Закон абордажа - Игорь Недозор

Это не считая того, что они получат за головы двух весьма известных корсаров — по пять тысяч за рыло назначили власти, что за Счастливчика, что за эту бабу. Обидно, что Рагир ушел — тот стоит уже двадцать тысяч, но тут уж как водится. А если окажется, что пираты не врали, и будет взято ата-аланское золото…

Да, этак можно будет уволиться в отставку и прикупить недурную плантацию!

Если бы только не гибель треклятого де ля Вега! И ведь даже бренное тело не вернешь дядюшке — щенок, наверняка, до костей сгорел. А достойному человеку, дону Ронкадору, отдуваться!

«Эх, маркизеныш, что ж ты, скотина, наделал?!»

Хотя, вдруг подумал Аррано, он ведь вполне мог оказаться на его месте!

Ну да ладно, у вице-короля племянников еще шестеро или семеро, не говоря уже о племянницах и живущих при его особе бастардах. Чадолюбив, ничего не скажешь. Иные родных детей от рабынь на рынок отправляют, а этот чины офицерские покупает. Да, вот ведь далеко ходить не надо. Старый Бальбоа пять лет переписывался с Герольдией, чтобы сына признать, а грандам все за так… Ничего, если дело выгорит, можно будет и титулок выморочный прикупить при удаче. Барон де Аррано — чем плохо звучит?

Но все же что-то не давало старому моряку успокоиться. Дурное предчувствие омрачало его чело. Его капитан сейчас, может быть, бьется не на жизнь, а на смерть с пиратами, а он ничем не может помочь Ронкадору. И в таком неведении ему пребывать три дня, как распорядился сам капитан. Однако Аррано уже решил, что по их истечении не снимется с якоря и не уйдет отсюда согласно подписанному доном Орио приказу, а отправит на берег поисковую партию, во главе которой, если надо, пойдет сам.

Потому что…

Нет, не потому, что если Ронкадор станет генералом, то Аррано будет возведен в капитаны первого ранга. Не потому, что возможна богатая добыча. А потому что… потому что де Ронкадор настоящий человек, каких мало, и потому что если ты можешь кого-то спасти, то ты должен попытаться это сделать. А еще потому, что если командир может быть другом подчиненного, то Орио был его другом. А дружбу поседевший на службе короля капитан второго ранга, ушедший в свое время в море из духовной семинарии, где каждый жалкий послушник тыкал ему в лицо его происхождением от «злокозненных язычников», умел ценить, как никто.

Всеобщую радость не разделял еще один человек — корабельный колдун Энильо Несс.

Сейчас он сидел в своей каюте, ощущая смутное, но недвусмысленное беспокойство. И причина беспокойства была настолько глубока, что разглядеть ее в зеркале души было невозможно. Он уныло посидел у иллюминатора, ковыряя обломанным ногтем бронзовую раму, затем походил по каюте туда-сюда, вышел на резной балкон на корме, где с тридцатифутовой высоты без всякого ужаса и брезгливости наблюдал, как семейство морских крокодилов вступило в схватку с акулами за сытный корм, сброшенный с палуб.

Отчего же так тревожно на душе?

Наконец, младший лейтенант даже подумал, что нужно провести Обряд Созерцания и посмотреть опасности в лицо. Но это было совсем не просто. Нужна тишина и сосредоточенность, а какая тут тишина и сосредоточенность, если только и слышно, что стук молотков да радостные песни, которые горланят получившие абордажную чарку матросы?

К тому же пришло время покормить сурчана. Несс к нему очень сильно привязался, хоть и команда и капитан считали его любимца ничем не лучше обычной корабельной крысы.

Уже у двери магической лаборатории, крошечной каютки почти у ватерлинии, он почувствовал… Или лучше сказать, на него накатило? Впрочем, слова этого не передадут…

Маг судорожно втянул в себя воздух — крылья носа затрепетали, словно паруса под шквальным ветром, а скулы напряглись, угрожая прорвать кожу. По виску его покатилась крупная, сверкающая капля пота, перебралась на шею, оттуда — на грудь. Следом за каплей устремилось сразу полдесятка ее сестер… Вскоре пот стекал уже ручьями.

Он сжал зубы, а вены на его руках превратились в полноводные каналы, несущие стремительные, бушующие потоки крови…

Энильо был не очень сильным магом, но даже он почуял, что токи магических энергий, пронизывающих мир, вдруг странно сместились, а потом отовсюду и ниоткуда хлынуло незримое темное пламя. Да такой силы, что даже воздух вокруг них раскалился и заполыхал нестерпимо.

Внезапно в теменную часть головы пришла сильная волна боли. Она нарастала постепенно, словно медленно выплывающая из холодной глубины акула (крупная и очень голодная акула), превращаясь в яростно бушующее море нестерпимой боли.

Когда видение исчезло, Несс вытер обильный пот, пропитавший всю его одежду.

Ничего подобного он никогда в жизни не испытывал и даже не мог припомнить похожих описаний из наизусть вызубренных книг. (На факультете натуральной магии сочинения великих волшебников прошлого заставляли выучивать чуть ли не наизусть. Как всегда похвалялись профессора, у них не какая-нибудь провинциальная школа травниц да чародеев, где даже грамоту знать не обязательно.)

В расстроенных чувствах Энильо переступил порожек своей магической каморы, где хранились его причиндалы, да так и замер.

В клетке жалобно бился, стараясь вырваться на волю, Севир. Он не просто метался или грыз прутья — он именно бился о прутья клетки, совершенно обезумев.

Носик зверька был разбит в кровь, жалобный писк почти непрерывно раздавался из его широко открытого ротика.

Несс перестал владеть собой. Вылетев из каюты, он взбежал по темным крутым трапам не хуже «пороховой обезьяны» и, оказавшись на шканцах, что-то сбивчиво начал говорить капитану Аррано.

Тот не поднял мага на смех, как можно было предположить. Он хорошо видел, что магу сейчас очень страшно. И поспешил следом за Энильо.

Когда они распахнули дверь лаборатории, то оба замерли.

Несс всхлипнул, а Аррано сквозь зубы процедил ядреное богохульство.

На полу валялась растерзанная клетка из крепкого бамбука, изгрызенная в мочало и разломанная. А в углу покоилось окровавленное тельце сурчана, в последнем приступе ужаса закрывшего голову сведенными судорогой лапками…

— Сеньор Аррано, — на пороге лаборатории стоял младший боцман, склонившийся в полупоклоне. — Я прошу меня простить, но вы должны видеть это сами.

Обреченно кивнув, старпом «Леопарда» проделал обратный путь в молчании.

— Смотрите, сеньор, — рука боцмана указала на морскую гладь по левому борту.

Там в синей глубине наблюдалось какое-то непонятное движение.

Приглядевшись, Аррано увидел, что это поток рыб, кальмаров, медуз, уходящих в сторону горловины Коралловой бухты. Вдалеке он заметил голову матерого клыкача, справа от которого, торопливо перебирая короткими ластами, плыли ламантины, причем ни хищник, ни его потенциальные жертвы друг на друга внимания не обращали. Взгляд капитана отметил несколько изгрызенных акулами и отчего-то брошенных трупов. Акулы тоже, видать, ушли. Самая тупая и бесстрашная тварь, безмозглая тварь, способная пожирать собственную требуху, которая тут же вываливается из распоротого брюха…