Ник и другие я - Татьяна Лаас

– Джек… Постарайся не вспоминать. Хотя бы два дня не вспоминать – это немного. Джек…

– От меня это не зависит, Кроха.

– Меня зовут Сэм. Кажется, я тебе этого ни разу не говорила.

– Не говорила, – подтвердил он. Думать, отвечать, дышать – было отчаянно сложно. Хотя он труп – какое тут дыхание. Ему это делать не обязательно.

Она выругалась в небеса – как ругался Клод: грязно и неприлично. А потом вновь обняла его руками за грудь, не пуская.

– Джек, скажу сейчас, а то опять забуду: я тебя люблю! Только я отчаянно боюсь.

– Кроха...

Она взмолилась:

– Пошли домой. Пожалуйста. И плевать, что тебе нужна Эш.

– Кроха… Я без тебя жить не умею.

– Научишься, – сказала она в ответ на его признание в любви. Он только и прошептал:

– Охрометь…

Она потянула его в дом, и Джек не знал – идти или сопротивляться. Он же себя не простит, если причинит боль Крохе и Эш. Он неуверенно спросил:

– Ты точно помнишь, что я был плохой? Ты это точно помнишь?

Сэм вздрогнула – вот как ему объяснить, что это было не с ней, а с одним из её клонов? Точнее клонов Ник. Причем это было… Это было после тех трех месяцев предпродажной блокировки полиморфизма. Это было позже, когда полиморфизм уже вернулся, когда каждая считающая себя Семечкой вернула себе настоящую внешность – то, что Салли сделать не успела. Её обратили в вампира сразу же после продажи. Как это сказать? Как объяснить – это было не со мной, но ты точно тварь, потому что никто в целом мире нас не защищал. Никогда.

Сэм глубоко вздохнула и выдавила из себя:

– Не помню. Я маленькая была. Я точно этого не помню, но никто меня не защищал – я вне закона, как и ты.

– Кроха, есть хоть малейший шанс, что я не тварь?

Она посмотрела в его прищуренные от волнения глаза:

– Есть. Конечно, есть. Я всего не знаю. Я могу ошибаться. – Наны с ней были согласны – они не заблокировали её ложь. Она снова направилась домой – там Эш без присмотра, хоть и спит в своей переноске. – Пойдем домой. Только постарайся ничего не вспоминать. У нас с тобой большие планы на сегодня.

– Какие? – осторожно уточнил Джек.

Сэм обернулась на него и улыбнулась:

– Ты сам знаешь.

Он еле подавил стон:

– Купание.

– Точно! – Сэм заставила себя улыбаться. Два дня – это оркски много, когда твоя жизнь зависит от чужой памяти. Но… Уйти сейчас, никогда больше не видеть Джека, никогда не вернуться к нему – а ведь шансов, что он хороший, никаких, никогда больше не быть вместе, не узнать его ближе… Это было невыносимо. Орки, что же ей вечно не везет с планами на жизнь? Она напомнила Джеку: – И стаю зови!

Он застонал еще более выразительно и горестно – даже глаза закатил:

– О неееет…

– Не простят? – уже почти не притворяясь, рассмеялась она.

– Точно. Не простят. – он улыбнулся, но Сэм показалось, что только губами – глаза были тревожными.

Пока Джек таскал воду, Сэм достала ванночку для купания, нашла алхимонагреватель, повесила на веревку, протянутую под потолком, простынь вместо ширмы, приготовила для Джека свежее мыло, шампунь, предмет своей гордости – белоснежное полотенце, новое белье, джинсы…

Джек мялся в стороне – ванна была полна, вода нагрелась почти моментально – технологии лордов никогда не подводили.

Сэм улыбнулась:

– Это нестрашно. Это всего лишь вода.

– Кроха…

Она прикоснулась к его плечу – кто-то стал отчаянно стыдлив:

– Я не буду смотреть. Мойся, а то скоро проснется Эш.

Эш для Джека привычно была двигательной силой – стоило её упомянуть, как он тут же стащил с себя китель и майку. Сэм осторожно прикоснулась к его груди, рассматривая швы.

– А ведь ты живой, Джек – все швы зажили. Помоешься, и я их сниму.

– Я не могу быть живым, Кроха. Я помню, как я умер.

– И как ты умер?

Он дернул плечом и не стал отвечать. Сэм чуть-чуть подождала, а потом вышла прочь за простыню:

– Раздевайся. Я пока займусь обедом.

Из-за простыни раздались звуки – что-то упало на пол, плюхнула вода, вздохнул Джек.

– Я умер во время атаки хаоса. Помню, что мир вокруг кипел, гибли люди.

– Люди? – переспросила Сэм.

Джек тут же поправился:

– Оборотни и вампиры. Мир сходил с ума, а я ничего не мог поделать. И я выпустил лиловый туман.

– Что? – Сэм не выдержала, даже простыню в сторону отодвинула, заглядывая к Джеку. – Ты что сделал?

Тот, бессмысленно вертя в руках мыло, повторил:

– Я выпустил лиловый туман.

– Ты знаешь – что это?

Джек поднял на неё глаза:

– Не совсем.

– Это портальные наны. Ты взорвал Убежище. Точнее, Холм.

– Это плохо?

– Не знаю. Все зависит от того, были ли там люди.

– Я не помню. Помню только, что снаружи был ад. Наверное, ты права – я тварь. И мне не место тут, я опасен.

Она присела рядом с ним, опираясь рукой на край ванночки:

– Не говори так – ты выпустил наны…

– Нанобы.

– Наны, наноботы, нанобы – какая разница, это одно и тоже. Ты выпустил нанобы и спас тем самым очень много людей. Вся твоя стая – спасенные тобой люди. – Она протянула руку и прикоснулась к шраму на груди. – Видимо, это АСУ тебя так отделал.

– Не знаю, Кроха. Ты же сама сказала: если в убежище были люди – я убийца.

Атака хаосом планировалась заранее – слишком длинная линия соприкосновения с противником, а ударить надо одновременно. Поэтому на многих участках маги заранее выставляли заклинания.

Сумасшедшие наны-репликаторы со сбитой программой, то, что люди считали магией хаоса, тихо расползались по всей линии фронта.