Виагра для дракона - Доктор Хаус

    Для вступления в этот подпольный «клуб самоубийц» с меня, по понятным причинам, справок никто не спрашивал. Пришел, делом доказал свое намерение и был принят в братство. Впрочем, увлечься джампингом всерьез мне не удалось, - нашелся более мощный источник адреналиновых бурь. С началом охоты на упырей прыжки утратили былую привлекательность, но некоторый опыт «свободного полета» я все-таки накопил.

     Особенно меня привлекала модная в то время среди джамперов привычка открывать парашют в самый последний, из возможных, момент. Собственно, из-за той злополучной моды нас и прозвали «мотыльками», - уж больно недолгой была жизнь вольных прыгунов.

     Чувство, что сейчас испытывал Дракон, можно было бы сравнить с драйвом рокового мгновения, когда необходимо принять решение: - дернуть кольцо или еще помедлить. Растяни это ощущение свободного падения и балансирования на грани во времени, усиль до предела интенсивность и добавь щепотку радостной ярости, - получишь отдаленное представление о «настоящей драконности».

     Мы скользили на границе невидимых обычному глазу воздушных потоков, пикировали в наполненные светом расселины улиц, рассекая со свистом воздух в непосредственной близости от стен, снова штопором взмывали в небо.  Дракон играл в ночном небе, как молодой котенок, впервые оказавшийся на даче. И, как старому другу, позволял играть мне, временами устраняясь от контроля, что тут же приводило к неуправляемому падению.

    Я оказывался один на один с чудовищной мощью нового тела, и все попытки ей управлять заканчивались похоже. Фигура высшего пилотажа под названием «штопор» была моим коронным номером. В последний миг гадкий ящер брал штурвал на себя и выруливал вверх буквально в сантиметрах от крыш.

    Его радость от виртуозности маневра и человеческого смятения была настолько искренней, что мне даже не хотелось обижаться. Энергия, отданная Нарасимхой переполняла нас, и мы расходовали ее не задумываясь. Реальгар сам был чистой силой, свободным огнем, принявшим на Земле форму летающего ящера, лишь по прихоти демиургов, когда-то установивших законы нашего мира.

    Но все-таки, до конца свободными мы себя не чувствовали. Я – из-за ощущения себя в необычном качестве придатка чужой воли, Реальгар по какой-то до конца не ясной мне причине. Предчувствие чего-то, ожидающего его внимания, не отпускало Дракона. Полет над ночной Москвой только казался хаотичным, сила неумолимо влекла нас на Юго-восток, в сторону Воробьевых Гор. Уже на подлете к сияющим башням Москва-Сити природа загадочного магнетизма прояснилась.

    Там, на смотровой площадке напротив Лужников, где я так любил гулять в человеческом облике, Дракона ожидала ОНА. Неясные картины багряного зарева пожара, охватившего Москву, многотысячной колышущейся людской массы, окружавшей меня полукольцом, восторженный рев толпы, обжигающий сильнее адского пламени жар женского тела, – вся эта гамма восприятий как вспышка мелькнула перед моим внутренним взором.

    Мы устремились к цели, не отвлекаясь более на игры. Как путеводная магистраль змеилась под нами черная лента реки. Дракон снизился так, что до поверхности воды оставалось не более нескольких метров. Скорость стремительно росла, еще сильнее нарастало желание Реальгара обладать неведомой женщиной.

   Мне самому похоть рептилии к самке примата была непонятна и казалась противоестественной. На кой черт дорвавшемуся до свободы ящеру понадобилась какая-то бабенка, было неясно. Но рулил сейчас он.

   Платону-человеку оставалось молча наблюдать за сливающимся в световые ленты пейзажем за «иллюминаторами» драконьих глаз. В какой-то момент ускорение создало из воздуха плотную подушку, Дракон решительно уперся  нее мордой, ударил хвостом и прорвался вперед.

    Громыхнуло так, что у нас будто бомбу  голове взорвали, а в домах на набережной  Москва-реки, над которой летел вконец охреневший от предчувствия встречи с загадочной незнакомкой ящер, вылетели стекла.

    Реальгар от неожиданности буквально оцепенел, и мне пришлось выруливать без него. Я справился, резко развернув крылья навстречу набегающему потоку воздуха,  и,  в результате кувырком взлетел на пару сотен метров вверх. Вообще-то тело демона – чертовски крепкая штука, но и у него есть пределы прочности. Крылья вывернуло из суставов, и я узнал, что такое адская боль.

    Мне бы скользнуть в забытье, растворившись в драконьем подсознании, -- Не вышло… Привыкшего к таким передрягам Дракона и след простыл. Азартный Ящер преодолел таки звуковой барьер, и был оглушен сопутствующим акустическим ударом.

    Судя по реакции, такой эффект был для него неожиданностью. В преисподней так шустро летать не получалось. Если вообще мучительно медленное перемещение в расплавленной магме можно назвать полетом, - подумал я, вспомнив, откуда прибыл на Землю Реальгар.

    Впрочем, сочувствовать Дракону времени не было. Моего человеческого опыта катастрофически не хватало для управления телом высшего демона. Относительным успехом можно было считать то, что плечевые суставы с треском и очередным взрывом неистовой боли заняли свои места. Но воспользоваться суперживучестью мне все равно не удалось. Кувыркаясь и суматошно хлопая куцыми крыльями, я отчаянно старался изобразить хотя бы видимость управляемого полета.

    Ввиду плачевного состояния летательного аппарата получалось это хреново. Сказать прямо, - мы падали! А контуженный Реальгар совсем не торопился выйти из ступора. Тело свивалось пружиной, хвост обрел автономность и отчаянно цеплялся за какие-то сияющие нити, мир бешено вращался вокруг меня.

     В последнее мгновение перед столкновением с Землей я отчетливо осознал : - Мечта джампера о последнем прыжке сбылась. Удар был страшен, но как ни странно, даже приятен. Нет, не само столкновение с неожиданно промявшейся подо мной твердью, приятно было прекращение бешенной круговерти. И совсем, кстати, не больно, - Драконье тело меня определенно радовало.

    Я блаженно, как довольная кошка вытянулся, собираясь растянуть это удовольствие. Ощутить устойчивость окружающего мира, насладиться покоем, слышать что-то, кроме свиста рассекаемого воздуха, вдыхать его запах…Только почему этот мир так воняет соляркой? И кто так противно вопит истошным бабьим голосом? Я приоткрыл глаза, с немалым трудом сдвинув бронепластины, заменяющие ящеру веки.

    И тут же червем скользнул в кусты, постаравшись как можно быстрее покинуть компанию до крайности возбужденных граждан, собравшихся посмотреть «что за дрянь упала на крышу джипа». Судя по воплям за спиной, такая активность со стороны «дряни» зрителями не ожидалась. Особенно меня позабавило неоднократное упоминание слова «анаконда», что, впрочем, было не удивительно.