Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - Рудольф Риббентроп

Поприщем Гитлера являлись поначалу, конечно, хорошо подготовленные и последовательно осуществленные, спонтанные акции. Тонкая и вдумчивая систематическая координация современного правительственного и государственного аппарата была ему не по нутру. От этой кропотливой работы над деталями он часто ускользал в монологи в манере провидца; серьезное бремя для руководства Германского рейха в крайне сложной международной ситуации. Однако он избегал делегирования этой задачи «главе правительства», способ, избранный Франко и де Голлем для собственного облегчения. Вероятно, он опасался за свою доминирующую позицию, поскольку, будучи совершенно беспорядочным тружеником, он не обладал системой для того, чтобы дать самостоятельно работающему правительству плановые задания и постоянно контролировать их осуществление, интегрировавшись в необходимую для этого систематику.

В своих провидческих высказываниях он, в понимании сегодняшних «историков», подчас договаривался до рискованных вещей, тем более что зачастую по его выступлениям, даже в небольшом кругу и по важнейшим вопросам, не составлялось авторизованного протокола. Таким образом, были открыты все возможности для неверной и часто намеренно искаженной передачи и интерпретации его аргументации — так называемый «протокол Хоссбаха» является в этом отношении особенно хорошим примером. Этот документ занимает, под неверным обозначением «протокол Хоссбаха», ключевую позицию в послевоенной историографии, находясь в центре «доказательств» против Гитлера в том смысле, что он имел намерение развязать войну. Его автор — тогдашний военный адъютант Гитлера Фридрих Хоссбах, составивший его через пять дней после совещания 5 ноября 1937 года, в котором, кроме Гитлера и Хоссбаха, принимали участие также и Геринг, Бломберг, Нейрат, Фрич и Редер, — он датирован 10 ноября 1937 года. Это, как уже сказано, пять дней спустя. Он составил его не в рейхсканцелярии, а в военном министерстве. Неясно, когда запись была начата и когда завершена. Речь, таким образом, идет не о протоколе, а задним числом по памяти написанном тексте. Ни один из участников не заверил его своей подписью в подтверждение содержания.

В соответствии с этим «документом» Гитлер якобы заявил присутствующим, что необходимое в долгосрочной перспективе для сохранения расовой субстанции немецкого народа «жизненное пространство» можно приобрести только силой. После продолжительных рассуждений в этом ключе он будто бы конкретизировал:

«Для улучшения нашего военного положения при вовлечении в войну нашей первой целью должен в любом случае стать разгром Чехии и Австрии, чтобы исключить фланговую угрозу возможного наступления на западе (…)».

Здесь не место для детального анализа так называемого «протокола Хоссбаха», отсюда стоит только лишь констатировать, что запись Хоссбаха не представлена ни в оригинале, ни в копии. Американские обвинители в Нюрнберге продемонстрировали только фотокопию микрофильма. Микрофильм также числится пропавшим. Фотокопия к тому же публиковалась в различных, отличавшихся друг от друга версиях.

Ни один из участников не подтвердил безоговорочно представленный в Нюрнберге дословный текст. Некий полковник граф Кирхбах якобы обнаружил запись Хоссбаха зимой 1943/44 года в документах Генерального штаба. Он дал составить с нее список и передал копию одному родственнику, господину фон Мартину, который во время Нюрнбергского процесса предоставил ее англичанам. Ни Кирхбах, ни Мартин не подтвердили однозначно текст, продемонстрированный в Нюрнберге. Оба представились сторонниками конспирации, о чем, впрочем, можно судить уже по тому факту, что протокол был передан в распоряжение союзников ими[416].

Следует учесть другой аспект, во всяком случае, он не должен остаться неупомянутым. Хоссбах был доверенным лицом Бека. Бек, как известно, сопротивлялся политике Гитлера, не пройдет и полгода, как он, совместно с госсекретарем в Министерстве иностранных дел фон Вайцзеккером, установит контакт с открытыми врагами Германии Уинстоном Черчиллем и Робертом Ванситтартом с целью побудить их к жесткой позиции по отношению к рейху, как уже говорилось выше, необходимом условии военного переворота. Чтобы вызвать планировавшийся путч, требовалось, естественно, завоевать в сообщники, по меньшей мере, часть высшего офицерского состава армии. Можно ли полностью сбросить со счета подозрение в том, что Хоссбах расставил акценты в своей записи таким образом, чтобы настроить военачальников против Гитлера и его политики? Все-таки конспирация готовилась пойти на измену стране и государству, что позднее и на самом деле было совершено. Не задумывалась ли, возможно, запись, подготовленная Хоссбахом для Бека, в качестве алиби и оправдания этого намерения? Гальдер, преемник Бека на посту начальника Генерального штаба армии и его близкий сотрудник, был «денацифицирован» с обоснованием: «Поведение Гальдера в 1938 году являлось законченной государственной изменой».

Но даже несмотря на это: при внимательном рассмотрении высказывания, якобы сделанные Гитлером по Хоссбаху, вращаются, по сути, вокруг стратегической проблемы Чехословакии. Австрию Гитлер воспринимал как меньшую проблему, вероятно, ввиду ее немецкого населения и его большой симпатии в отношении себя самого и своей партии; отсюда и без того неправдоподобно, что он якобы намеревался «разгромить» Австрию. Однако Чехословакия в силу ее пактов с Францией и Советским Союзом («Малая Антанта с Польшей и Югославией» также еще не прекратила существования) представляла серьезнейшую угрозу для рейха. Главе государства должно быть дозволено размышлять в ближайшем окружении своих военных и внешнеполитических советников о возможностях нейтрализации такой угрозы или ее устранения в подходящем случае. Он бы по справедливости подвергся серьезным упрекам, если бы не сделал этого.

Другой важной уликой явной малозначимости этой краткой речи — с точки зрения Гитлера — является его ответ на попытки Хоссбаха — как тот неоднократно утверждал — побудить Гитлера принять к сведению составленный по памяти рукописный протокол. Гитлер отказался, сославшись на нехватку времени. Очевидно, что совещание было созвано по просьбе Бломберга, чтобы обсудить и решить проблемы поставки сырья отдельным частям вермахта. Эксперты из числа подчиненных ожидали в приемной. Насколько можно понять, совещание едва ли привело к принятию деловых решений и притом не были урегулированы даже организационные вопросы в смысле распределения четких обязанностей. Впрочем, на это Гитлера и без того было трудно подвигнуть. Также и сроки достижения определенного уровня производства вооружений не обсуждались.