Ты – всё - Елена Тодорова

Еще один до отчаяния крепкий поцелуй, и дверь за ним закрывается. Я складываю перед собой ладони, прижимаю их к губам. Тихо молясь, добираюсь до окна. Там, обхватывая себя руками, замираю. Смотрю во внутренний двор клиники. Вижу мужчин, женщин и даже ребятню. Кто-то в инвалидном кресле, кто-то на костылях, кто-то с ходунками, кто-то с тростью… Такие испытания им в этой жизни выпали. И они не сломались. Они борются, как боролся мой Ян Титан. Истоптав чугунные сапоги, самые сильные поднимутся выше той точки, на которой находились до трагедии.

60

Я тобой восхищаюсь.

© Юния Филатова

— Ты уверен?

Рука, в которой держу станок, дрожит.

Как я его брить-то буду?

Мне сходу дурно становится. Сердце тарабанит на повышенных оборотах. Тело бросает в жар. В животе копошится волнение. К горлу подступает тошнота.

Казалось бы… Операция и долгие часы переживаний позади. Все хорошо. Вот только Ян просит его побрить, и я снова дикий стресс ловлю.

— Да, уверен, Ю. Терпеть не могу отросшую щетину. Зудеть начинает.

Вставать Нечаеву еще день нельзя. А небольшого зеркала, чтобы он мог побриться сам, сидя на койке, у нас нет. Я серьезно задумываюсь о том, чтобы пойти его поискать. Если потребуется, даже специально для этой цели купить. Но… Это ведь не дело. Ян просит меня о помощи. Чувствую, что должна себя перебороть и сделать все, как он для меня.

— Ладно, — выдыхаю едва слышно. — За качество не отвечаю… Но обещаю постараться…

Нечаев выдает кривоватую улыбку.

Если он верит в меня, то и я должна верить в свои силы.

Смочив станок, прижимаю край лезвия к шее Яна, и пульс взлетает до рекордно высоких отметок. После первой же сбритой полоски испускаю тяжелый вздох. Кажется, дальше пойти не смогу. Но… Смотрю Яну в глаза и нахожу в себе силы, чтобы вновь пристроить лезвие. А дальше, как ни странно, бритье идет значительно легче. В какой-то момент задумываюсь, насколько этот процесс интимный.

По телу проносятся искры.

Я наклоняюсь и легонько целую Нечаева в губы. Отстраняясь, улыбаюсь.

— Спасибо.

Уверена, он знает, за что благодарю.

Продолжаю бритье не без напряжения, но это тот уровень, который не погружает в панику, а лишь требует повышенной сосредоточенности. К концу процесса взмокшая от пота, но при этом безумно довольная.

— Что скажешь? — спрашивает Ян, проводя пальцами своей широкой кисти по гладкому подбородку.

— Скажу, что ты красавчик, — шепчу, наклоняясь. — И я люблю тебя.

— Я тебя больше.

— Кто сказал? — смеюсь, потому что на душе легко.

— Я сказал, — припечатывает Нечаев и, поймав меня за талию, сваливает задницей на свое здоровое бедро.

Я просто подаюсь к нему всем телом, обвиваю руками шею и со всеми чувствами целую.

— Не думал, что у меня когда-то будет здесь секс, — задвигает Ян глубокомысленно меньше чем через минуту.

Смотрит будто испытующе, а я неожиданно сильно под этим взглядом смущаюсь.

— Так говоришь, словно это уже решенный вопрос…

— Ну ты же мне не откажешь, Одуван. Дверь, если что, закрывается.

— Ян, — пытаюсь вразумить, хотя у самой мысли быстро в ту же степь уходят. — У тебя рана в бедре. Свежие швы. Хочешь, чтобы разошлись? Ты же мне обещал, что будешь беречь себя и думать о здоровье… — резко задыхаюсь, когда он без слов перемещает меня таким образом, чтобы вдавить мне в промежность свой твердый член.

Сохраняя неразрывный зрительный контакт, застываем.

— Не смотри так… В этом вопросе ты меня не прогнешь.

Нечаев ухмыляется, притягивает, чтобы поцеловать… А минут через пять я щелкаю дверным замком, гашу верхний свет и взбираюсь на койку между широко расставленных ног своего Титана, чтобы взять в рот лоснящуюся от предэякулята головку. Ян вздрагивает и выпускает грубоватый стон.

— Блядь… Зая… Я уже готов кончить…

Краем глаза замечаю, как сокращаются мышцы его пресса и напрягается паховая зона, а также мускулы на бедрах.

— Не надо сдерживаться, Ян… Расслабься и получай удовольствие…

— Я хочу кончить внутрь тебя, Ю, — хрипит он, убирая волосы с моего лица, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты кончишь, — заверяю я. — Мне в рот.

— Блядь… — все, что выдыхает он.

Стягивая мои волосы крепче, позволяет вернуться к члену. Благодаря подпорке, которую оказывает моя рука, не позволяя ему прижаться к животу Нечаева, он стоит прямо, словно башня. Размыкая губы, с удовольствием на нее насаживаю свой рот. После первого контакта много слюны собралось, смешиваю ее сейчас с возбуждающей мужской смазкой. Двигая головой, заглатываю раздутый рельефный и дико твердый член практически на всю длину. Ян ведь не может сохранять неподвижность — чрезмерного давления не оказывает, но, приподнимая бедра, усердно потрахивает мой рот.

В палате почти так же тихо, как за ее пределами. Не издаем лишних звуков. На самом деле, кажется, оба едва дышим от нарастающего напряжения.

Слюна льется из моего рта. Пузырится на крепком члене Нечаева. Стекает по нему, увлажняя не только пах, но и яйца, которых я осмеливаюсь не единожды коснуться.

Иногда я давлюсь — это самые громкие звуки, которые из меня выходят. Ну и последующая парочка задушенных вздохов. Раздувая ноздри, снова и снова вбираю ртом член. Когда тугая головка упирается в заднюю стенку горла, на миг задерживаюсь в этом положение.

Так повторяется несколько раз, пока Ян не перехватывает инициативу полностью.

Прижимая мою голову к паху, разряжает в мой рот короткую серию быстрых и резких толчков. Притянув до упора, замирает. Едва мощный выброс спермы обжигает жаром мое воспаленное горло, отпускает.

Немного закашливаюсь, не успевая глотать.

Семя вытекает изо рта. Вулкан не прекращает извергаться.

Это возбуждает зверски. Доводит до безумия. И я сдаюсь ему. Привставая, срываю пижамные шорты. Встав над Яном, упираясь пятками в матрас рядом с бедрами. Вся перед ним раскрываюсь, пока опускаюсь на истекающий остатками спермы член. Не сажусь всем весом, даже не касаюсь ягодицами бедер. Несколько движений вниз-вверх достаточно, чтобы меня накрыло волной экстаза, от которого я, соскочив с члена и упав рядом с Яном на койку, еще долго трясусь.

В палате так тихо, что различимы голоса общающихся между собой во дворе охранников.

— В этом вопросе ты меня не прогнешь… — припоминает, передразнивая, Нечаев.

— Не вздумай смеяться! — предупреждаю строго.

Но именно это он, конечно же, и делает.

Я тоже смеюсь, хотя щеки пылают. Когда Ян обнимает, с удовольствием утыкаюсь носом в его влажноватую шею. Слизываю с кожи соль. Ласково целую.

— Мы не причинили тебе вреда? — спохватываюсь, когда мозги окончательно на