Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский

же выливаешь остатки молока и вилкой подчищаешь с молочной тарелки разлезшиеся, вымоченные в молоке до кашеобразного состояния неизбежные крошки. Куда же без них? И всё это на сковородку.

Главное, чтоб масло на ней БЫЛО!!! Нельзя на сухой сковороде гренки жарить. Не блины. И вот эта, последняя порция уже плавает в чём-то типа омлета. Её первую и ешь… Масло в ходе процесса темнеет и пузырится, гренки получаются с более зажаристой корочкой, чем первые, но это нормально. Насчёт канцерогенного эффекта никогда не заморачивался, насчёт здорового образа жизни тоже.

Кому на хрен нужна такая жизнь, если еда невкусная? А что министры здравоохранения нашего по этому поводу нам голову морочат, так это потому, что дуры. Иногда дураки, но в основном они все женского пола. Оптимизаторы недотоптанные. От их выступлений не сдохнуть – железные нервы иметь надо. То за талии населения переживают – налоги предлагают ввести, уроды рода человеческого, то с курением борются, явно в пользу наркотиков…

Короче, медпомощь мы урежем, деньги стырим, больницы закроем и места, где они были, на хрен никому не нужным жильём застроим, всех, кто лечиться хочет, в платные загоним, безо всякой гарантии, но за большие деньги, а вы ведите здоровый образ вашей на фиг никому не нужной жизни, чтоб мы начальству отчитывались, что продолжительность её в стране повышается. Оно, начальство, хорошую статистику сильно любит.

Начальство ею перед населением периодически козыряет на тему того, почему всё правильно делает и всё то, что происходит с распилом, разделом, прогаживанием и разворовыванием его окружением страны, только повышает уровень жизни живущих в ней людей. Отчего давно от конкретики ушло и всё на деньги пересчитало. И леса, и недра, и рыб-зверей, и землю, и всё, что на ней стоит, и нас всех, придурошных, бывших строителей социалистического общества, нынешних не пойми чего. А! Электорат и налогооблагаемую массу. Они же охлос. Толпа, стало быть. Быдло. Хотя пока ещё образованное и культурное. Ну, это ненадолго.

Ну ладно. Так вот: гренки готовы, сковородка на плите остывает. То ли ждёт, когда в остатках масла ещё что пожарят, что автор предпочитает делать, свежего маслица подлив, да подрезав (очень вредно, но вкусно), то ли, пока не помоют её, что есть приоритет жены. Ну женщины вообще трудяги и аккуратистки, а мужики ленивы и прожорливы, даже если вкалывают всю жизнь, как папа Карло. Так что сесть после трудов праведных и умять те гренки со свежим сыром, типа голландского или пошехонского, гауды или эдама… Сойдёт и российский. Только не пармезан. Этот к макаронам хорош: больно пахуч и на вкус резок.

На худой конец, виола или какой другой из плавленых или мягких, типа творожистых с травками, тоже к гренкам подойдут. Хотя намазывать их… То ли дело ломтик на гренку положить, и с чаем её горячим, сладким, какао или кофе. Или с кефиром. Да хоть и с тем же молоком. Исключительно правильные пчёлы, которые делают правильный мёд, как говаривал Винни-Пух, которого автор ценит много больше демократии, всех в мире парламентов и всех парламентариев вместе взятых. Такой уж он, автор, странный человек…

Ну, он, автор, в принципе понимает, что особо грамотные люди говорят не гренка, а ГРЕНОК. Но он ТАК с детства привык. Точно так же, как привык, что кофе – мужского рода, а Б-га нет и заморачиваться по этому поводу нечего. А вести себя следует нормально и быть порядочным не потому, что с неба бородатое нечто за тобой следит и если что, накажет, а на земле бородатый хрен с горы тебе мозги полощет, нудит наставительно, или вообще хамит невозбранно, как у этих перцев заведено, потому что давно по мордам не получали. А ты ему за это денег должен отсыпать и слушаться и его, и того, кого он прикажет, из тех, кого он сам боится. Но это уже совсем о другом.

Что до гренок, французы, американцы и канадцы их и с сиропом кленовым едят, и с пудрой сахарной, и с вареньем. Да и вообще сладкие делают. То ли сразу из сладкого хлеба, то ли с сахаром жарят. Но это автор почитает абсолютным извращением, хотя нигде в Америке нормальных, привычных получить не мог. Ну так они там и чай ПЕРЕД едой пьют, причём настолько отвратный… Помои, а не чай. И не горячий, а мерзко тёплый. Одни лишь англичане, с их чайными традициями, могут потрафить нашему человеку. Исторически объяснимо.

Что до классических гренок описанного выше типа, ел их в жизни за границей ровно один раз: на завтраке в отеле, в Токио. Был этим потрясён, но потом сообразил. У немцев такие гренки японцы переняли. Между революцией Мэйдзи и послевоенной капитуляцией. Это был ИХ, немцев, исходный рецепт. Который мама то ли у бабушки переняла, что у евреев-ашкеназов сплошь и рядом, и в кухне, и в бытовой культуре, и в языке имеет место быть, то ли в Пруссии, когда в конце войны там дед в Пилау портом занимался… И тот и другой вариант вполне возможны, только у кого теперь выяснять, откуда те гренки? Ушли все в мир иной. Да и нам недолго осталось. Такая уж у людей жизнь. Недолго мы живём на этой земле. Хотя чертовски интересно, а иногда и со вкусом!

Послесловие

Ну вот ты и прочёл эту книгу, друг-читатель. Или просмотрел. Или купил для коллекции и поставил на полку, чтобы взяться за неё как-нибудь потом, когда за окнами будет выть зимняя метель, укутавшись в тёплый плед и поставив рядом с креслом, в котором устроишься, чашку горячего чая с ломтиком лимона (кофе с коньяком или просто коньяк – хороший, настоящий тоже не возбраняются). Ну или вместо слепящего глаза снега за окном будет лить проливной дождь, или не лить, а просто накрапывать, но до того он будет противный и нескончаемый, что книга эта под чашечку чая (кофе, коньяк, стопочку лимончелло, etc.) поможет скоротать время и немного исправит настроение, испорченное непогодой. Либо до неё дойдут руки на отдыхе – на дачной веранде, под звонкое кваканье вечерних лягушек, перестукивание кузнечиков и треск цикад, либо на пляжном шезлонге, стоящем на горячем песке у тёплого моря, лениво накатывающегося на берег – пенистая волна за волной… Мало ли где и при каких обстоятельствах хочется почитать что-нибудь не слишком напрягающее, написанное автором, которого по какой-то причуде нравилось видеть и слышать по телевидению, благо ещё