Вооруженные силы на Юге России - Коллектив авторов -- История
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У села Староверовка мы испортили железнодорожный путь оригинальным образом. Согнали все население и поставили вдоль пути. По команде они схватились за рельсы и стянули их под откос вместе со шпалами. Перешли дальше и сделали то же. Этим путь был испорчен надолго, и это позволило нам не взрывать мосты. Мы хотели их сохранить, так как думали, что наши войска займут эту территорию.
Реку Северный Донец мы перешли по примитивному мосту без перил. Река была неширокая. Мы портили телеграфную и телефонную связь. Иногда по телефону переругивались с комиссарами, которые долго не могли понять, кто осмеливается на такую дерзость. Однажды мы подслушали разговор комиссара села и военного комиссара Харькова.
— Товарищ, что вы намерены предпринять против белых в нашем тылу?
— Ах, эти банды… Это не так важно.
— Банды?! Сегодня утром мимо моих окон прошел корпус хорошей кавалерии с артиллерией. Я мог их наблюдать. Поверьте мне, я не ошибся, я старый кавалерист.
Мы пожалели, что пропустили товарища комиссара, старого кавалериста, но тихонько повесили трубку, потому что он делал нам хорошую пропаганду, увеличивая наши силы. Очевидно, страх заставил его видеть вдвое. Нас была дивизия, а он видел корпус, то есть две дивизии.
С наступлением тепла первый Терский полк сменил папахи на широкополые войлочные шляпы. Терцы выглядели совсем как мексиканские ковбои. Не хватало только лассо.
Харьков
Главной целью нашего рейда была дезорганизация тылов Харькова. Харьков был центром красного сопротивления и крупнейшим городом Юга России. Наш рейд был настолько легким, что генерал Топорков решил попробовать захватить Харьков с налета. План, конечно, безумный, учитывая количество красных войск, сосредоточенных в городе и вокруг него. Но диверсия должна была вызвать неуверенность в красном командовании.
Вместо того чтобы пересечь шоссе Харьков — Белгород, мы пошли по нему в сторону Харькова. Впереди нас шел разъезд, задерживавший всех едущих по шоссе. Но одному автомобилю удалось удрать и поднять в городе тревогу. Преимущество неожиданности было для нас потеряно. Кроме того, шоссе проходило по лесу и наша конница не могла развернуться перед городом.
Из Харькова были присланы против нас броневые автомобили, которые то появлялись на шоссе и нас обстреливали, то опять исчезали. Против них конно-горная поставила на шоссе два орудия, одно за другим, которые отгоняли броневики. Слева по лесу подошла красная пехота, но была вовремя обнаружена. Против нее послали несколько спешенных сотен, и тотчас же затрещали выстрелы, но стали удаляться. Красных отбили.
Топорков убедился, что нужно оставить безумный план овладения городом и идти разрушать железные дороги к северу от Харькова, как было предвидено. Но прежде чем продолжать поход, он решил дать дивизии отдых. Тотчас же на краю шоссе организовались пикники со скатертями, самоварами и участием соседних дачниц. Бой затих. Все казалось спокойным.
Паника
Нам приказали сменить орудия конно-горной, стоящие на шоссе, нашими. Послали наше орудие. При этом совершили две непростительные ошибки. Во-первых, не поставили за нами второго орудия. Во-вторых, капитан Му калов, приглашенный на одну из дач, поставил наше орудие не на гребне шоссе, а против той дачи, куда его пригласили, то есть внизу большой выемки, откуда мы ничего не видели. И сам Мукалов исчез. Номера нашего орудия разлеглись в тени и заснули.
Обеспокоенный нашей плохой позицией, я сел на Дуру и поехал на гребень шоссе, который находился от нас саженях в ста. На гребне находился полковник Агоев{192}, командир 1-го Терского полка, и недалеко пулемет конно-горной с Костей Унгерном. У него болели ноги, и он, несмотря на лето, был в валенках. Впереди в версте находился наш разъезд.
То, чего я опасался, случилось. Вдали на шоссе появились два темных квадрата.
— Броневики, — сказал мне Агоев. — Постреляйте, иначе мои дикари разбегутся.
Разъезд впереди уже скрылся в лесу. Я бросил взгляд на броневики, чтобы учесть их скорость, и принял во внимание легкий изгиб шоссе. Очень обеспокоенный, я поскакал к орудию.
— К бою. Гранатой. Прицел 30.
Я сам направил орудие немного вправо. К несчастью, в этот самый момент появился Мукалов и, вместо того чтобы оставить меня действовать, он заорал:
— Гранатой! Прицел 100. Огонь!
Ерунда, конечно. Прицел 100 равен 4 верстам, когда броневики были рядом. Наводчик взглянул на меня. Я пожал плечами. Мы потеряли еще несколько ценных секунд, меняя прицел. Наконец выпустили. Наша граната полетела в пространство, а броневики были уже на гребне, и их пулеметная очередь ударила по щиту нашего орудия. Орудие снова зарядили. Мукалов и солдаты испарились, удрали. Я бросился к орудию, опустил ствол, вертя рукоятку, и выпустил вторую гранату. Как потом мне рассказал Костя Унгерн, моя вторая граната лопнула между его пулеметом и броневиком.
Втроем (Нягу, брат и я) мы схватили орудие, бегом по уклону шоссе было легко догнали уходивший уже передок и нацепили орудие.
Трудно описать, что творилось кругом. Броневики строчили пулеметами без перерыва. Казачьи коноводы распустили лошадей. Лошади скакали без всадников, казаки бежали без лошадей. Наш коновод все же подал нам лошадей. Я схватил повод Дуры и прижался к ней, чтобы пропустить пулеметную очередь, затем вскочил на нее. Она стояла как скала. Я наклонился к ней и сказал:
— Ну, Дура, вали!
Только тогда она помчалась и натолкнулась на не успевшего еще упасть казака. Я буквально видел, как пуля попала ему в голову. Из головы брызнул маленький фонтанчик, и папаха съехала. Он повернулся на одной ноге, и в это время Дура его сбила. До этого
