Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов

лишь повела себя благородно. Решила вознаградить его за смелость, сама проявить инициативу. У больших самостоятельных девочек и не такие закидоны случаются… Однако вдумываться и анализировать он не стал. Вместо этого схватился за возможность скинуть с себя тяжесть моральной ответственности; перекинул её на «белую плесень» республиканского феминизма и успокоился. Совершенно умиротворённый, он завалился спать.

На следующий день Ганимат был спокоен и собран. Давно принятое решение вчера укрепилось, пришёл черёд действовать. Его главный инструмент борьбы — термический заряд — был многократно проверен, как и приводящий его в действие детонатор. Ещё с юных лет, с первых шагов своей революционной деятельности, Ганимат усвоил правило: только механика и химия, никакой электроники. Если уж прошлые власти Штарнии могли заблокировать или вывести из строя почти любое электронное устройство, то республиканки превосходили в этом своих предшественников в разы. Поэтому сегодня будут только проверенные средства: плазменный заряд в магнитной ловушке и химический детонатор, разрушающий целостность структуры самого генерирующего ловушку материала. Помимо собственно плазмы, устройство также содержало особые поражающие элементы — на случай некоторых видов силовых полей. Подрывники подполья — или подпольные подрывники? — предусмотрели все варианты.

В прошлом, когда Ганимат был ещё совсем юным борцом за свободу, для покушений нередко использовалось лучевое оружие. У него были очевидные минусы: чтобы гарантированно убить, человеку нужно отрезать голову или вскипятить мозг. Иначе оставался шанс на реанимацию. Однако с валькирией, да ещё Высшей, этот номер точно не прошёл бы. Не с его рефлексами выходить против сверхчеловеческих возможностей этой республиканской машины для убийства. Валькирия вполне способна оправдать своё грозное прозвище и унести с поля боя павшего героя… Ну да, герой — ведь герой не обязательно должен быть светлым… Подпольщик нашёл в этом каламбуре известную долю символизма и злой иронии.

Оставалось последнее: прощальное письмо для Стефи. Письму предстояло лечь на стол адресату аккурат в момент взрыва. Под впечатлением от эмоциональной игры Илины, Ганимат неожиданно расчувствовался и не смог удержать рвущегося на бумагу чувственного потока. Даже думать над формулировками особо не пришлось — они рождались сами, всплывая из потаённых уголков мятущейся души бойца, привыкшего не прятаться от ответственности, отдавать всего себя высокому предназначению Человека и человечества:

«Прощай, Стефи. Прости меня, если сможешь. Ты должна, просто обязана понять: если отступлюсь, это буду уже не я. Ты не сможешь меня ни любить, ни уважать. Я сам не смогу. Постарайся побыстрее выбросить меня из головы. Надеюсь, своим поступком я прибавлю всем нам работы, избавлю тебя от праздных метаний и подарю товарищам надежду. Помни: будущее — в наших сердцах и душах».

Настроив голограф, мужчина ткнул последнюю пиктограмму и стремительно поднялся. Некогда разводить сырость, его ждало последнее и самое важное в жизни свершение. Огонь их совместного дела нуждался в мощной, яркой подпитке делом. Иначе не народятся тлеющие в глубине социальной ткани угли сомнения.

Последние перед акцией часы Ганимат провёл, бесцельно слоняясь по городу. Он старался выкинуть из головы лишние мысли и полностью очистить сознание от шлаков рефлексии. Отчасти это ему удалось, и к назначенному времени боец сопротивления стоял у входа в ресторан.

В запасе оставалось ещё семь минут, и мужчина решил не заходить раньше назначенного часа. Зачем? Нечего давать лишний шанс местным шпикам себя опознать. Если же он зайдёт в компании их шефа — это автоматически замылит глаз любому, даже самому подозрительному и въедливому. Последнему — в особенности. Им же неизменно руководит стремление выслужиться. Так думал Ганимат, и, в принципе, был недалёк от истины. Всё же до республиканской абсолютной идейности штарнцам ещё ой как далеко…

Илина, хотя и предупредила о возможной задержке, против ожидания появилась строго к назначенному времени. Это немного насторожило революционера. Пунктуальность от женщины в любовных делах — это за гранью. Но он вспомнил, что перед ним республиканка, да не простая, а сверхдисциплинированная Высшая. С плотным графиком работы, где разделение на потоки сознания — единственный способ успеть всё в отведённое время.

Не спеша заходить в ресторан, любовники, прямо на входе, мило обменялись любезностями. Ганимат поцеловал женщине ручку, чем заслужил обещающую улыбку. Короткие переглядывания, касания рук — и вот уже пара проваливается в мягкий свет увеселительного заведения. Илина, как и пристало истинной дочери Республики, вела в их партии, плотно удерживая кавалера под руку. Тем более, она единственная из них двоих точно знала, куда надлежит идти. Даже от помощи администратора, вышедшего именитой гостье навстречу, отказалась.

Ганимат огляделся по сторонам. Даже если тут и были шпики, всё их внимание должно быть приковано к его спутнице. Возникла забавная мысль. Ходили слухи, что некоторые республиканки обеспечивали лояльность своих ближайших соратников через постель. Он не был уверен в их справедливости, но при старой власти такое случалось. Ему рассказывали товарищи по борьбе. Один из них даже вошёл ради этого в старое ещё Сопротивление — лишь бы стряхнуть опостылевшее ярмо. Уж больно сильно его затрахала тогда одна политическая львица — причём как по работе, так и вполне себе физически. И ведь не откажешь! Слишком высокородная была дама, с огромадными… кхм… связями. Такая вполне способна социально уничтожить недостаточно расторопного любовника. Помнится, парень умирал с улыбкой на устах… Он всё же смог что-то сделать, смог вырваться из извечного колеса жизни! Сегодня настал черёд самого Ганимата принимать смертельную эстафету. Старые воспоминания взбодрили мужчину, заставили его подобраться, принять боевую стойку побитого жизнью борца.

За своими мыслями боец сопротивления и не заметил, как они подошли к ожидавшему их ресторанному столику. Кавалер любезно предложил даме стул, за что вновь был вознаграждён обещающей улыбкой. Мило флиртуя, сделали заказ. Вскоре официант принёс вино. Какой-то дорогой сорт, Ганимат в них не сильно разбирался… Вот в видах взрывчатки — там да, в сортах же вин — нет… Забавно. Илина сама разлила вино по бокалам. Подняла его на просвет. Вгляделась в насыщенную янтарную жидкость. Зелёный глаз снежки, да сквозь янтарь, казался змеиным, нереально огромным. Мужчина попытался отогнать наваждение, но всё равно никак не мог разорвать зрительный контакт. Слишком экстравагантно смотрелась республиканка сквозь тягучий хрусталь.

— Стефи. Ты её сильно любишь? — вопрос Илины огорошил, не сразу даже дойдя до сознания очарованного мужчины. Ганимата как обухом по голове ударили. При чём здесь Стефи?.. Стефи… Стефи?! Она