Герои - Джо Аберкромби

– Стирии?

– Да, – процедил Горст, усиливая хватку.

Двое стариков Кальдера подбирались с боков, принимая боевые стойки.

– В Сипано.

– Сипано?

– Да.

Великан сделал еще один шажище, нависая громадой над самым высоким из Деток. «А ну и что. Наплевать и растереть».

– У Кардотти. В Доме утех.

– Кардотти?

Хлад, прищурив целый глаз, изучал лицо Горста. Время растянулось. Вокруг чутко воздетые руки, готовые дать фатальный сигнал; пальцы, до боли сжимающие оружие. И тут Хлад подался близко, чуть ли не вплотную. Впору с ним поцеловаться. Еще ближе, чем они были четыре года назад, в дыму.

Если только были.

– Слыхом не слыхивал.

И, вырвав руку из ослабевшей хватки Горста, он невозмутимо, не оборачиваясь, зашагал в сторону Деток. За ним проворно последовал Кальдер, и те двое стариков, и боевые вожди со своими карлами. На ходу все снимали с оружия руки в некотором облегчении, только гигант, похоже, с большим сожалением.

Горста оставили стоять в одиночестве перед столом.

«Уверен. Почти».

Семья

С прошлой ночи Герои не изменились. Все так же дремали старые камни в коросте лишайника, увядала спутанная, перемешанная с грязью и кровью трава в кругу. Не изменились ни костры, ни темнота, ни сидящие вокруг костров люди. Однако у Кальдера произошли огромные перемены.

Хлад не волок его с позором к гибельной развязке, а держался сзади на почтительном расстоянии, оберегая его жизнь. Не было презрительного смеха, скабрезного улюлюканья и ненависти, когда он шествовал между костров. Все изменилось в то мгновенье, когда Черный Доу рухнул лицом в грязь. Великие боевые вожди и их жутковатые названные со своими мозолисторукими, жестокосердными, зверовидными карлами – все улыбались ему, словно он был ясным солнышком, взошедшим наконец после зимы. Как быстро они приспосабливаются. Отец говорил: люди не меняются, меняются их предпочтения. В удобный для себя момент они стряхивают их с плеч быстро, как старый плащ.

Несмотря на сломанную руку и заштопанный подбородок, Кальдеру не приходилось чересчур напрягаться, чтобы на лице его играла ухмылка. Напрягаться не приходилось вообще. Быть может, он здесь не самый рослый, но величавостью своей он поднимается над всей долиной. Он – король северян, и любой, кому он велит жрать его говно, будет делать это с улыбкой. Он уже решил, кто первый его откушает. Для разговения.

Ночь эхом доносила беспечный хохот Коула Ричи. Он сидел на бревне возле костра, с трубочкой в руке, и покатывался со смеху от того, что говорила ему сидящая рядом женщина. Она обернулась, и Кальдер чуть не брякнулся оземь.

– Муж.

Она поднялась, неловкая из-за живота, и протянула руку. Он взял ее ладонь – маленькую, мягкую, сильную. Ладонь он препроводил себе на плечо, а сам обнял, прильнул, припал к Сефф, не чувствуя даже боли в жестоко истыканных ребрах. Казалось, что на Героях, кроме них, никого нет.

– Ты в порядке, – прошептал он.

– Благодаря тебе, нет, – шепнула она, потираясь об него щекой.

В глазах щипало.

– Я… делал кое-какие ошибки.

– А как же. Ведь все твои хорошие решения принимаю я.

– Тогда не оставляй меня больше одного.

– Могу сказать, что это последний раз, когда я оставалась за тебя заложницей.

– Я тоже могу сказать именно это. Обещаю тебе.

Он не мог сдержать подступающих слез. Вот так: самый большой человек в долине стоит и плачет на виду у Ричи и его названных. Впору чувствовать себя глупцом, если б не безудержная радость видеть ее. Не размыкая объятий, он немного отстранился от нее, чтобы видеть ее лицо, глаза с живыми отблесками костра. И ее улыбку, и две точечки родинок возле рта, которых он раньше почему-то не замечал. Пришло в голову, что он такого блаженства недостоин.

– Что-нибудь не так? – встревожилась Сефф.

– Да что ты. Просто… не так давно я думал, что никогда больше не увижу твоего лица.

– Так что ты разочарован?

– Я не видел ничего более красивого.

Она чуть обнажила в улыбке зубы:

– Как же все они правы. Ты неисправимый лгун.

– У хорошего лгуна вымысел равнозначен правде. А потому смысл угадывается исключительно между строк.

Она взяла его перевязанную руку в свою и легонько провела по ней пальцами.

– Болит?

– Пустяк для столь известного триумфатора, как я.

– Я потому и спрашиваю. – Она надавила чуточку сильнее. – А так?

Кальдер поморщился.

– Сомневаюсь, что у меня скоро получится участвовать в поединках, но не беда, заживет. Скейл погиб.

– Я слышала.

– Ты теперь – вся моя семья. Вернее, вы, – он возложил здоровую руку ей на живот. – Как там…

– Как мешок овса – подпрыгивал на чертовой телеге всю дорогу от Карлеона. Ох, живучий, непоседа. Ты это хотел спросить?

– Значит, нас теперь трое, – улыбнулся Кальдер сквозь слезы.

– И еще мой отец.

Он как будто впервые увидел Ричи, радушно улыбающегося со своего бревна.

– Да. И он.

– Так ты ее все еще не надел?

– Что?

– Цепь твоего отца.

Кальдер вытащил ее из внутреннего кармана – нагретую теплом тела, с алмазом, переливчато сияющим всеми красками.

– Да вот, жду, наверно, подходящего случая. Ее когда надеваешь… то снять уже нельзя.

Ему вспомнились слова отца о том, что это за бремя. Слова, сказанные незадолго до конца.

– А зачем тебе ее снимать? Ты же теперь король.

– Тогда ты – королева. – Кальдер опустил цепь ей на плечи. – И на тебе она лучше смотрится.

Он бережно поправил алмаз у Сефф на груди.

– Мой муж был в отлучке целую неделю, а принес мне всего-то Север и все, что на нем находится? Фи!

– Это лишь половина подарка. – Он придвинулся, собираясь вроде как припасть к ней поцелуем, и шутливо щелкнул зубами возле самого ее рта. – Остальное я дам тебе позже.

– Обещания, обещания.

– Мне надо поговорить с твоим отцом.

– Ну так говори.

– Наедине.

– Ох уж эти мужики-болтуны. Смотри мне, чтоб недолго. – Сефф прильнула к мужу, губами игриво щекотнув ему ухо, а коленом проведя по внутренней стороне ноги. – А то я мечтаю встать перед королем северян на колени.

Отходя, она пальцем провела Кальдеру по подбородку и бросила через плечо зазывный взгляд. Из-за живота Сефф шла чуть вразвалку, но это не делало ее менее привлекательной. Отнюдь. Глядя на нее, думалось только о том, что он ее недостоин.

Кальдер встряхнулся и подошел к огню, несколько согнувшись – под штанами колом вздыбился хер, и тыкать этим непрошеным зонтиком в лицо тестю в качестве затравки к разговору было как-то неловко. Ричи тем временем расшугал своих седобородых приспешников и сидел один, уминая толстым большим пальцем в трубку свежую щепоть чагги. Небольшая приватная беседа. Примерно такая, как несколько ночей назад. Только Доу теперь мертв и все переменилось.

Кальдер, присаживаясь у кострища, отер влажные от слез глаза.

– Ну и дочь у тебя. Другой такой не сыскать.

– Я слышал, она назвала тебя лгуном. А между прочим, правдивей этого слова нет.

– Не сыскать, – задумчиво повторил Кальдер, глядя, как Сефф исчезает в темноте.

– Тебе повезло, что она у тебя есть. Помнишь, что я тебе говорил? Подожди у моря достаточно долго, и все, чего ты хочешь, просто вынесет на берег. – Ричи пальцем постучал себя по голове. – Я жизнь повидал. Тебе меня надо слушать.

– А я, по-твоему, что делаю?

– Тогда ладно. – Ричи по бревну подъехал ближе к Кальдеру. – Многим моим парням не сидится. Слишком долго они держат обнаженными мечи. Я бы не возражал некоторых отпустить по домам, по женам. Ты сам как, думаешь принять предложение этого чародея?

– Байяза-то? – Кальдер презрительно фыркнул. – Я думаю, пускай этот мерзавец покипит у меня на медленном огне. Когда-то давно он предал моего отца.

– Так это что, вопрос мести?

– Немного. Хотя в основном здравого смысла. Если б Союз вчера сделал еще один рывок, нам была бы крышка.

– Может быть. И что?

– А то, что единственную причину их остановки я усматриваю в безысходности. Союз большой. Много границ. Видимо, у них есть и иные заботы-тревоги. И каждый лишний день, который эта старая лысая ссака проморится здесь у меня, заставит его быть сговорчивей.

– Хм. – Ричи выудил из огня горящую палку и, раскуривая, заулыбался. – А ты умен, Кальдер. И впрямь мыслитель. Как твой отец. Я всегда говорил, что вождь из тебя выйдет что надо.

Кальдер таких слов что-то не припоминал.

– Но только, гляжу, ты мне в этом не особо-то и помогал?

– Я говорил тебе, что гореть, если понадобится, буду, но поджигать себя – нет. Как там говаривал Девять Смертей?

– Надо быть реалистом.

– Вот именно. Реалистом. Я думал, ты это понимаешь, как никто другой. – Ричи, втягивая щеки, яростно зачмокал трубкой, пока наконец не выпустил изо рта буроватое облачко дыма. – Но Доу мертв, и Север лежит у твоих ног.