Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон

губы приоткрываются, с языка срывается хриплый стон, который проносится по всему моему позвоночнику. Я чувствую, что она уже на грани, отчаянно желает кончить.

– У тебя пять секунд, Аделин, или я в конце концов тебя трахну.

И этой искры страха оказывается достаточно, чтобы она наконец прыгнула с обрыва. Она разбивается о скалы, ее бедра содрогаются, а глаза плотно зажмуриваются. По ванной хриплым эхом разносится крик, но я не могу сказать, кому именно он принадлежит.

Я стремительно бросаюсь за ней в пропасть, и мой позвоночник пронзает молния, которая лишает меня всякого рассудка. Она обхватывает меня так крепко, что это почти мешает потокам спермы, изливающимся из моего члена.

И если это и есть рай, то мне остается только сожалеть, что я ничего не сделал, чтобы заслужить его.

Проходит немыслимое количество времени, прежде чем мы оба, задыхаясь, одурманенные электрическими разрядами, падаем в ванну.

Ее щека прижимается к моей груди, мокрые пряди волос струятся по моей коже, словно растаявший шоколад, и я знаю, что она чувствует, как мое бешеное сердцебиение отдается рикошетом в ее челюсти.

Мои пальцы погружаются в ее спутанные локоны, и я крепко обхватываю ее второй рукой. Несколько минут мы просто лежим так, переводя дыхание и теряя сознание от каждого прикосновения друг к другу.

В конце концов я уговариваю ее повернуться. Она обнимает колени, а я выдавливаю шампунь на ладони и тщательно намыливаю ее волосы, прогоняя оставшееся напряжение в ее мышцах.

Я рассказываю ей о первом убитом мной человеке, а она – о своем. Девушке по имени Фиби, которая спасла жизнь Адди, а она была вынуждена взамен забрать ее. Она плачет, рассказывая об этой девушке с огненно-оранжевыми волосами, и о страхе, который та носила в себе, за исключением случая, когда поборола его. Ведь в конце концов она воплотила в себе то пламя, которое развевалось вокруг ее плеч.

Я смываю шампунь, и ее слезы убегают в слив вместе с пеной, пока она оплакивает себя, опустив голову от горя.

Затем я выношу ее из ванны и сажаю на тумбу. Она держит рот открытым все то время, пока я чищу ей зубы. Я целую каждую слезинку и напоминаю ей, что она всегда будет носить Фиби в себе и что теперь это пламя принадлежит ей.

Глава 36. Алмаз

– Исчезновение Ксавьера попало в национальные новости, – сообщает мне Дайя по телефону.

– У них есть какие-нибудь предположения по поводу похитителей? – спрашиваю я, массируя мышцы на плече.

После тренировки с Сибби у меня болит все тело, и я почти готова рухнуть на пол и остаться там навсегда. Из меня получилось бы хорошее удобрение, а из моей грудной клетки могли бы прорасти розовые кусты, и тогда я бы стала единым целым с землей.

Зейд за эти мысли, наверное, назвал бы меня излишне драматичной.

– Все, на что они опираются, – это происшествие в «Уступке». К счастью, ваши лица были скрыты.

– На мне был еще и парик, – добавляю я.

– Они не смогут вас опознать. По крайней мере, люди не смогут, но я уверена, что Клэр сразу поймет, что это были вы.

– Но ведь ничего не доказать.

– А ей и не нужно. Она контролирует правительство и всех рабочих пчелок, которые его возглавляют. Включая полицию, федералов – всех.

Я жую губу, сильнее разминая больное место на плече.

– Думаешь, лицо Зейда попадет в вечерние новости?

Она на мгновение замолкает.

– Или твое.

Мое сердце обрывается и ухает прямо в желудок. Если Клэр повесит на меня убийство, это будет действительно удачный для нее ход. Она полностью разрушит мою писательскую репутацию, но это даже не самое страшное. Против меня могут выдвинуть обвинение, сфабриковать улики и вынести приговор. И потом я попаду не в тюрьму, а прямо в руки Клэр.

Черт. Меня. Побери.

– Зейд не позволит, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Адди, – заверяет Дайя. – Не паникуй. Мы со всем разберемся. Я уверена, он предусмотрел и это.

Я киваю, хоть она меня и не видит. Ее слова мало помогают успокоить мое бешено колотящееся сердце.

– Может быть, мне не следовало…

– Адди, не будь одной из тех, кто сожалеет только о том, что попался. Сожалей, потому что это тебе не по душе, если ты действительно так считаешь. Если честно, я вообще никаких угрызений совести не испытываю по поводу убийства Люка, так что, наверное, мы обе в дерьмовом списке Бога или что-то в этом роде. В любом случае, а как же то, что мы сделаем с Клэр? Это огромный поступок. Больше, чем ты или я. И он спасет много жизней.

Снова киваю, крепко зажмуриваясь.

– Я знаю, ты права. Мне не жаль, что я сделала это. – Тяжело вздыхаю. – Просто не знаю, что будет дальше, и мне страшно.

– Все будет хорошо. Помни, кто на твоей стороне.

И тут я ощущаю прикосновение к своему плечу: он убирает мою руку и заменяет ее своей, вдавливая большой палец в этот неподатливый узел.

Моя рука опускается, и там, где его умелые пальцы воздействуют на мои мышцы, вспыхивает смесь боли и наслаждения.

– Я помню, – бормочу я, сдерживая стон, рвущийся из горла, когда он нажимает на особенно болезненную точку. – Спасибо, Дайя. Я перезвоню тебе позже, хорошо?

И как только кладу трубку, наконец перестаю сдерживать этот стон. Я решила, что если Дайя услышит его, то может встревожиться. Его вторая рука присоединяется к процессу, извлекая из меня еще больше звуков удовольствия. Чертовски приятно.

– Дайя сообщила новости? – тихо спрашивает он.

– Да, – отвечаю я надтреснутым голосом.

– Ничего…

– Со мной ничего не случится, я знаю, – перебиваю я. – Но иногда все идет не по плану.

Он разворачивает меня к себе, и я устало вздыхаю. Его шрам сморщивается от веселой ухмылки, когда он замечает мое дерзкое выражение лица.

– Тогда тебе обязательно стоит посмотреть выпуск новостей в восемь часов.

Мои брови сходятся, и я недовольно сжимаю губы.

– Что ты сделал?

– Еще ничего, но скоро сделаю.

Он щелкает меня по носу, и я шиплю в ответ, отпихивая его руку. Его улыбка становится шире, охватывая все покрытое шрамами лицо и озаряя его глаза цвета инь-ян.

Господи, его улыбка чертовски опасна. От нее у меня легко может остановиться сердце.

– В восемь часов, мышонок. Я обижусь, если ты пропустишь их.

* * *

– Ты не можешь там сесть, Адди! Ты же сядешь прямо на колени к Бэйну. А он ужасно