Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Ты сказал?

– Не успел. – Майк вытащил другую салфетку, промокнул кровоточащие губы. – Они взялись за Мишель, и я уж совсем было решил колоться – но вдруг влетаешь ты во всей красе. Дрался замечательно; прямо обидно было, что тебя так скоро положили без чувств. Сорвали чудное представление; я готов был требовать обратно деньги за билет!

Элан открыл встроенный бар, вынул бутылку вина, плеснул в три бокала, раздал.

– Но объясни: если я лежмя лежал и не вмешивался, а их было четверо, почему они пустились наутек? Могли бы тебя с собой уволочь – или прямо тут еще раз спросить, где Слеток.

– Потому что, – Майк цедил вино, – из тебя получился отличный демон. Эти кретины, которые зомби, вообразили, будто угрохали Гайду. И не поверишь: подхватили под белы руки двух других и уперли вон, несмотря на сопротивление.

Элан забрал у Мишель пустой бокал. Девушка сидела на постели, уставившись в одну точку, придерживая на груди разорванную блузку; смуглому лицу понемногу возвращались краски.

– Э, ребята, погодите! – спохватился тигреро и вышел за дверь. Что-то он видел в комнате Мишель на полу – маленькое, разноцветное; что там лежало?

Снимок размером с ладонь. Обнаженный до пояса светловолосый парень; полузакрытые глаза, страдальчески изогнутые брови. Элан покачал головой. Лет-то ему было – всего двадцать пять. Бедолага.

Он вздрогнул, услышав голоса в холле, сунул находку в карман. Обернулся, заметил мелькнувшую в дверях темно-синюю форму и вышел в коридор. Явились-таки.

– Сюда, – он провел двоих полицейских в комнату Майка. – Вот пострадавшие.

Началось неторопливое разбирательство. Кто, куда, зачем да почему. Позвольте, ваши документы. Знакомы ли вам нападавшие? Что они хотели? Почему убежали? И так далее, и тому подобное.

– А теперь будьте любезны, господин Ибис, – повернулся к нему полицейский, до сих пор не проявлявший к Элану никакого интереса, – дайте мне то, что вы поспешно спрятали в карман. – Он протянул раскрытую ладонь.

Тигреро вытащил найденный снимок. Детектив рассмотрел его и поднял холодные внимательные глаза.

– Это – ваше?

– Это принадлежит мадам Вийон.

Мишель впилась тревожным взглядом в полицейского. К ней подошел Майк, положил ладонь на плечо.

– Господин Ибис, вам известно, что этот человек находится в розыске? – продолжал детектив.

– Впервые слышу.

– Допустим. – Холодные глаза обратились на Майка. – А вам, господин Эри, известно что-нибудь о Тео Стерне? – детектив постучал ногтем по снимку.

– Это мой друг. Но я не понимаю, почему те головорезы явились за ним сюда.

– Мадам Вийон?

– Я сама хотела бы его разыскать, – заявила Мишель.

Полицейские переглянулись и снова уставились на версанов.

– Сдается мне, эта пара знает куда больше, чем говорит, – раздумчиво произнес тот, который вытребовал снимок. – Стало быть, господин Эри, вам неизвестно местонахождение Стерна? Между прочим, он подозревается в убийстве.

– Понятия не имею, где он.

Холодные глаза сузились.

– Вам придется проехать с нами. Мадам Вийон тоже. Будьте добры, переоденьтесь…

– Никуда они не поедут, – внезапно заговорил Элан тугим, звенящим голосом. – Оставьте людей в покое. Они ничего не знают, и не мотайте им нервы. – Голос был непривычный, как будто чужой. – Идите-ка вы, господа, занимайтесь другими делами.

Полицейские беспрекословно поднялись, попрощались и вышли. Элан осел в кресло, потер виски. В голове шумело, к горлу подкатила тошнота.

– Демон, – вымолвил Майк. – Натуральный демон.

– Будешь убивать? – Элан слабо улыбнулся.

Мишель прижала ладони к щекам, ее затрясло, рваная блузка разошлась на груди. Не замечая этого, Мишель выгнулась, закинула голову, застонала:

– Майк… Ма-айк…

Версан наклонился к ней, погладил по волосам, по спине.

– Майк, уедем… пожалуйста…

– Конечно, уедем. Сейчас вызову машину. Попросим у Элана денег в долг – и домой.

– Нет! На Изабеллу… Я здесь больше не могу!

Версан метнул пронзительный взгляд на тигреро. Элану было плохо, он едва дышал.

– Пожалуйста, – просила Мишель. – Если они еще раз… я не могу. Майк, ну пожалуйста, улетим на Изабеллу!

– Ладно, – согласился он. – Эл, ты жив или как?

– Или как, – отозвался Элан, отер пот со лба.

Кто знает, верно ли он поступил, заставив Мишель стремиться на Изабеллу. Не приведи Господь, Майк дознается… К горлу подступила щемящая жалость. Демон он или нет, охотник со Светлого озера никому не причинит зла.

До позднего вечера прождали последнюю пару туристов; не дождались. В конце концов Герман Максвелл сообщил, что тех двоих не допускают на маршрут и замены им не будет, пожелал приятного отдыха.

Затем группу доставили на Изабеллу.

Планета приняла их, обласкала, одарила своей красотой и разлитым в воздухе блаженством. Туристы шагали по тропе от Приюта к Приюту, и все шло как нельзя лучше. Пока не добрались до Восьмого.

Элан сидел на теплом камне, грелся на солнце. За спиной поднимался склон, устланный цветочным ковром и украшенный растрепанными кустами. Впереди тянулся несказанной красоты горный край, где снежные вершины купались в сапфировой синеве, а далекие долины казались близкими и мягкими – хоть разбегайся и прыгай в их уютную зелень. Оборудованная площадка, где стоял Приют, лежала слева, и оттуда доносился шум горной речки.

Элан провел на камне уже час. Сперва он просто сидел, наслаждаясь покоем, затем на тигреро набрел Борис и заставил позировать. Художник сбегал в Приют за своими причиндалами, уселся на землю и принялся рисовать, восторженно делясь впечатлениями.

В сущности, проводник не обязан увеселять туристов. Однако художник оказался безобиден и забавен, и Элан изредка соглашался побыть его игрушкой. Этой участи не избежал никто, и портретные зарисовки Бориса множились.

Сейчас он принудил тигреро снять рубашку и рисовал его, освещенного солнцем, на фоне раскидистого куста.

– Золотистая бронза теплого тела и холодная тень – вот контраст, который я стремлюсь передать, – толковал своей безответной модели Борис. – Ваши светлые волосы, Элан, и темная зелень куста – две крайности, два противоположных качества, исключающие и дополняющие друг друга…

При этом он неизменно рисовал углем.

Художник беспрестанно пытался согнать вместе Элана и Майка, а еще лучше – тигреро и Мишель. Он восторгался черноволосыми, зеленоглазыми версанами, а когда видел их рядом с белокурым проводником, приходил в совершенный экстаз. Златокосую писательку Лену он то и дело усаживал возле Майка – соединить ее с Мишель не удавалось – и усердствовал в попытках уломать тигреро, однако позировать с версанами Элан решительно отказывался.

Его тянуло к Мишель, от одной мысли о ней качалась земля под ногами, перед глазами стояла ее обнаженная девичья грудь и нечастая, но пленительная улыбка. Он без конца прислушивался, пытаясь поймать ее голос или пугливый, быстро замирающий смех. Мишель постепенно оживала, боль утраты перестала ее убивать. Элан чувствовал, что в ее глазах он чем-то похож на Тони и нерастраченная, ищущая выхода любовь может обратиться на него, – но между ними стеной стоял Майк. И слово охотника, данное им самому себе.

Он – демон. Ему ничего не стоит оттеснить версана от Мишель и направить его энергию на Лену или колдунью Тамару, на которых Майк и без того поглядывает с удовольствием. Элан в один миг может вызвать привязанность Мишель, породить ее страсть. Зачем мучиться, терзаться желанием, если можно без труда заполучить версану…

Он делался сам себе противен, когда обрывал опаляющие мысли, отгонял сжигающие образы и честно признавался, через что пришлось бы переступить ради обладания женщиной, сводящей его с ума.

Один шаг он уже сделал, когда заставил Мишель просить Майка, чтобы тот увез ее на Изабеллу. Пусть это оказалось правильным, пусть ей здесь хорошо – однако он подчинил ее волю, хоть на миг, но взял ее в рабство. А Элан отчетливо сознавал, что шагать этой дорогой легко, но придешь по ней туда, где в демонов стреляют из винтовки или всаживают им в сердце нож.