По всем вопросам обращайтесь в дракона! - Наталья Сергеевна Филимонова

указывать пальцем. Сложного плетения разноцветные водяные косы падали в бассейн, где вода становилась кристально-прозрачной. Ведь иначе в ней не было бы видно золотых рыбок.

Тонкое струящееся платье обтекало совершенные изгибы фигуры, а иногда казалось и вовсе прозрачным. Вряд ли кто-то мог бы определить возраст этой женщины. Ее лицо казалось беззащитно-юным, но взгляд таил мудрость прожитых… лет? Веков? Тысячелетий?

Боги не зря порой спускаются на землю, отказываясь на время не только от большей части своей силы, но и от изрядной доли памяти. Сбросить этот груз хоть ненадолго, на короткую человеческую жизнь — дорогого стоит.

Даже богам порой нужен отдых.

— Тебе это нравится, да? Сплетать узоры… в том числе из судеб? — Мужчина, появившийся будто ниоткуда, остановился в нескольких шагах.

Одет он был как путешествующий торговец средней руки — в простые и практичные рубаху и брюки, длинный плащ и высокие сапоги из мягкой кожи.

Впрочем, похожим образом нередко одевались и наемники, и бродяги, и воры, и прочий сброд.

А вот лицо мужчины оказалось примечательным: твердые черты, жесткий подбородок, хмурые брови и неподкупно сжатые губы. Однако стоило мужчине усмехнуться — и это лицо мгновенно преображалось, а хитрый прищур и озорные ямочки на щеках выдавали плутоватость и авантюризм.

Женщина, не оборачиваясь, пожала плечами.

— Давно следовало это сделать. Все слишком далеко зашло. А я не хочу, чтобы драконы вымерли окончательно.

— Почему? — мужчина сделал пару широких шагов, остановился и присел на тот же бортик. — Разве ты не была на них обижена?

— Потому что тогда погибнут и мои потомки, — женщина наконец повернулась и посмотрела прямо в глаза собеседнику. На какой-то миг у него перехватило дыхание — все же смотреть в глаза богине любви не так просто. Слишком велико искушение пасть к ее ногам. Даже для богов.

— А ты не перегнула палку в этот раз? Гоблинка — это уж чересчур…

Аллира снова пожала плечами и перевела взгляд на рыбок в бассейне. Мужчина облегченно выдохнул.

— Им нужна серьезная встряска.

— А как насчет свободы воли?

Свобода воли разумных — то, что ограничивает власть даже богов. Боги могут сплетать обстоятельства, помогать, направлять, советовать — через видения, озарения или знаки. Но никогда не вмешиваются напрямую.

— Я всего лишь зажигаю искры. Такие же, какие часто вспыхивают и сами, без моего участия. Они могут эти искры прихлопнуть или раздуть из них костер — все в их воле. Но на этих двоих я возлагаю немалые надежды.

— И не жаль тебе девочку?

— О девочке не волнуйся. Я присмотрю за ней.

— А как же твоя предыдущая подопечная?

— Иллиана Вернес уже почти исполнила свою роль — стала камушком, от которого по воде разошлись круги.

— Вообще-то, — мужчина нахмурился, — я пришел поговорить именно о ней. Ты помнишь о клятве, которую она давала? Она и ее…

— Брось, Фаркон, — женщина снова обернулась и впилась в собеседника пронизывающим взглядом. — Ты не можешь этого требовать!

— Еще как могу! Они призвали меня в свидетели. Это была честная сделка.

— Ну так придумай, как ее обойти, — слегка усмехнувшись и не отводя взгляда, Аллира дернула плечом. — Плутни тоже по твоей части.

— Это была честная сделка, — с нажимом повторил мужчина и, не выдержав, потребовал, — прекрати! На меня это не действует!

— Ой ли? — богиня чарующе улыбнулась, и от этой улыбки у мужчины будто оборвалось что-то внутри. — Уверен?

Стиснув зубы, Фаркон отвернулся. Свою власть она отлично сознает — и охотно использует. Пожелай она всерьез — не соблазнить его, конечно, а найти ему идеальную пару, от которой он не сможет отказаться — и крыть будет нечем. Аллира — одна из немногих, чья власть распространяется и на других богов.

Как она там сказала? Всего лишь… зажигает искры. Вот только сознательно отказаться от такой искры, погасить ее, точно зная, каким пламенем она может стать — мало у кого хватит сил. Смертным в чем-то проще: они хотя бы не знают.

Но пламя может греть или обжигать. И каждый из богов за тысячелетия своей жизни обжигался уже не раз. И не раз проклинал легкомыслие прекрасной и могущественной Аллиры.

— У меня будут условия, — сквозь зубы процедил тот, кому молятся и честные торговцы, и плуты всех мастей.

— Никогда не сомневалась в твоем умении торговаться! — Аллира снова ослепительно улыбнулась, и Фаркон скрежетнул зубами. Вот… стерва божественная!

Илль

Лорд Райан Келос, без пяти минут декан факультета воздушной магии Сайларской академии, сидел в моей гостиной, прихлебывая чай.

Я сама его пригласила в гости, и теперь беззастенчиво разглядывала этого мужчину — и вспоминала свои первые впечатления о нем. Да, бессовестно привлекателен, галантен и вдобавок совершенно в моем вкусе. В отличие от Тея. Интересно вот еще, откуда я так точно знаю, что Тей в курсе и молча бесится по этому поводу?

Кое-какие догадки, правда, есть на этот счет…

Но еще интереснее, почему воздушник, вполне очевидно выражавший свой ко мне интерес, потом вдруг как будто… пропал с горизонта? Передумал или… получил другие инструкции?

Он жил рядом, но мы практически не пересекались. Нет, понятное дело, он слышал о моей помолвке, да и видел нас с Теем вместе… было бы логично предположить, что просто осознал, что ловить нечего, и отступил.

Если бы не два «но».

И первое из них — лорд Келос неохотно садился. И сидел как-то слегка… кособоко. Все бывает, разумеется. Мало ли, вдруг человеку так удобно. Только есть еще и второе «но».

— Простите, что вываливаю это на вас, случайного, в общем-то, человека… просто мне действительно не с кем поделиться, — в моем голосе слышались слезы. Я говорила так искренне, как могла. — Моя мать сейчас слишком занята собственной личной жизнью и не видит ничего вокруг. А друзей… друзей у меня здесь нет. И да, я почти сразу поняла, что эта помолвка — чудовищная ошибка… но я не сознавала, что сам мой жених — чудовище… он…

Я заламывала руки. У меня прерывался голос. Рассказывала, что жених поднимает на меня руку, требует отказаться от дочери… много чего еще. Я врала так достоверно, что, ей-богу, сама бы себе поверила.

И лорд Келос не подвел. Он очень сопереживал мне. Он страдал, заглядывал мне в глаза и даже брал за руку. И