История розги - Джеймс Бертрам

Она взяла листик почтовой бумаги и, написав на нем несколько строк, вложила в конверт, заклеила его и передала мне, сказав следующее:

– Вот вам записка к ней, это совсем недалеко отсюда, в четвертой авеню, м-м Б.П. Я нарочно выбрала для вас одну из наших самых опытных флагеллянтш… Если вы действительно такой ярый адепт флагелляции, как вы уверяете меня, то вы вполне насладитесь, получив от нее сорок ударов дамским хлыстом. Она даст вам их опытной рукой. Итак, отправляйтесь к ней сейчас же, – я буду вас ждать с ее ответом здесь в два с половиною часа.

В восторге от такого счастливого случая, как подвергнуться сечению рукой светской женщины, я вскочил в первый попавшийся мне кэб и велел везти меня по данному мне адресу.

М-м Б.П. занимала прекрасный особняк, стоявший в громадном саду.

В прихожей я застал целую толпу рабочих, занятых обтяжкой стен материей в то время, как другие рабочие расставляли разную мебель и деревья в кадках.

Передав лакею письмо, я вскоре был введен в гостиную, где все было в страшном беспорядке: мебель составлена в кучу, покрыта чехлами, и несколько обойщиков работали над украшением стен гирляндами из цветов и электрическими лампочками.

Вдруг открылась одна дверь, и в комнату влетела, как вихрь, хозяйка дома, довольно интересная, стройная, высокая блондинка, одетая в кружевной капот. Она держала в руках записку президентши и попросила меня пройти в ее будуар.

– Она просто с ума сошла, полковница! Посылает ко мне выпороть кандидата! Ведь она отлично знает, что сегодня вечером я даю бал, и у меня положительно нет минуты свободной. Нет, воля ваша, она совсем одурела; в клубе шестьдесят флагеллянтш, и непременно я должна вас высечь!

Говоря это, она все время ломала себе руки.

– Послушайте, – сказала она, – я вас отделаю в одну секунду, у меня тут где-то есть дамский хлыст – в одном из ящиков.

Мне кровь бросилась в голову, когда я услыхал эти слова. Я уже начал расстегивать подтяжки, но тут кто-то постучался в дверь.

В комнату вошла горничная, девица высокая, на вид очень сильная; взглянула она на меня так, словно я ей великое зло однажды сделал.

– Барыня, – сказала она, – портниха пришла.

– Портниха! – вскрикнула хозяйка дома, ломая пальцы рук и хватаясь за голову. – Боже мой! Вы видите, – сказала она, обращаясь ко мне, – что я не могу, вы меня уж извините. Я поручу вас наказать горничной, а пока приготовлю для вас удостоверение; ведь для вас это должно быть безразлично, – вам главное получить удостоверение?! Бетти, – сказала она горничной, – проведите этого господина в свою комнату и дайте ему сорок хороших ударов хлыстом по голому телу. Ведь у вас есть хороший хлыст?

– У меня все есть, что нужно, – отвечала горничная, не скрывая своего неудовольствия, – но дело в том, что сейчас серебряник принесет из чистки серебро, и нужно, чтобы я проверила его.

– Ну, это глупости, ведь не час же вы будете давать ему сорок ударов! Дайте их ему поскорее, а если придет серебряник, то поручите высечь его Луизе.

Сказав это, она быстро ушла, как обрывок тучи в ветреный день.

Горничная сухо велела мне следовать за ней. Она поднялась по бесконечной лестнице в самый верх особняка.

– Это просто безобразие, – ворчала она сквозь зубы, – постоянно мне приходится нести подобную обузу. Извольте пороть мужчин! Если бы это меня забавляло; я не член их дурацкого клуба, и мне наплевать на их грязную забаву! Я больше тороплюсь, чем барыня, портниха могла бы свободно подождать, она не пропала бы! Серебряник – это другое дело, нужно принять от него счетом. Потом не хватит – я же буду отвечать, а не барыня!

Наконец мы поднялись и вошли в ее комнату, бывшую в полном хаосе: платья валялись вместе с грязными полотенцами на мебели и на полу.

– Ну, живо, раздевайтесь, – сказала горничная, – у меня нет времени с вами прохлаждаться! Я покажу барыне, как поручать мне вместо себя пороть мужчин! Эти сорок ударов вы будете всю жизнь помнить!..

Она стала торопливо искать в ящиках хлыст. Я рассматривал здоровенную девицу, грубую, с насупившимися бровями, очень густыми и соединявшимися на лбу, что придавало ей особенно повелительный вид. Я начал испытывать некоторый страх в ожидании ударов, которыми она меня пугала и которых, возможно, я не в силах буду выдержать, а тогда прощай моя надежда попасть в члены клуба! Но тут постучали в дверь, и вошла довольно некрасивая девочка лет пятнадцати.

– Мадемуазель Берта, – сказала она, – пришел серебряник и просит вас сейчас же придти и проверить серебро, так как он не может ждать ни одной минуты…

– Ну, вот, видите! – сказала с досадой горничная. – Послушай, Луизочка, барыня велела мне дать этому господину по голому телу сорок ударов хлыстом. Дай их ему что есть мочи. Поищи хлыст, он, кажется, в каком-то ящике, – и высокая злая девица скрылась, как ураган.

Как только она ушла, девочка залилась веселым смехом; захлопала руками и, подпрыгивая, пролепетала:

– Вот так повезло! Я страшно люблю бить мужчин. Вы не смейтесь, я умею бить сильно и даже очень сильно. Вот увидите! Где же это хлыст?

Она пооткрывала все ящики, но хлыста не находила.

– Экая досада, – проговорила девочка, видимо, недовольная. – Послушайте, чтобы у меня совесть была чиста и вы получили бы удостоверение… Я ведь все знаю, это не в первый раз!.. Хотите, я вам дам сорок ударов руками? Тогда живо раздевайтесь – и на кровать!..

Для меня было главное получить удостоверение и попасть в члены, что не только удовлетворяло мою страсть к флагелляции, но, главное, давало мне возможность под псевдонимом описать этот клуб и заработать от издателя газеты не менее ста долларов.

– Я, – показывает на дознании репортер, – разделся и лег на край кровати, заняв положение, удобное для получения ударов.

– Вы будете сами считать удары, – сказала девочка; – когда я дам вам все сорок, вы скажете, чтобы я перестала вас бить…

И девочка начала меня бить рукой. Я не стану лгать и уверять, что я страдал от боли под ее ударами. Я забыл, что должен был считать. Думая, что она дала мне все, я встал и сказал, что получил все сорок.

Но она меня остановила, когда я стал, было, приводить в порядок свой костюм, следующими словами:

– Нет, нет, вы сплутовали, я вам не доверяла и сама считала. Я вам дала всего тридцать шесть ударов… Ложитесь опять.

Я снова лег, и она дала мне во всю свою силу еще четыре удара.

– Ну, живо одевайтесь и идем скорее, а то мне некогда!

Внизу я встретил злую горничную, по-прежнему надутую. Она мне протянула миниатюрный конвертик, еще не заклеенный, с написанным на нем адресом президентши.

На улице, прежде чем заклеить конвертик, я не удержался от любопытства и прочел записку. Вот что писала дама:

«Дорогой друг! Вы свободно можете принять в члены клуба предъявителя этого письма. Я велела дать ему сорок ударов хлыстом своей горничной Берте, большой любительнице вымещать свою злость на спинах мужчин, а потому вы можете быть спокойны, вашему протеже не было оказано ни малейшей пощады!»

Вот так-то пишется история, подумал я, заклеивая конвертик.

В глубине души я жалел, что ускользнул от хлыста светской барыни или ее свирепой камеристки.

Вернувшись домой, я переменил платье и отправился позавтракать. Ровно в два с половиною часа я был в клубе, в кабинете президентши.

Она быстро пробежала записку своей подруги, молча написала мне билет на право входа в собрания клуба в течение недели и передала его мне.

Я поблагодарил ее от всего сердца и даже, сознаюсь, почувствовал некоторое угрызение, вероятно, такое же, которое испытывают предатели… Но что поделаешь, если страсть к флагелляции была у меня слабее страсти заработать сто долларов.

За несколько минут до трех часов я был уже в зале конференции и занял кресло в четвертом ряду.

Народу было уже довольно много. Это была вполне избранная публика: дамы в дивных туалетах, мужчины корректные и элегантные.

Прозвенел колокольчик, и на эстраде появилась Ж.С. Это была совсем еще молодая особа. На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти лет. Лицо у нее было сухое, выражение довольно злое. Она была одета в дамский охотничий костюм. Впоследствии оказалось, что она была учительницей одной из сельских школ в окрестностях Бостона. Когда до губернатора дошло сведение о ее лекции и демонстрации, то он велел немедленно предать ее дисциплинарному суду, который уволил ее со службы. Против нее было возбуждено судебное преследование, и суд приговорил ее к двухнедельному тюремному заключению или штрафу в 30 долларов (около 60 р.).

Как дисциплинарный суд, так и судья в мотивах приговора объяснили, что учительница имела полное право наказывать мальчика розгами за леность, непослушание и дерзость даже гораздо строже, чем она его наказала, но не имела никакого права наказывать его на эстраде, в присутствии совершенно посторонних лиц.