Драко Малфой и Солнечный путь - Джуд

дома Реддлей - слишком дурной славой пользовался этот дом, особенно в последнее время, когда окошки

его вновь засветились светом призрачных свечей. Теперь даже самые отчаянные мальчишки предпочитали

держаться от страшного дома подальше. Впрочем, если бы кто и увидел крылатое чудовище, вряд ли ему бы

поверили. Особенно если бы он сказал, что, приземлившись, дракон спустил с шипастой спины юную

девушку, а сам мгновение спустя превратился во вторую девушку, не менее юную, разве что менее

симпатичную. Несчастного свидетеля признали сумасшедшим, или, в лучшем случае, лгуном. Поэтому даже

если кто и заметил прибытие странной пары, этот неведомый свидетель предпочел притвориться, что он

просто задремал в лучах закатного солнца.

- Там никого нет, - сказала Гермиона после того, как при помощи палочки просканировала дом на предмет

наличия жизни. - Наблюдаются только мелкие неразумные формы. Крысы, скорее всего.

- А подвал? - спросила Сольвейг. - Должен же здесь быть подвал?

- Не знаю, - Гермиона с сожалением посмотрела на Сольвейг. - Сольв, мы не можем лезть в подвал только

вдвоем. Драконом ты там не поместишься, а если мы пойдем так, мы сами попадем в беду.

- Не факт, - пробормотала Сольвейг. - Кое-что я и так могу… Черт, Грейнджер, они должны быть где-то

здесь! Мы же не могли напутать с зельем, верно?

- Ошибочно сваренное зелье - это яд, - сказала Гермиона. - А ты жива.

- Следовательно, пока мы летели, их перевели в другое место, - сказала Сольвейг.

- Или мы ошиблись в направлении.

- Грейнджер, ты в своем уме? Это Поисковое зелье, оно как компас. Мы не могли ошибиться в

направлении.

- Зелье рассчитано на человека, оно могло дать сбой из-за твоей монстромагической формы.

- Ты не могла бы не употреблять это слово? Из-за него я чувствую себя чудовищем.

Сольвейг вдруг присела, разглядывая что-то в высокой траве. Пронзительный писк заставил Гермиону

подскочить от неожиданности; белая крыса, прятавшаяся в траве, не выдержала соседства с существом, в

котором чувствовала самого страшного хищника, и в панике рванулась прочь, высоко выбрасывая

коротенькие лапки. Молниеносно Сольвейг перегородила ей путь и схватила крысу за хвост. Та завизжала,

изворачиваясь и пытаясь достать до держащей ее руки одновременно зубами и когтями.

- Я всегда боялась крыс, - произнесла Сольвейг, задумчиво и даже несколько плотоядно рассматривая

животное. А потом сказала неожиданное: - Ребекка, дура ты хвостатая, это же я, Сольвейг.

- Ребекка? - изумилась Гермиона.

- Снейпу всегда нравился "Айвенго", - ответила Сольвейг, вставая на ноги. - Хотя, по-моему, белой

крысе скорее пошло бы имя Ровена. Летом она исчезла, мы думали, что она потерялась. Надо же, и сама

нашлась, и хозяина нашла. Умная тварь… Ну-ка! - она опустила крысу на траву. Та сжалась, но бежать

больше не думала. - Отведи нас к Северусу, Ребекка, - произнесла Сольвейг. - Если не хочешь, чтобы я

тебя съела.

Развернувшись, крыса побежала, шурша лапками и периодически оглядываясь на девушек. Те последовали за

ней, путаясь в высокой траве.

- Ты и правда съела бы крысу? - спросила Гермиона. Сольвейг пожала плечами.

- Мясо же. Или ты думаешь, что драконы питаются исключительно юными невинными девушками?

- Ты мне уже говорила, что нет. Но крысы же маленькие.

- А гречневая крупа? - возразила Сольвейг, и Гермиона подавилась очередной репликой, на мгновение

представив себе кашу из крыс.

Их маленькая проводница остановилась перед невысоким строением из серого камня. Строение походило на

гробницу, но входа в него не было - лишь несколько ложных арок, над каждой из которых был выбит

полустершийся герб. По краям арок вилась лента имен.

- Марк Эдвард Реддль, - читала Гермиона. - Элен Сьюзанна Мария Элизабет Реддль. Артур Томас Реддль.

Ярволло Генри Реддль…

- Грейнджер, не обязательно читать все буквы, что ты видишь, - оборвала ее Сольвейг. - Одно нам ясно -

Реддль. Это поместье Реддлей, а это их фамильный склеп.

- А почему нет входа?

- Наверное, мест не осталось, - пожала плечами Сольвейг. - У нас такого нет - Снейпы предпочитают

кремацию.

- Почему Ребекка привела нас сюда? - Гермиона прижалась ухом к стене склепа. - По-моему, там никого

нет.

- Попробуй просканировать, - предложила Сольвейг.

Сканирование ничего не дало, так же, как и Прослушивающее заклинание, чары Всевидящего Ока, заклинание

Прозрачности, Разлагающее заклинание и Стенобитные чары.

- Я вне себя, - почему-то очень спокойно сообщила Сольвейг после того, как посланный Гермионой в

состоянии, близком к отчаянию, Огненный шар срикошетил от стены и в возвратном действии прошел в

точности по Сольвейг. Гермиона не успела испугаться - стряхнув с себя искры, драконша и изрекла эту

замечательную фразу.

- Что делать будем? - жалобно спросила Гермиона.

- Не знаю, - все так же сдержанно ответила Сольвейг.

- Может, трансфигурироваться в туман?

- А туман сможет трансфигурироваться обратно?

- Не знаю, - сникла Гермиона. Сольвейг втянула воздух, широко раздувая ноздри.

- Третий раз за год слышу от тебя эту фразу. Рекорд, - произнесла она, и ярость, звенящая в ее голосе,

прорвалась пронзительным воплем. Рванулись на волю крылья, когти вспахали дерн, когда драконша,

оттолкнувшись от земли, поднялась на задние лапы и обрушила передние, а также добавочную таранную мощь

хвоста, на неказистое серое здание.

* * *

Фамильный склеп Реддлей, вечер того же дня

Драко не понял, что произошло. Просто в последний - в самый последний - момент, когда он уже видел,

как в калейдоскопе, мечущиеся перед глазами картинки своей недолгой и странной жизни, что-то теплое,

сияющее, нежное окутало его, как объятия матери, которых он не помнил, как нежное пуховое одеяло,

которого у него не было - словом, как любовь Гарри, в которой он когда-то посмел усомниться. Красные

щелочки-глаза стоящего напротив чудовища расширились невероятно, и в них появился самый настоящий

ужас… А потом вопль, переходящий в ультразвук, полный тоски и ненависти, пропорол воздух, и черная

груда рухнула на пол. Голубой свет погас, и острая боль пронзила голову Драко - на мгновение он даже

потерял сознание…

И тут же какофония звуков вернула его в реальность. Оглушающий рев, уже слышанный когда-то, грохот

крошащихся камней, и над этим - неуместный и дикий здесь, захлебывающийся детский плач.

Красноватый живой свет заходящего солнца хлынул в обитель смерти, и тут же померк, потому что в пролом

сунулась огромная драконья морда. Несколько мгновений лишь свистящее дыхание и несмолкаемый детский