Бей ушастых! Часть 3 - Марина Добрынина

Дафур так складно врал, что я почти поверил, что так все и было. Что это мы — Эрраде, гады такие, кашу заварили, а теперь еще посмели его — бедного Дафурчика, судить. Все-таки зря мать с деда клятву взяла не использовать Сферу Правды. Будь иначе, сейчас этот враль рассказал бы нам все, как есть! В том числе и про свои делишки с эльфами и про верного своего мага Журеса. Кстати, надо бы у папы поинтересоваться, к чему его Совет приговорил? И вообще был ли суд или еще не успели за всеми этими военными делами до Журеса добраться?

Тут Дафур возьми и ляпни что-то насчет того, что Дульсинею Эрраде в своей кровати обнаружил. Ну, думаю, все, трындец, сейчас папа по нему чем-нибудь смертельным врежет, и конец суду. Но нет, сдержался. А мать, конечно же, нет, запротестовала, что проблемы начались вовсе не с ее появления в постели Дафура.

— Правильно! — подтвердила Ханна, — проблемы у нас начались с того, что мы с Лином отправились в прошлое для… для решения некоторых деликатных проблем!

— Проблемы от решения проблем, — задумчиво пробормотала Ллиу, — оригинально.

— Да не было бы проблем, если бы Лиафель не пыталась играть своим сыном! — рявкнул Вальдор, — все остальное было решаемо!

Ллиувердан растерянно взмахнула ресницами и вопросительно взглянула на Кардагола. Ну, прямо-таки не дракон, а этакая глупенькая наивная девица! И зачем она из себя дурочку строит? Ведь ей лучше, чем остальным, известно, с чего все началось! А началось-то все с того, что пять лет назад она сделала так, чтобы Повелитель порталов открыл проход в Нижний мир. Не случись этого, не появилась бы возможность переносить зоргов в наш мир без затраты магических сил, и тогда отец, скорее всего, не рискнул бы объявить войну Арвалии — государству, которое в два раза больше и богаче Эрраде. А Вальдор, наивный зулкибарский мальчик, Лиафельку во всем виноватой сделать пытается! А ведь, если глубже копнуть, то не отдай Ллиувердан Рахноэлю приказ, то не заставил бы он Лиафель путаться с Вальдором, и не было бы проблем с эльфами. А с остальным, тут Валь прав, мы бы и сами разобрались. Вот сейчас я им всем глаза открою и объясню, что в проблемах наших виновата никто иная, как наша уважаемая судья.

— И не в этом вовсе дело, — начал я, но тут Ллиу на меня взглянула и я, будто заколдованный, сказал совсем не то, что собирался, — вот если бы Кир на меня не взъелся…

Сам не знаю, как заставил себя замолчать. При чем тут Кир? Ну, дракониха! Ну, ящерица недобитая! И как ей удалось сделать так, чтобы я сказал не то, что хотел? Я даже магии никакой на себе не почувствовал. Надо будет спросить у нее, как это делается. Пусть научит в качестве компенсации за насильное целование моей персоны.

— Ну, все, господа и дамы, — заявила Ллиувердан, — вы меня утомили. Сейчас вы, четверо, расскажете мне все по порядку.

И смотрела дракоша при этом ни на кого-нибудь, а на меня, Ханну, Вальдора и мою мать. Ну, как всегда! Опять из нас хотят козлов отпущения сделать!

— А хрен тебе по всей морде! Не буду я ничего рассказывать! — возмутилась мать.

— Будешь и с удовольствием, — заверила Ллиу.

— Любимая, не делай этого, — попросил Кардагол, но как-то вяленько, без особого энтузиазма. То ли знал, что бесполезно ее отговаривать, то ли и сам не прочь был послушать, что мы расскажем.

— Ллиувердан, не надо этого делать, — начал я, — это все слишком…

Я хотел сказать, что это все чересчур, что здесь посторонние люди, которым незачем о наших личных проблемах и переживаниях знать. И вообще, мы не обязаны выворачиваться наизнанку перед каждым любопытным драконом! Но вместо этого я сказал другое:

— Все началось с того, что ко мне подошел Кир и сказал, что Ханна плачет. Интересно, почему это Иоханна у него вдруг заплакала? Обидел? Получит же! Драться я с ним не буду, понятно, что он в этом сильнее меня, а вот превратить в какую-нибудь гадость — это всегда пожалуйста…

Глава 41

— Довольно! — перебила Ллиувердан, взмахнув крыльями. Лин Эрраде замолчал.

— Я, кажется, перестаралась, — смущенно помахивая ресницами, покаялась драконша, — парня чуть не замкнуло и он не начал рассказывать по второму кругу.

— Да как ты могла! — возмущенно взвизгнула Дульсинея, потрясая тапком, — ты бессовестная! Я из-за тебя тут такое выложила!

— Дульсинея, мне Вы говорили совсем иное о том, что было с Вами в плену у Дафура, — заметил Терин.

— А оно тебе надо было — подробности эти несущественные знать? — простодушно вытаращив разноцветные глаза и помахивая ресничками, спросила Дульсинея.

Все то время, пока четыре жертвы любопытной дракоши рассказывали, Терин Эрраде с выражением ледяного равнодушия на лице упокаивал периодически высовывающиеся из давно просевших могилок кошачьи скелетики, которых в волнении поднимали то неконтролируемые жесты Лина, то импульсивные взмахи тапка Дульсинеи. Теперь же, в кои-то веки, князь взорвался и, словно забыв о посторонних зрителях, схватил свою супругу за плечи и, как следует, встряхнув, прорычал:

— Тебя чуть не изнасиловали и это, по-твоему, несущественно?

— А тапком по морде? — ласково спросила Дуся.

Терин что-то тихо сказал и отпустил ее. Что он сказал, не услышал никто, но, судя по выражению его лица, это наверняка было нечто нецензурное.

— Не вздумай трогать подсудимого, — поспешно распорядилась Ллиувердан, — я не позволю тебе учинить самосуд.

— Он жив останется, — зловеще заверил Терин, несколькими жестами сплетая заклинание.

— Кастрация — это тоже самосуд! — рявкнула дракониха, а Дафур поняв, что задумал князь, побледнел.

— Теринчик, дорогой, — промурлыкала Дульсинея, — оставь ты этого худосочного в покое. Вот лучше на Журесе отыграешься. Это была его идея "ошейник покорности" на меня напялить. Смотри, как удачно получилось, что у Совета до сих пор не нашлось времени его судить. Зато теперь у нас времени сколько угодно, и мы придумаем для нашего старого друга Журесика что-нибудь особенное. Да?

Терин изобразил улыбку, не предвещающую ничего хорошего несчастному Журесу и вновь превратился в привычного всем сдержанного князя Эрраде.

Иоханна все это время наслаждалась молчанием. Под конец истории у нее от усталости срывался и дрожал голос, что ей совсем не нравилось. Не пристало это перед подданными, а их здесь приличное количество. Человек двадцать не меньше. Несправедливо было со стороны Ллиувердан вынудить их выкладывать такие подробности. Еще несправедливее было заставлять их говорить без перерыва в течение всего дня и половины ночи. Да, лишнего они сегодня столько сказали, что никаких менестрелей не нужно, чтобы поползли нелепые слухи! Вот, в свете магических огней и полной луны очень хорошо, видно каким предвкушением горят лица господ приглашенных дворян. Уже, наверняка, раздумывают, кому в первую очередь поведают об услышанном здесь. И ведь поведают! При этом переврав половину.