Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века - Айрин Масинг-Делич

также стихотворение А. К. Гастева «Мы вырастаем из железа» (1914), которое после революции стало своего рода «манифестом победоносного пролетариата и его неиссякаемой энергии, направленной на строительство нового мира через освобожденный труд» [Там же: 192]. Это стихотворение входит в сборник «Поэзия рабочего удара», где слово «удар» содержит, среди прочего, символику бьющегося сердца. О Гастеве и его «поэзии заводского цеха» см. [Johansson 1983].

165

М. А. Бакунин понимал материю как «тотальность, всю лествицу действительных, известных и неизвестных существ, начиная с самых простых органических тел и кончая строением и деятельностью мозга величайшего гения: самые возвышенные чувства, величайшие мысли, героические акты <…>, так же как и проявления органической жизни, химические свойства и действия, электричество, свет, теплота, естественное притяжение тел составляют на наш взгляд <…> проявления действительного мира, который мы называем материей» [Бакунин 1987: 525; Kline 1968: 15]. Похоже, что Огнев согласен с его определением.

166

Огнев явно интересовался мифом об аргонавтах и отождествлял с ними комсомольцев — деятельность комсомола он сравнивал с поисками «золотого руна» (покорением Солнца). См. [Огнев 1928: 232].

167

Заболоцкого принято считать «поэтом-философом» [Павловский 1966:171], погруженным в «углубленное раздумье» [Македонов 1968: 3]. Р. Мильнер-Галланд видит в нем философского поэта скорее «познающего типа», чем «изначально выражающего самого себя или имеющего риторические цели» [Milner-Gulland 1981: 389].

168

«Избирательное сродство» (Die Wahlverwandschaften) — третий по счету роман И. В. Гёте, опубликован в 1809 году. Его заглавие отсылает к употребительному в XVIII веке химическому термину. — Примеч. ред.

169

Все цитаты из «Столбцов» приводятся по изданию Г. П. Струве и Б. А. Филиппова [Заболоцкий 1965] с указанием страниц в скобках. В этом издании представлен оригинальный текст «Столбцов» 1929 года (см. также [Заболоцкий 1995: 118–146]. — Ред.). Впоследствии поэт переработал этот сборник, и в последующих изданиях (см. [Заболоцкий 1995: 848]) публиковалась новая версия (согласно «Литературному завещанию» Н. А. Заболоцкого, составленному 6 октября 1958 года [Заболоцкий 1995:847–848]. — Ред.). По поводу несколько загадочного названия сборника А. В. Македонов пишет: «Заболоцкий подразумевал под ним просто обозначение стихотворного текста, печатающегося столбцами. Название сборника подчеркивало жанровую свободу» [Македонов 1968: 47]. По воспоминаниям М. И. Синельникова, поэт вкладывал в это слово «понятие дисциплины, порядка — всего, что противостоит стихии мещанства» [Синельников 1984: 105].

170

Л. Я. Гинзбург утверждает, что «я» в ранней поэзии Заболоцкого скрыто и проявляется только в отношении автора к действительности: холодной беспристрастности и «отсутствии лирической интонации» [Гинзбург 1984: 156]. По моему мнению, бродячий поэт «Столбцов», несмотря на внешнюю дистанцированность, все же чрезвычайно ангажирован и полон гнева, который нередко прорывается наружу. Позволяя действительности говорить самой за себя, поэт в мгновения неконтролируемой ярости и бьющего через край негодования не скрывает своих личных оценок. Его постоянная ирония также ясно дает понять его идейное и нравственное отношение к описываемым событиям.

171

Клаустрофобический характер города часто проявляется в «Столбцах». Так, в стихотворении «Офорт» дома названы «городскими коробками», и их трудно отличить от коробок, именуемых гробами (29). Враждебный поэту город сродни раздробленному на части городу Гоголя. В «Петербургских записках 1836 года» (1837) Гоголь характеризует город следующим образом: «Сколько в нем разных наций, столько и разных слоев общества. Эти общества совершенно отдельны: аристократы, служащие чиновники, ремесленники, англичане, немцы, купцы — все составляют совершенно отдельные круги, редко сливающиеся между собою» [Гоголь 1952: 179–180; см. Fanger 1974: 108].

172

Согласно Ж. Лакаррьеру, у гностиков постоянное ощущение «столкновения с материей — из-за ее непрозрачности, плотности, компактности, веса; они ощущают ее даже в самых неуловимых проявлениях — дрожании водной поверхности, дуновении ветра в пустыне, мерцании звезд» [Lacarriere 1977: 22]. Поэт «Столбцов» воспринимает материю таким же образом.

173

Сходным (фаллическим) образом, очевидно, считается и сапог. Какова бы ни была причина культа сапог и штанов, мораль стихотворения состоит в том, чтобы, выражаясь словами Горького, «не сотворить кумира из сапога, стула или книги» [СС 27: 10].

174

Последняя строфа стихотворения «Белая ночь» отсылает к этим экспонатам Кунсткамеры — заспиртованным недоношенным и абортированным плодам. Поэту кажется, будто они стремятся разбить свою стеклянную тюрьму и взлететь в небо, чтобы присоединиться к небесным ангелам.

175

Образ «столовый гробик» вызывает в памяти строки «где стол был яств, там гроб стоит» из оды Державина «На смерть князя Мещерского» (1779).

176

До Заболоцкого «вегетарианскую тему» рассматривал Д. С. Мережковский. Его Леонардо да Винчи в одноименном романе называет человека «царь животных, или, лучше сказать, царь зверей, потому что зверство его величайшее»; герой также сожалеет о том, что «мы делаем нашу жизнь из чужих смертей! Люди и звери суть вечные пристанища мертвецов, могилы один для другого…» [Мережковский 1990: 461].

177

Выражение «папенька-отец» напоминает манеру Петруши Верховенского издевательски именовать своего отца мой папахен. Этот революционер-террорист из «Бесов» Достоевского — типичный представитель поколения, относящегося к «отцам», во всех значениях этого слова, с полным презрением.

178

Юнггрен предлагает разъяснение образа «постояльца»: «человек — гость на земле» [Юнггрен 1981: 174]. Жить — все равно что снимать квартиру, которую придется оставить перед переездом в иную обитель. Интересно, что последователь Федорова А. К. Горский, написавший книгу «Рай на земле» под псевдонимом Горностаев, критикует Достоевского за то, что в «Сне смешного человека» писатель показал идеальный мир без бессмертия, предложив лишь «квартиру в аренду» в большом жилом доме — мире [Горностаев 1929: 28]. Образ аренды, возможно, уходит корнями в гностический миф, где мир — не «дом», в котором можно поселиться навсегда, а лишь «постоялый двор» (см. [Jonas 1934: 101]). Христианство также рассматривает человека как «гостя» на этой земле, но при этом подчеркивает, что каждый должен «возделывать свой виноградник».

179

Еву сопровождает «пречистая собачка», переполненная «весенним соком» [55]. Она, возможно, олицетворяет «суку-чувственность» [Ницше 1990,2:39]. Здесь также вероятен иронический намек на религиозный догмат о непорочном зачатии.

180

В «Герое нашего времени» Лермонтова добрый штабс-капитан Максим Максимыч предполагает, что источник английского сплина — скорее чрезмерное пристрастие к виски, чем