Ложная память - Дин Кунц

Богатство пациентки тоже не было решающим соображением. Доктор никогда не испытывал недостатка в деньгах и поэтому откровенно презирал тех людей, поступками которых управляли корыстные мотивы. Лучшая работа всегда делалась им ради того удовольствия, которое она приносила.

Супруг поторопился препоручить даму заботам Аримана не столько потому, что особенно волновался за ее здоровье, сколько потому, что намеревался баллотироваться в сенат Соединенных Штатов. Он полагал, что его политическая карьера может оказаться под угрозой из-за эксцентрических вспышек, граничащих с невменяемостью, которым была подвержена его жена. Скорее всего, эти опасения были безосновательны, так как подобного рода приступы на протяжении долгих лет наблюдались как у множества политиканов различной политической ориентации, так и у их жен и приводили лишь к легкому раздражению, проявлявшемуся во время социологических опросов. Кроме того, муж был неприятен, как мертвая жаба, и вообще никогда не мог быть никуда избран.

Доктор взялся за лечение этой женщины потому, что действительно заинтересовался состоянием ее психики. Она старательно загоняла себя в уникальную фобию, которая могла дать интересный материал для будущих игр Аримана. Он также намеревался использовать ее случай в своей будущей книге, посвященной навязчивым идеям и фобиям, которой он пока что дал условное название «Не бойся, я с тобой», хотя, конечно, там она будет фигурировать под криптонимом, дабы ее личная жизнь не оказалась никоим образом задета.

Жена потенциального сенатора уже в течение продолжительного времени питала нездоровый интерес к актеру Киану Ривзу. У нее скопилось множество толстенных альбомов, наполненных фотографиями Киану, статьями о Киану и обзорами фильмов Киану. Ни один критик и вполовину не мог сравниться с нею в знании фильмографии этого актера, поскольку в своем удобном домашнем Кианотеатре на сорок мест она просмотрела каждый из фильмов Киану по меньшей мере двадцать раз. Однажды она провела сорок восемь часов, непрерывно, раз за разом просматривая «Скорость», пока наконец не потеряла сознание от переутомления. Недавно она купила у Картье кулон — сердце из золота, усыпанное алмазами, — и распорядилась выгравировать на нем слова: «Я без ума от Киану».

Но внезапно, по неведомым для пациентки причинам, все цветы этого праздника увяли. Она начала подозревать, что у Киану имеется какая-то темная сторона. Что он узнал о ее интересе к нему, недоволен ее поведением. Что он нанимает людей следить за нею. А потом она стала считать, что следит он сам. Когда звонил телефон, она снимала трубку, и если ничего не слышала или слышала что-нибудь, наподобие: «Простите, я ошибся номером», то была абсолютно уверена, что это звонил Киану. Прежде она обожала его лицо, а теперь стала бояться его. Она разорвала все альбомы и сожгла все его фотографии, имевшиеся в ее спальне, потому что пребывала в уверенности, что он мог издалека рассматривать ее глазами любого своего портрета. Последнее время стоило ей увидеть его лицо, как ее охватывала паника. Она не могла больше смотреть телевизор, боясь увидеть рекламу его последнего фильма. Она не осмеливалась читать большинство журналов, потому что могла, перевернув страницу, наткнуться на глядящего на нее Киану. Даже увидев его имя, напечатанное на бумаге, она впадала в тревогу, и потому список безопасных для нее периодических изданий теперь ограничивался лишь «Журналом внешней политики» и узкоспециальной медицинской литературой типа «Вестника клинической нефрологии».

Доктор Ариман знал, что случай этой пациентки является прямо-таки образцовым и что вскоре она придет к полной уверенности в том, что Киану Ривз преследует ее повсюду, куда бы она ни направилась. На этом этапе фобия стабилизируется. А потом ей придется либо научиться жить ограниченной жизнью, наподобие той, которую вела Сьюзен Джэггер, не желавшая смириться с властью агорафобии, либо дойти до полномасштабного психоза. Тогда ей потребуется по крайней мере непродолжительная госпитализация в хорошем стационаре.

Считалось, что таким пациентам показана лекарственная терапия, но доктор не собирался лечить эту пациентку традиционными методами. В конечном счете он предполагал провести с ней три сеанса программирования; не для того, чтобы подчинить себе, а просто приказать больше не бояться Киану. Таким образом он получит для своей будущей книги большую главу, посвященную блестящему случаю излечения, которое он припишет своим навыкам ученого и гениальности врача. В этой главе будет описана история сложного случая психотерапии, которую он на самом деле не проводил.

Но он пока что не начинал «промывать» ей мозги, потому что фобии нужно было дать время для созревания. Женщина должна была пройти через еще большие и продолжительные страдания, чтобы случай блестящего исцеления тяжелой больной произвел большее впечатление, а также и для того, чтобы ее благодарность после излечения оказалась безграничной. Если провести все должным образом, то можно рассчитывать даже на то, что после выхода книги она согласится принять вместе с ним участие в ток-шоу Опры Уинфри.

И вот теперь, сидя в кресле по другую сторону низенького столика от нее, он слушал ее лихорадочные измышления по поводу бессовестного коварства мистера Ривза, не утруждая себя записями, так как невидимый диктофон записывал и ее монолог, и его периодические наводящие вопросы.

Доктор, никогда не считавший нужным подавлять свои озорные порывы, внезапно подумал, как смешно было бы, окажись на месте того актера, который выжидал сейчас момента, чтобы совершить покушение на президентский нос, Киану Ривз собственной персоной. Какой ужас должен бы охватить эту пациентку после сообщения о происшествии! Она обязательно пришла бы к убеждению, что несчастье должно было постигнуть ее собственный нос и лишь рок выбрал предводителя нации, чтобы спасти от злодея Киану ее самое.

Ну ладно. Если вселенная обладала каким-то чувством юмора, то оно, конечно, было далеко не таким тонким, как у доктора.

— Доктор, вы не слушаете меня.

— Нет, что вы, — заверил он пациентку.

— Нет, вы витаете в каких-то облаках. Я оплачиваю собственные визиты к вам по часам не для того, чтобы вы спали тут с открытыми глазами, — резко заявила она.

Хотя всего лишь пять коротких лет назад самой большой роскошью, которую могли позволить себе и эта женщина, и ее скучный муж, была жареная картошка с «биг-маком», сейчас они вели себя властно и требовательно, как будто богатство сопутствовало им от рождения.

На самом же деле и ее безумие, связанное с Киану, и ненормальная потребность ее мужа с выразительным, как сковородка, лицом искать самоутверждения в урне для избирательных бюллетеней проистекали из внезапности обрушившегося на них финансового успеха, из угрызений совести за то, что они получили так много, приложив для этого так мало усилий, и из невысказанного опасения, что так неожиданно обретенное ими благосостояние может так же внезапно улетучиться.

— Нет ли у вас конфликта интересов пациентов, доктор? — вдруг спросила она с заметным волнением.

— Простите, не понял вас?

— Скрытый конфликт интересов пациентов. Доктор, вы не знакомы с К-к-к-киану?

— Нет, что вы. Конечно, нет.

— Скрыть связь с ним было бы крайне неэтично. Крайне. Но, насколько мне известно, вы не способны на неэтичный поступок. Хотя вообще-то что я на самом деле о вас знаю?

Вместо того чтобы выхватить из кобуры «Таурус РТ-111 миллениум» и преподать этой обнаглевшей выскочке урок хороших манер, доктор пустил в ход свое непревзойденное обаяние и принялся ласковым голосом опровергать ее бредовые предположения.

Настенные часы показывали, что до тех пор, когда он сможет выпустить ее в мир, по которому бродит злобный Киану, остается менее получаса. А потом он займется Скитом Колфилдом и его краснолицым приятелем.

В некоторых местах в глянцевой поверхности пола были заметны глубокие проплешины.

— Здесь я видел пятна крови, — объяснил Бернардо Пасторе. — Пока я находился в больнице, друзья вычистили комнату, избавились от мебели, всего, что тут было. Когда я вернулся, никаких пятен не было… Но я все равно видел их и целый год продолжал понемногу оттирать. Но не от крови я пытался таким образом избавиться, а от горя. Когда я наконец понял это, то перестал скоблить пол.

В первые несколько дней, которые он провел в реанимации, речь шла только о его физическом выживании. Большую часть времени он пребывал в бессознательном состоянии, но даже когда приходил в себя, то не мог ничего сообщить: его лицо было страшно изувечено, и раны воспалились. К тому моменту, когда он смог выдвинуть обвинение против Аримана, психиатр уже подготовил себе надежную оправдательную легенду и подобрал «свидетелей».