Жертвы времени (СИ) - Евгения Федорова

На пятый день пути разыгралась снежная буря. Буран окутывал нас мглой, стараясь увести с призрачных троп, и лишь силой магов мы не разбредались в разные стороны, гонясь за седыми тенями, обманутые гулом ветра, за которым не слышишь даже собственных слов.

Мы не останавливались. Лошади шли цепочкой, теряясь в белой снежной мути, и я не видел даже хвоста идущего впереди коня. Животные сами знали, куда шагать — маги не давали им сбиться с пути.

Казалось, я немного привык к холоду, но этот снежный омут, наполненный воем и ветром, сильно ударил по моему здоровью. К середине ночи я начал кашлять, чувствуя былую боль в груди. Я испугался, что снова захвораю, но старался об этом не думать.

Спустя некоторое время мы остановились под прикрытием скального выступа с подветренной его стороны. Буран, бушевавший вокруг, стих, превратившись в занавес из порхающего снега. Уже через четверть часа я согрелся крепкой настойкой из фляги Северного, а через полчаса пил чай и ел мясо. Боль в груди утихла, кашель отступил, и я мог лишь радоваться этому…

Был седьмой день пути, когда мы, наконец, остановились на отдых в более или менее приличном месте — в небольшой пещере, где, как только был разведен костер, тут же стало тепло и даже как-то уютно. Заготовленные заранее дрова лежали в углу аккуратной поленницей, почти достававшей до потолка. На полу виднелись следы давних стоянок. Мы вскипятили чай, поели, Мастер как всегда занялся моей спиной. В эти моменты я лови на себе еще более враждебные, чем обычно, взгляды Карин. Наверное, ей казалось, что Мастер нянчится со мной. Впрочем, так и было.

На этот раз маги объявили, что мы останемся здесь до утра. Усталость, накопившаяся за прошедшую неделю, была столь велика, что это в большей степени была вынужденная мера. Сам я мечтал о том, чтобы все скорее закончилось, а, глядя на Мастера, придавался унынию. Маг все больше походил на живого мертвеца, худой, с рваными движениями, постоянно мертвенно бледный, с глубоко запавшими глазами.

Я видел на одном из привалов, как он осматривал раны на груди. Все, что я мог сказать: они не заживают. Путь ему давался нелегко, а ведь он должен был еще вести нас, тратить свою собственную силу на то, чтобы горы не поглотили четверых всадников. И куда только смотрел Ночной? Почему не делился собственными энергиями?

В эти дни горы были к нам жестоки, как никогда. Они не делали поблажек никому. Уделом слабого была здесь неминуемая смерть.

Сколько раз я оборачивался, вслушиваясь в далекий гул у себя за спиной, сколько раз различал грохот осыпающегося снега. Сколько лавин сомкнуло свои челюсти у нас за спиной? Они не поймали нас лишь потому, что Мастер и Северный стояли на страже.

Вряд ли девочка Карин понимала это. Ее больше интересовали свои собственные проблемы, и ей было нелегко, но я ни разу не предложил ей помощи, потому что она не дала мне повода. Она умышленно отстранялась от нас, демонстративно молчала, за наше путешествие я не услышал от нее ни единого слова. Даже с Северным она не говорила, лишь кивала или мотала головой, и вскоре он вовсе перестал к ней обращаться.

Я знал о том, что интересовало Карин. Иногда я ловил ее мечтательные, направленные в небо взгляды. У меня не было сомнении: она искала драконов. Она была уверена, что ни Северный, ни Мастер не могут обходиться без своих крылатых змеев. Теперь я верил, что она думает, будто драконы подчиняются людям. Я видел это в ее презрительных взглядах, которые она бросала на лошадей.

Я мог с легкостью угадать ее мысли.

«Зачем мы еле тащимся? — думала она, глядя со злостью в спину Северного. — Зачем тратим драгоценное время? Зачем мы терпим все эти выходки природы? Почему подвергаем свои тела трудностям и опасностям пути?! Вы же маги! На вашей стороне драконы! Почему мы не мчимся на их спинах?! Почему они не пришли по вашему зову?! Наверное, вы слабы, маги…»

Я видел эти мысли, они были почти материальны, даже спина ее порой начинала выражать презрение, но маги словно не замечали ее отношения.

Я убеждал себя, что девочка слишком мала, в том возрасте, когда веришь в могущество и силу, приходящие, как по волшебству; в возможность изменить весь мир одним мановением, в свои собственные способности, в свою исключительность.

Знает ли она, на что ей придется пойти, чтобы «заполучить дракона»? Знает ли, что ей придется рискнуть жизнью? Что дракон никогда не подчинится ей?

Ночной дракон говорил со мной. Нет, не я с ним, а он со мной. Он за короткие минуты нашего полета восстановил мою разбитую целостность и сказал столь мудрые вещи, что теперь я вспоминал об этом с восторгом и содроганием одновременно. И это было благоговение. Я восхищался Ночным… и я ненавидел его за то, что он показал себя хозяином.

Единственным драконом, к которому я всегда буду относиться с уважением и даже дружеской любовью, останется лесной дракон. Если, кончено, мы доберемся до лежбища. Если, конечно, я выживу.

Теперь мы отдыхали. Было еще светло, за пределами пещеры падал густой снег, так что в двух шагах уже ничего не было видно. Он мягко шуршал, скользя по камням у самого входа, нашептывал что-то тихое, убаюкивающее.

Лошадей тоже ввели в пещеру, чтобы не оставлять их под снегопадом. Теперь в небольшой норе стало тесно, зато еще теплее. Карин сегодня отказалась от еды, чего я не одобрял, и устроилась на одеяле у костра. Она очень быстро уснула, ровно засопев.

Мы не разговаривали и не потому, что кто-то запретил, а потому, что не особенно и хотелось. Я наелся досыта, жуя уже надоевшее жесткое мясо, и с облегчением вздохнул.

Было так тепло, что я снял куртку и стал устраиваться для сна. Отстегнул с ремня нож и положил рядом под бок, как делал обычно, улегся и принялся вспоминать теплую, покрытую вереском равнину, хотя сытость уже навеяла на меня сонные чары.

Маги тихо переговаривались, обсуждая пройденный путь, но тоже вскоре улеглись поодаль от костра и уснули.

Время шло, а я так и не решил, что буду делать. Я обещал себе время пути, чтобы приготовиться к… тому, что меня ждет, но еще даже не приступал к этому. Улыбнувшись себе, я развернулся, улегшись на спину и подложив под голову руку. Северный оказался прав: постоянный контроль делал меня именно тем, кем я являлся. Мое отношение к происходящему стало прохладным и ровным, словно холод гор выстудил из меня все лишние эмоции. На самом деле, стоило обозначить проблему, и решение нашлось. Нет смысла думать, что наше поведение зависит лишь от физического. В понимании этого маги преуспели лучше других.

С этими мыслями я и уснул.

Карин не спала. Она терпеливо ждала, когда успокоится дыхание путников. У девочки были свои причины ненавидеть человека, которого маги везли к дракону вместе с ней.