Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Александр Дмитриевич Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 5
Золото ордена
Возок с вещами остался у Изабеллы, путники уехали от нее верхом, а потому уже вечером следующего дня были в порту Сен-Брие. Еще день ушел на поиски свободного судна. Огромный неф30 перевез путников за три рейса, тратя почти сутки на каждый. С людьми он бы управился и за один – но вот разместить в трюмах всех лошадей оказалось непросто даже на нем. Однако уже через неделю двое исследователей смогли продолжить путешествие, чтобы еще через семь дней, обогнув серый вонючий Лондон стороной, спешиться у подъемного моста замка Хивер, уже сейчас поражающего гостей своей замшелой древностью31. Стены его были заплетены плющом и жимолостью, серый и коричневый мох долез почти до самых зубцов, на карнизах и в трещинках зацепилась корнями ползучая трава, ныне пустившая к еще холодному небу крохотные белые цветочки.
Оплот английской алхимии представлял собой просто большой прямоугольный дом, окруженный рвом и имеющий подъемный мост. На его крыше размещалось несколько боевых площадок, кое-где стены прорезали узкие крестообразные бойницы, над воротами тянулся ряд варниц32. На этом его боевые возможности и исчерпывались. Хотя, конечно, полтора века назад таких хитростей для обороны, может, и хватало.
Чужаков здесь, похоже, ничуть не опасались. Во всяком случае, возле подъемного моста никакой охраны не было, равно как и стражи на башнях. Ворота, правда, хозяева запирали, но когда Егор постучал в калитку – ее сразу открыли, и одинокий старикашка в хорошем длинном сюртуке и суконной шапке с наушами, похожей на танковый шлем, спросил, демонстративно закусывая свою речь пузатой брюквой:
– Чего надобно?
– Премудрый ученый из Самарканда Хафизи Абру, – указал пальцем на спутника Егор, – и просто мудрый географ из Новгорода желали бы встретиться с великим алхимиком Раймондом Луллием, философом и богословом с Майорки.
Здесь, в протестантской Англии, преследований церкви путники уже не боялись, а потому переоделись в привычные костюмы… Привычные для себя. Чалма и халат сарацина смотрелись на здешних дорогах весьма… броско.
– Обождите, слугу покличу, – ответил привратник и закрыл калитку.
– Так просто? – удивился Вожников, оглянулся на княжича и Дарью: – Берите лошадей и отъезжайте куда подальше. Пересвет, как нас внутрь пропустят – остальных можешь звать. Только вежливость сохраняйте. Мы все же наукой занимаемся, а не разбоем каким…
На поиски нужного слуги у привратника ушло около часа. Затем калитка снова отворилась, и гостей с поклоном встретил слуга в длинной ливрее с накладными карманами, украшенными золотой вышивкой:
– Прошу следовать за мной, господа… – И повел через засыпанный желтым чистым песком двор к деревянной лестнице, пристроенной боком к стене.
Лаборатория замка Хивер была куда более просторной и светлой, нежели подвальчик клермонского алхимика. Второй этаж, большие окна, выходящие во внутренний дворик, обширная зала, способная вместить не один десяток посетителей. И обстановка тоже была куда как богаче: десятки колб и реторт, соединенных стеклянными трубками, масляные лампы вместо жаровен, водяные ванны для змеевиков. Два камина, в одном из которых стоял на треножнике большой медный ящик.
Возле солидного куба из красного металла трудились двое монахов, закручивая барашки. Егор свернул к ним, оценил весомое сооружение, проследил путь выходящей из него трубки, принюхался и удовлетворенно хмыкнул:
– Бражка? Ну да, не пропадать же добру? Иметь такую аппаратуру и не гнать самогона – оскорбление для человеческого разума!
Братья посмотрели на него весьма хмуро. То ли не поняли произношения, то ли не одобрили намека.
– Добрый день, дорогие гости… – В лабораторию вошел седобородый, седоволосый старик в простой серой сутане, поддерживаемый под локоть остроносым мужчиной в коричневом замшевом костюме: сапоги, штаны, колет, пилотка с золотой вышивкой и маленьким красным пером; тонкие усики и бородка, меч на поясе. Значит, дворянин. Несмотря на дворянское звание, мужчина всячески суетился вокруг просто одетого старца: помог дойти до кресла, чуть подвинул его, усадил хозяина, подставил под ступни скамеечку, поправил полы одежды.
– Неужели я вижу перед собой великого Раймонда Луллия, уже почти двести лет поражающего мир своей мудростью? – низко поклонился Егор.
– Ныне я уже не тот, – мелко потряхивая головой, ответил старик, еле шевеля бледными, как кожа, и такими же морщинистыми губами. – Годы не щадят.
– А как же эликсир бессмертия?
– Эликсир сохраняет мою жизнь и мою немощь, – откинул голову на спинку кресла Раймонд Луллий. – Но не награждает силой. Я устал. Я очень устал еще сто лет назад. Во мне не осталось ничего, кроме усталости.
– Судя по деяниям твоим, твой разум остается светел и остер?
– Мой разум заключен в узилище немощи, что лишь усугубляет страдания. Молю вас, путники, скажите, с какой целью посетили вы мое жилище, и отпустите к блаженному одиночеству в кресле на берегу тихого пруда.
– Наш опыт и знания, – переглянулся Егор с сарацином, – говорят о невозможности трансмутации элементов и создания золота из олова и свинца. Ты же, по многочисленным легендам, творишь сие без труда. Развей наши сомнения, великий Раймонд Луллий. Скажи, что это всего лишь беспочвенные слухи! Или докажи возможность трансмутации.
– Золото, золото, – вздохнул старик. – Всех интересует только золото… Ну что же, коли вы не верите моему слову, то, может быть, поверите хотя бы своим глазам? Нет ли у вас какого-нибудь предмета из свинца или олова?
– Моя чернильница, – впервые подал голос мудрый Хафизи Абру.
– Пусть будет чернильница… Брат Улаф, возьми ее у нашего гостя и почисти.
Один из монахов отстал от медного куба, подбежал, забрал у сарацина его изящную, покрытую чеканкой, чернильницу с тонким высоким горлышком, вылил содержимое в бутыль на одном из столов, принялся старательно начищать влажной тряпицей.
– Теперь, уважаемые гости, возьмите со стола пиалу китайского фарфора и сами зачерпните в нее ртути из тигля в камине… Нам понадобится ее совсем немного, на донышко, не больше унции. Надеюсь, вашей мудрости хватит, чтобы отличить самую обычную ртуть от какой-нибудь обманки?
При слове «ртуть» Вожников невольно вздрогнул. Однако самаркандский географ взял пиалу и храбро отправился через лабораторию… Как говорят в таких случаях: «до обнаружения токсичности металлической ртути оставалось всего лишь пятьсот лет».
Вернувшись, мудрец подтвердил:
– Ртуть.
– Карл? – ласково спросил старик.
– Да! – встрепенулся его замшевый слуга, отбежал к шкафу, отпер его, достал серебряную шкатулку, открыл, извлек небольшой камень, подозрительно похожий на крашеный кирпич, положил на стол, посторонился, жестом указав сарацину: – Поставь пиалу сверху, уважаемый. Этого достаточно
