Пять дней после катастрофы. Жизнь и смерть в разрушенной ураганом больнице - Шери Финк

А что им было делать – оставить их страдать, чтобы они умерли в мучениях?

Кто вы такие, чтобы за меня решать, достаточно ли сильно ли я страдаю и можно ли отправить меня на тот свет без моего согласия или разрешения?

Как дипломированная медсестра я поддерживаю доктора Поу. Мне часто приходилось видеть и слышать, как врачи отдавали указание ввести пациенту большую дозу сильнодействующих препаратов, которые должны были привести к их смерти. Доктор Поу приняла правильное решение, дав больным возможность уйти из жизни с достоинством, вместо того чтобы продлевать их мучения.

Страшно видеть, что многие профессиональные медики наделили сами себя правом убивать пациентов, если чем-то расстроены.

«Не кажется ли вам, что любой из нас мог принять неверное или сомнительное решение, страдая от голода, жажды и недосыпа?» – такой вопрос задал человек, представившийся врачом из Канзас-Сити.

Двое родственников Поу выступили на телеканале Си-эн-эн в ее защиту, представив ее и двух помогавших ей медсестер как героинь. В частности, сестра Поу, Пегги Перино, заявила, что Анна почти ничего не рассказывала ей о случившемся в больнице. В то же время, добавила Перино, ее знакомая медсестра, работающая в Мемориале, считала Поу замечательным человеком и была убеждена, что никто не справился бы с тем, что происходило в больнице, лучше, чем она. «Она полностью взяла ситуацию под контроль, – сказала знакомая Пегги Перино, имея в виду Анну. – Она отдавала приказы, и ее слушались».

* * *

После ареста Поу и двух медсестер доктору Эвину Куку, ушедшему на покой пульмонологу, который еще недавно занимал должность главного врача Мемориала, позвонил его адвокат. Он сказал, чтобы Кук ни при каких обстоятельствах ничего не сообщал следователям добровольно. За шесть дней до ареста Анны Поу, Шери Ландри и Лори Будо Вирджиния Райдер, приехав к Куку домой, вручила ему повестку, согласно которой он должен был прибыть в офис генерального прокурора штата для опроса. Шафер ждал Вирджинию в машине.

Кук сказал своему адвокату: «Что ж, я буду рад съездить. Я смогу рассказать, что видел».

Юрист Кука был одним из самых известных в Новом Орлеане адвокатов по уголовным делам. Его наняла корпорации «Тенет». Он сообщил представителям офиса генерального прокурора, что его подзащитный намерен прибегнуть к Пятой поправке и, если его вызовут для опроса, не станет раскрывать никакую информацию.

Кук сожалел о том, что его адвокат занял такую позицию. Ему хотелось обрисовать картину происходившего, объяснить, насколько тяжелой была ситуация в больнице, рассказать, что даже врачи не были уверены, что им удастся выйти из этой переделки живыми, а у больных шансов на благополучный исход было еще меньше. Словом, ему хотелось дать понять, что в Мемориале все пребывали в отчаянии.

Реакция адвоката поразила Кука:

«Ради бога, никогда не говорите ничего подобного! Обвинение ухватится за это и в суде будет утверждать, что духовно сломленные люди принимали решения, продиктованные отчаянием. И тогда вам конец!»

Адвокат категорически настаивал, чтобы Кук не давал никаких показаний по собственной инициативе, держался в тени и вообще ни с кем не говорил о событиях в Мемориале. По мнению юриста, Куку не следовало беседовать с представителями следствия даже из желания заступиться за Поу и двух медсестер. «Что бы вы ни сказали, это ничего не даст, – убеждал он Кука. – Арестованным это в любом случае никак не поможет». Адвокат также дал понять, что, если к Куку придут журналисты, он и с ними не должен беседовать.

Разговор с адвокатом вызвал у Кука ощущение собственной никчемности. Но ему хотелось помочь арестованным – Поу и двум медсестрам! Ведь и его вполне могли арестовать. Кук был уверен, что этого не произошло только потому, что медсестры, помогавшие ему ускорить смерть Дженни Бёрджесс, не выдали его сотрудникам офиса прокурора.

Юрист Кука говорил всем, кто хотел побеседовать с его подзащитным, что тот будет рад дать свидетельские показания большому жюри во время судебного процесса. Но даже Куку было известно, что никакой прокурор не поставит свидетеля перед большим жюри, если заранее не знает, что его показания действительно будут полезны стороне обвинения.

* * *

Когда терапевт Хорас Бальц, собираясь на работу, увидел на экране телевизора черно-белые фото Шери Ландри и Лори Будо, он ничком рухнул на кровать. Мысль о том, что, пока он спал, их арестовали, была для него мучительной. Бальц обожал их, считал настоящими профессионалами и знал, что, работая в ночные смены, они заботились о его пациентах в реанимационном отделении в высшей степени тщательно и квалифицированно. Особенно жалко ему было Лори Будо, чья мать, по его мнению, была настоящим образцом медсестры.

Бальц позвонил ей и сказал, что готов, если возникнет такая необходимость, выступить свидетелем защиты и рассказать о личности обвиняемых. Затем ему позвонила еще одна медсестра, работавшая в Мемориале, и спросила, не сможет ли он представлять медсестер больницы в общении с прессой. Бальц согласился при условии, что медсестры, чье общее мнение он должен был выражать, гарантируют ему, что они ни в чем не обманывали представителей властей. Некоторые сотрудники «Лайфкэр», которые, по их собственному признанию, своей пассивностью поспособствовали тому, что пациентам седьмого этажа были введены смертельные дозы сильнодействующих препаратов, не стали делать вид, что ничего не помнят. Вместо этого они откровенно рассказали правоохранителям все, что им было известно. То же самое, по мнению Бальца, должны были сделать медсестры, которые так или иначе принимали участие в том, что произошло. «О, доктор Бальц, мы не можем этого сделать», – сказала позвонившая ему медсестра, видимо потому, что услуги адвокатов для них оплачивала корпорация «Тенет».

Бальц почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он вспомнил кое-какие детали разговора, случайно подслушанного им в четверг, 1 сентября 2005 года: «Самым трудным для нас будет убедить медсестер…» Неужели обладатель того настойчивого мужского голоса, произнесшего эти слова, вынашивал страшный замысел и собирался осуществить его в стенах больницы? Неужели девушки – именно так Бальц воспринимал медсестер средних лет, которых давно знал и уважал, – поддались на уговоры и совершили грех, подобно Еве, искушенной дьяволом в садах Эдема?

* * *

Арест Поу очень расстроил доктора Дэна Нусса, непосредственного руководителя Анны в Университете штата Луизиана. Нусс всегда относился к ней с симпатией и ее арест расценил как грязный политический трюк генерального прокурора штата. Самого Нусса во время урагана и наводнения в Мемориале, естественно, не было, да и потом Поу мало