Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Юлленкрук заплакал, к нему присоединился Левенхаупт, они оба стали рисовать ему страшные картины плена: короля буду возить, как медведя, в клетке по всей стране на посмешище людям; его вынудят к подписанию позорного для Швеции мира и т. д. и т. п. Карл XII выслушал их и заметил, что Швеция ни в коем случае не должна будет считать себя связанной никакими обязательствами, которые он может дать русским как пленный. Впрочем, аргумент пленения подействовал на короля убедительнее всех остальных. Однажды, в 1705 году, когда в Равиче его собирались похитить верные Августу поляки, он заявил, что живым им не дастся. Плен и для короля, и для страны был бы наихудшим злом — это Карл понимал отчетливо.

Наконец Карл XII уступил мольбам и согласился переправиться через Днепр, но при условии, что армия будет переправлена через Ворсклу и доберется без него до Крыма по восточному берегу Днепра. Именно так станет он впоследствии объяснять этот свой шаг, и все будут считать мотивы, которыми он при этом руководствовался, важными и достаточными. Хотя в этом деле есть один моральный аспект, на который обращает внимание Ф. Г. Бенгтссон и который Карл XII тогда, в Переволочне, вероятно, не до конца прочувствовал: было бы лучше, если бы он сначала проводил армию за Ворсклу и посмотрел ей вслед, а потом уж садился в спасительный баркас. Но русские уже обкладывали Переволочну со всех сторон, и королю нужно было торопиться и создать от них хоть какой-нибудь отрыв.

Одновременно были приняты важные решения о посылке курьера в Швецию с распоряжением готовить набор новых пехотных полков и о немедленном начале переговоров с турками о временном размещении у себя остатков каролинской армии и о союзе против Петра I.

Король забирал с собой часть раненых офицеров и некоторых генералов. Он предложил следовать за ним в Турцию Левенхаупту, оставляя армию на Кройца и Посее, Щепетильный и мнительный Левенхаупт увидел в предложении Карла какой-то скрытый подвох и после длительных размышлений и сомнений расценил щедрое королевское предложение как искушение и проверку и заявил, что предпочитает остаться с армией. Ведь он упорнее и настойчивее всех уговаривал короля спастись любой ценой, и теперь, если бы он согласился отбыть вместе с королем, многие бы подумали, что он старался для себя. Генерал ни за что бы не допустил, чтобы на его репутации отложилось такое пятно. Очевидно, решение Левенхаупта пришлось по нраву и Карлу — король был приятно удивлен.

Для современного читателя поведение Левенхаупта может временами казаться возвышенным, иногда — ненормальным, нередко — трогательным и печальным, часто — смешным, чаще всего — странным, раздражающим, но всегда — глубоко трагическим. Как бы то ни было, но в Переволочне он проявил все свои самые лучшие качества и таким остался в памяти потомков.

Перед тем как уйти, Карл XII обсудил с Левенхауптом положение армии и меры, которые нужно было принять в отношении ее перехода через Ворсклу и маршрута следования в Крым. Вот как он опишет эти события в письме из Бендер своей младшей сестре — письме, единственном в своем роде, потому что потом он уже никогда не станет возвращаться к прошлому. Здесь Карл XII признается в своей роковой, по его мнению, ошибке: «Сам я не намеревался вначале уезжать оттуда и долго размышлял. Но поскольку меня заверили, что мои приказы будут выполняться и что мы непременно соединимся в Очакове, что они сделают все, чтобы сохранить армию и сжечь повозки (но ничего из этого не было выполнено), то я переправился через Днепр, чтобы идти на Очаков. Поскольку из-за моей ноги я не смог ехать верхом, я посчитал необходимым сначала прибыть в Очаков, чтобы оттуда отправить несколько писем в шведскую армию в Польше о Полтавской битве, с тем чтобы там правильно представляли связанные с ней события и ждали моего прибытия с частями, которые я оставил на Левенхаупта...

Но при расставании с Левенхауптом я допустил оплошность, позабыв ознакомить всех присутствовавших там генералов и полковников с приказами, которые получили от меня только Левенхаупт и Кройц. И тогда бы не случилось того, что случилось. Ибо все другие полковники были растеряны и ничего не знали ни об отданных приказах, ни о маршруте следования со своими полками, ни о месте моего нахождения. У меня в мыслях было известить их обо всем этом, но за мелочной суетой и всевозможными препирательствами, с которыми мне пришлось иметь дело, а также из-за необходимости заняться с фельдшерами перевязкой ноги я позабыл хорошенько довести все эти приказы до всех, и это большая моя ошибка. Конечно, мне это можно простить, поскольку я был ранен и должен был лечить ногу, так что некоторые вещи забывались. Многие из тех, кто были здоровыми, мало думали о деле, а только жаловались, что было совершенно напрасно и очень даже вредно. Офицерам и радовым нельзя вменять в вину, что они не хотели сражаться и сделать все, что от них требовалось».

И снова произошло то, что случилось с генералом Руусом на поле сражения: старшие офицеры, не говоря уже о средних, младших и о рядовой массе, не имели никакого представления о том, какие приказы получило высшее командование армии. Создается впечатление, что, когда Карл XII сам руководил армией, она была великолепна и непобедима, но как только он перепоручил ее своим генералам, она сразу изменила свой облик и стала малоэффективной. Все это было печальным следствием того раз и навсегда заведенного королем порядка, при котором он приучил их не думать, а только выполнять его приказы. Как бы то ни было, но при прощании с королем Левенхаупт заверял его в том, что сделает все необходимое, что в его силах, чтобы спасти армию. В шведском лагере находился крымский татарин, вызвавшийся дать шведам до Перекопа надежного проводника.

Раненых офицеров, которых король решил взять с собой в Турцию, переправили на лодках и плотах первыми. Вслед за ними, в ночь на 11 июля (30 июня), на другую сторону реки переправился король. С собой он из высших офицеров взял генералов Спарре и Лагеркруну — последний удостоился такой чести благодаря, вероятно, своим финансовым способностям[181]. В Турцию пошли также Мазепа, Понятовский, Юлленкрук, фон Дальдорф и еще несколько полковников и подполковников. Естественно, драбанты в полном составе (80 человек) с двумя ранеными лейтенантами, Хордом и Ерттой, а также 700 кавалеристов, включая подразделение подполковника Сильверхъельма и около 200 человек пехоты тоже последовали за королем. Придворные и канцелярия, понятное дело, в Переволочне тоже не остались, а из врачей взяли Мельхиора Ноймана, бессменного лейб-медика Карла. По армии был отдан приказ о том, чтобы никто никаких попыток к самостоятельному пересечению Днепра не предпринимал, что армия получит приказ идти в другое место. Несмотря на это, несколько солдат и офицеров на свой страх и риск переплыли Днепр и присоединились к отряду короля. Тех же, кто приказ выполнил, настигли русские.