, — сказал конунг. — Три дня назад она пришла вся избитая.

Бран скупо усмехнулся:

— А почему ты считаешь, что я к этому причастен?

— Я разве сказал, что ты причастен? Я просто думаю, ты в курсе.

— Неужели? С чего бы?

Глаза конунга потемнели, а ноздри раздулись. Бран ждал вспышки его гнева, как жаждущий — воды. Как начнет орать, я ему прямо вон туда, в глаз! Или лучше…

Когда конунг вновь заговорил, его голос был спокоен:

— Я не собираюсь с тобой ругаться, колдун, сейчас не до того, пойми. Я только спросил, что случилось с Асой. Служанки сказали, что это ты ее тогда домой привел. Я должен знать, что произошло.

— А она чего говорит? — осведомился Бран.

— Неважно, что. Потому что это неправда. Она же сама не своя. Мне кажется, она боится. И потом, ее явно били. Не собаки. Человек. Кто это был, колдун? — конунг подался к Брану и с нажимом произнес:

— Скажи мне, кто? Этот щенок? Видар? Это он, да? Он?

Бран пожал плечами:

— Ты ее спроси, я-то откуда знаю.

— Не обманывай меня! — повысил голос конунг.

Гнев застлал Брану глаза, а пальцы вцепились в край стола. Как ураган вырывает дерево, так гнев едва не сдернул Брана с места. На миг ему почудилось, что одни лишь пальцы и удерживают его: сведенные судорогой, впившиеся в стол, словно корни в землю.

Конунг осекся и, отодвинувшись назад, отвел взгляд и словно поперхнулся.

Бран глубоко вздохнул, подождал, чтобы ярость отступила. Облизал губы и сказал:

— По-моему, нам стоит сейчас разойтись, конунг. Я не могу разговаривать. Просто я… — Бран замолчал.

— Просто ты на меня очень зол, — докончил конунг.