Среди самцов - Фиона Уолкер

— Так ты спас ему жизнь? — едва слышно спросила Одетта, О таком повороте событий в истории знакомства Джимми с Калумом она и помыслить не могла.

— Если хочешь, называй это так. Только я тебе вот что скажу: Калуму, по-моему, вовсе не хотелось, чтобы его спасали. — Джимми развел руками. — По крайней мере, он ни разу меня за это не поблагодарил. Зато после этого мы сошлись и стали близкими приятелями. Смею тебя уверить, ему долго пришлось бороться со своими демонами, после того как мы с Флоренс чуть ли не силком заставили его жить.

— Но в чем причина? Почему он хотел покончить с собой? — Этот вопрос слетел с уст Одетты, прежде чем она успела подумать, стоит ли, уместно ли его задавать.

Это был первый случай, когда Джимми ответил ей вопросом на вопрос:

— Скажи, что такого тебе сделал Калум, что ты, такая мужественная женщина, его боишься?

Одетта стала смотреть сквозь стекло в черноту ночи. Романтический образ саванны, навеянный рассказом Джимми, незаметно исчез, и перед ее мысленным взором предстало ее отвратительное совокупление с Флорианом, зафиксированное во всех деталях камерой слежения.

Так и не дождавшись от нее ответа, Джимми приоткрыл окно, выбросил окурок и завел мотор. Через несколько минут они въехали во двор фермы.

— Мне придется уехать на пару недель, — деловым голосом сообщил Джимми, сбавляя обороты мотора, но не выключая его. — Возвращаюсь в Африку.

— В Мпона? — неожиданно севшим голосом спросила Одетта.

Джимми покачал головой. Лицо у него было спокойным и сосредоточенным.

— Я поеду в Кению. Надо навестить кое-кого из старых друзей. Устал, знаешь ли, от Англии. Нужно на некоторое время сменить обстановку.

— А как же Калум? А Фермонсо? — Одетта не могла поверить, что Джимми бросит приятеля в разгар затеянного им гигантского строительства.

— А почему, как ты думаешь, я рассказал эту душераздирающую историю?

— Мне казалось, ты хотел, чтобы я тебе помогла?

— Именно! — сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Поэтому ты будешь работать на Калума и приглядывать за ним, пока меня не будет в Англии. Если ты все еще его любишь, сделай это ради него. Ну а если полюбила меня, сделай это ради меня. В любом случае результат будет один и тот же. Ну а теперь иди к себе. Сегодня нам смотреть видео не придется. Мне пора собирать вещи.

50

На ферме горел свет. Одетта подумала, что ей просто необходимо обсудить с кем-нибудь последние события — пусть даже с Сид. Открыв дверь, она вошла на кухню и увидела Сид и Калума, сидевших за кухонным столом. Перед ними стояли пустая бутылка от виски и два стакана.

— Здравствуй, дорогая! — вскликнула Сид, старательно избегая ее взгляда. — Как прошла свадьба?

— Великолепно. — При виде Калума Одетта начала потихоньку пятиться к двери. — Извините, если помешала, но мне нужно забрать Уинни.

— Я бы предложила тебе выпить, — сказала Сид, пожимая плечами, — но у нас уже все закончилось.

— Ничего страшного. Я и так уже достаточно выпила, — сказала Одетта и вышла с кухни, закрыв за собой дверь. За ней, как привязанная, бежала Уинни.

— Подожди! — крикнул Калум, открывая дверь и устремляясь за ней.

Одетта, не обращая внимания на его призыв, торопливым шагом двинулась к мельнице. Калум быстро ее нагнал, схватил за руку и заставил остановиться.

— Ты меня ненавидишь, да? — спросил он. — Сид, во всяком случае, утверждает, что ненавидишь.

Одетта высвободила руку из его хватки и зашагала к мельнице. Ее чувства к Калуму нельзя было описать одним словом. Они были куда сложнее и противоречивее. Но обсуждать их с Калумом в ее намерения не входило. Слишком много волнующего и даже трагического узнала она в этот вечер. Ей было над чем поразмышлять.

Калум, с минуту постояв, тоже двинулся к мельнице. Он подошел к двери в тот самый момент, когда Одетта доставала из-под коврика ключи.

— Джимми тебе все рассказал?

Одетта нашла на связке нужный ключ и стала дрожащей рукой вставлять его в замочную скважину.

— Ты можешь ответить мне на один вопрос? — выдавила из себя она.

— На какой? О том, что случилось в Африке?

— Джимми хочет, чтобы я тебе помогала, вот я и подумала, что это как-то связано с тем, что произошло в Африке.

— Не нужна мне никакая помощь!

— Зато тебе нужны рисунки…

— Что такое? — Казалось, первую минуту он никак не мог понять, о чем она толкует. Потом, к большому ее удивлению, он расхохотался. — Так вот, оказывается, о чем ты думаешь! О парочке провезенных в Англию контрабандой рисунков Пикассо. Как это все-таки для тебя типично. Я давно уже подметил, что жизнь в твоем представлении — это не что иное, как нашпигованный бесконечными интригами телесериал.

Одетте захотелось сказать ему что-нибудь очень едкое, обидное, но она взяла себя в руки и заговорила ровным, спокойным голосом:

— Верни ему эти рисунки, ладно? Ты же знаешь, что он хочет отдать их братьям.

Калум поковырял ногтем древнюю, насквозь прогнившую планку дверной рамы.

— К чему? Джимми все равно не сможет их продать. Стоит ему обратиться в какой-нибудь художественный салон или пойти на аукцион, как таможня сразу же поднимет страшный шум.

— Стало быть, Джимми и в самом деле провез их в Англию нелегально?

Калум неопределенно пожал плечами и ничего не сказал.

— Так это ты привез рисунки в Англию? — догадалась Одетта.

— Да, это я привез их в Англию. Из Мпона, — сказал Калум, выпячивая нижнюю челюсть. Казалось, он немало гордился этим обстоятельством.

— А как они оказались в Африке, скажи на милость? — спросила Одетта и свистнула, подзывая Уинни.

— Ага! Джимми, стало быть, ничего тебе об этом не сказал? — Калум прислонился к двери и некоторое время смотрел на Одетту в упор. — Что ж, тогда я скажу: отец не хотел, чтобы Джимми после его смерти платил налог на наследство. Поэтому он написал на обратной стороне рисунков письмо, по всем правилам эти листочки сложил, запечатал в конверт, наклеил марку и отослал в Африку. Это непреложный факт, хотя не уверен, что каракули на обороте увеличили ценность рисунков. — Тут Калум ухмыльнулся. — Знала бы ты, что папаша написал на обратной стороне. Чрезвычайно пикантное получилось письмишко…

— Он не стал бы отдавать тебе письмо отца, — покачала головой Одетта, вспомнив, какое значение придавал Джимми переписке с Сильвианом-старшим.

— Флорри на этом настояла, — прошипел Калум. — А Джимми делал все, что она ему говорила.

— Но все же: где теперь рисунки? У тебя?