Ник и другие я - Татьяна Лаас

облез, и уши тоже – обморозил и не заметил. Руки красные, замерзшие. Куртка в каких-то пятнах. Хорошо, что её можно будет выкинуть, не стирая – Рик чего только не купил для стаи.

На подбородке щетина. Надо же, а она бритвы парням не купила. Вот это поворот. Их, поди, еще учить бриться придется. Нет, она точно Снежка.

А в горле стало так сухо, что Сэм только и смогла из себя выдавить:

– Джек…

И сердце заходится от страха: ответит или нет?

Он молчал.

Сэм сглотнула и начала в полной тишине – не поймешь, слушает ли её Джек:

– Я знаю – у тебя есть повод для злости. Джек, я все понимаю – я бросила те… Всех вас. Я знаю, как это выглядит – как предательство, но… У меня не было выбора, Джек… Пожалуйста, прости.

Он все так же молча обошел машину, заглядывая в открытый салон и багажник. И ведь знала, что Эш ему важнее! Эш, а не она.

Сэм молча подошла к переноске на переднем сиденье и нажала кнопку открытия капсулы – Эш не помешает небольшая прогулка.

Джек вздрогнул и вернулся в передней дверце, останавливаясь рядом с Сэм и всматриваясь в спящую Эш.

Сэм тихо сказала, пытаясь проглотить болезненный ком в горле – знала, что Джек может не простить обиды:

– Что ж… Я все поняла. Ты меня не простил. К Эш можешь приходить – я не буду запрещать. И сразу не сбегай – я тебе и парням привезла вещи. Необходимые вещи, а кое-кому и вести из дома. А еще у меня есть новости, которые ты должен знать.

Джек вскинулся и уперся в Сэм взглядом.

Она махнула рукой:

– Расслабься, Джек. Я все поняла. Я не буду настаивать – просто сейчас занесу в дом коробки и все сразу расскажу…

Она подхватила ближайшую – с одеждой для парней. Джек весьма покладисто взял коробку с алхимобогревателем и переноску с Эш.

Сэм открыла дверь в дом и замерла на пороге, вглядываясь в сумрак.

Всюду была пыль. На полу, на столе, на кровати – толстым, бархатным ковром.

В ворвавшейся через дверь полоске света танцевали потревоженные пылинки.

Пересохшее белье так и висело на веревках, как Сэм его повесила, уезжая. Чистым оно уже не было.

Мусор в корзине завонялся. Джек его не выкинул.

Коробки с едой стояли нетронутые.

На столе белело письмо, все в пыли.

– Джек… – Сэм беспомощно оглянулась на парня, который внезапно набычился и смотрел исподлобья. – Ты не заходил домой?! А где ты все это время жил?! А чем питался?! Джеееек!!! Это же и твой дом – я же говорила. Ты даже письмо не читал? Ты…

Он тут же вошел в дом, обходя Сэм. Поставил на кровать переноску с Эш и рванул к столу, спешно читая письмо.

«Джек… Где тебя носит?! Тут приехал принц – так не вовремя. Ты бы видел его – напыщенный индюк, уверенный, что я должна пасть к его ногам. Да я сама выживала без него, и дальше выживу, ведь так, Джек? Мы же прорвемся вместе, да? Только не злись – мне надо уехать. Ненадолго. Я постараюсь вернуться как можно скорее – может, недели две, может три – максимум. Принц обещал мне встречу с папой. Пойми – я папу не видела с детства! Если бы не это, я бы, может, и не поехала. И, Джек, неделя –это семь дней. Семь! Два раза по семь, и я вернусь – я обещаю».

Ниже были пририсованы галочки с надписью: «Это семь!».

Пальцы Джека скользнули по галочкам. Ровно семь галочек. Она обещала вернуться. А он идиот. Полный. Безнадежный. И ведь решил же, что нужно постоянно помнить, что он не слишком умный, но нет – забыл.

Он повернулся к Крохе:

– Прости…

Она грустно вздохнула:

– Я не думала, что ты не зайдешь домой. Правда, не думала. Иначе бы сунула письмо в дверь. Тогда бы ты его точно заметил.

Она подошла к огромной коробке и принялась доставать из него алхимобогреватель. В доме было холодно – это и Джек чувствовал. Он скинул куртку, чтобы не мешала – дома надо столько сделать: убраться, принести воду, помыть полы…

Он, счастливо засунув письмо себе в карман штанов, понесся на улицу за другими вещами. Он носил, носил и носил, пока Кроха спешно распаковывала коробки. На свет появились какие-то упаковки с одеждой, алхимчайник, дорожная плита, что-то еще. По полу ездила странная жужжащая машинка. Робопылесос – подсказала непокорная пока память.

Он даже за своими коробками вернулся. Притащил – вдруг все же окажутся нужными, только… На кровати лежала новенькая, чистая одежда для Эш и игрушки, и Джек снова почувствовал себя идиотом.

Кроха, отвлекаясь от наведения порядка, удивленно посмотрела на незнакомые коробки в его руках.

– Джек, а это что такое? Я это не привозила.

Он чуть дернул плечом и все же выдавил из себя:

– Неважно. – он хотел выйти, унося свой позор прочь, но Кроха не дала:

– Поставь, пожалуйста.

Ему было стыдно за то, что он принес. Он, заметив, что Кроха собирается открывать коробки, снова сказал:

– Не надо.

Она его не послушалась – открыла ножом верхнюю и замерла.

Джек сжал челюсти и отвернулся. То, что казалось ему когда-то сокровищами, оказалось лишь старым мусором на фоне новеньких вещей, которые Кроха привезла с собой.

– Джек… Это же…

Он мрачно сказал:

– Не надо.

– Глупыш… – она вспорола вторую коробку, находя керосиновый обогреватель. Она подошла со спины и обняла его, тепло её дыхания щекоталось где-то в груди даже через старую майку. Джек вдруг вспомнил, что он грязный, глупый и вообще мертвый.

– Джек, ты чудо.

Он напомнил:

– Я нежить.

Кроха потерлась носом о его спину и покладисто согласилась:

– Ты нежите-чудо. Так пойдет?

– Пойдет, – он аккуратно разжал её руки и отошел в сторону. Пусть он нежить, но даже нежити бывает больно.

Она встала перед ним, долго вглядываясь в глаза, потом потянулась на цыпочках и… Поцеловала. Поцеловала. Его. Не в щеку. В губы. Которые замерли и не знали, что делать. Он сам весь замер, а потом ожил и выдохнул ей в