Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Чтобы ввести противника в заблуждение, в голову колонны поставили захваченный Т-34. Правда, на нем был нарисован крест – но не слишком большой. А ночью все кошки серы. Значение имели только внешние очертания.
Молчание в эфире. Огонь не открывать. Никаких разговоров, хотя курить можно. По сути, люди должны были ехать на броне танков, расслабившись и покуривая, как будто происходило нормальное передвижение части. «Ни слова по-немецки», – внушал солдатам командир роты.
Колонна-призрак продвигалась. Во главе – сам Бёк, за ним – рота танков и несколько бронетранспортеров со стрелками и саперами, потом – командирские танки. Раздавался только гул моторов и лязг гусениц. Колонны противника проходили рядом. Силуэт Т-34 во главе немецкой части обманул русских.
Они шли мимо хорошо оборудованных окопов противотанковых орудий и реактивных минометов, в которых находились люди. Мягко светила луна. Сонные русские не обращали на них внимания. Они привыкли к подобным колоннам. Весь день мимо них громыхали советские соединения. Бёк нагнал колонну пехоты противника. К счастью, никому из советских солдат не пришло в голову подъехать на танке.
«Примерно через десять километров, – отмечал доктор Ф. Бёк, – наш Т-34 заглох. Движимый, несомненно, патриотическими чувствами, он преградил нам путь. Поэтому нашим солдатам пришлось вылезать из своих танков и, не обращая внимания на стоящих вокруг русских, с любопытством наблюдать за ними, оттаскивать Т-34 с дороги и спихивать его в кювет, чтобы освободить дорогу для остальных машин. Несмотря на приказ не говорить по-немецки, раздалось несколько немецких ругательств.
Никогда раньше я так не вздрагивал от ругательств, как у Ржавца. Но русские все еще ничего не замечали. Экипаж нашего Т-34 подобрали, и мы продолжили движение».
Перед ними замаячили первые дома села Ржавец. И первые советские танки… Двадцать два вражеских танка. Они прошли рядом с немецкой колонной. Все издали вздох облегчения. Но вдруг советская колонна стала выказывать беспокойство. Полдюжины Т-34 выехали из строя и повернули обратно. Не заметили ли они что-нибудь?
Бёк приказал своей ударной группе продолжать движение в направлении Ржавца, а сам на своем командирском Т-3, который нес лишь деревянное ложное орудие [468] , остановился поперек дороги. Семь Т-34 подошли и полукругом встали на расстоянии примерно двадцати метров от танка Бёка. Навели орудия. Но было очевидно, что не знали точно, что им делать. Темнота сбивала их с толку. Для Бёка все складывалось слишком хорошо. От деревянного орудия проку мало. Но нужно было сделать что-нибудь, чтобы не подвергать риску всю операцию в самый последний момент. Возвращать ударную группу – поздно. Бёк поэтому положился на удачу. Вместе со своим дежурным офицером, лейтенантом Цумпелем, он выпрыгнул из командирского танка. В каждой руке у них было по фугасному заряду, по «прилипающей противотанковой ручной гранате». Они промчались мимо бронетранспортера фельдфебеля Деяна, который уже изготовился, ожидая лишь команды открыть огонь.
Пять прыжков. Фугасный заряд прилеплен к первому танку противника. Несколько сидевших на нем советских пехотинцев в тревоге повернули головы. Один из них поднял свою винтовку, но Бёк выхватил ее и прыгнул в канаву, чтобы укрыться. Он оказался по грудь в воде. Прозвучало два глухих взрыва. Лейтенант Цумпель в свою очередь прикрепил заряд к другому танку.
Снова выпрыгнули. Следующие два. Снова в укрытие. Но на этот раз раздался только один взрыв. Второй заряд не сработал. Один из Т-34 угрожающе повернул свою пушку.
Бёк запрыгнул на один из подошедших немецких танков, укрылся за башней и завопил: «Огонь!» Немецкий наводчик оказался проворней русского. Один выстрел, и советский танк подбит.
Но теперь джинн был выпущен из бутылки. Русские выпустили сигнальные ракеты. Со всех сторон бешено застучали пулеметы. Танки и бронетранспортеры Бёка ворвались в деревню, заняли позиции противотанковых орудий » [469] .
Подобные ночные схватки с отходившими войсками 35-го гв. ск, минные поля и инженерные заграждения, незнакомая местность и сумерки – все это не позволило немцам развить дневной успех и быстро продвинуться в глубь обороны армии генерала В.Д. Крючёнкина. В Ржавец группа майора Ф. Бёка вошла около 4.00 12 июля. К этому времени штаб 69-й А уже отдал ряд приказов о создании прочного рубежа обороны по периметру прорыва, но войска только выходили на указанные им участки, а командования некоторых соединений, например 92-я гв. сд, лишь приступили к сбору личного состава.
Полковник М.П. Серюгин растерялся и, не имея информации о ситуации перед фронтом дивизии, неправильно оценил ситуацию. Проводить перемещение штаба дивизии в той ситуации было необходимо, но не на юг, навстречу танкам противника, а на северо-восток к селам Чурсино или Шахово. Это позволило бы сохранить управление в дивизии, удержать занимаемые ею рубежи и не попасть под танки. Последствия непродуманного решения оказались тяжелыми. Вражеская 168-я пд, действовавшая на правом фланге 19-й тд, воспользовавшись неразберихой, форсировав незначительными силами Северный Донец, продвинулась вперед и ночью овладела Гостищево, крупным селом в глубине обороны 48-го ск. Из приказа № 00194 от 21 июля 1943 г. командующего войсками Воронежского фронта:
«Командир 89-й гв. сдгв. полковник Серюгин, не установив связь со своими соседями и командованием корпуса и в силу этого не будучи осведомлен в обстановке должным образом, принял неправильное решение и самовольно оставил рубеж; Калинин, Киселево по р. Северный Донец, обороняемый 267-м гв. сп. Воспользовавшись отводом 267-го гв. сп, противник занял лес, обороняемый этим полком, а затем и с. Гостищево, в результате было сорвано выполнение боевой задачи, поставленной перед другой дивизией.
Получив данные о выходе танков противника в район Верх. Ольшанец, полковник Серюгин оставил управление частями дивизии и, приняв на себя командование учебным батальоном, вышел с ним в район с. Казачье, где намеревался оборудовать новый КП. В пути движения по направлению к с. Казачье Серюгин столкнулся с танками противника, был оттеснен в район с. Ржавец, где вновь встретился с танками противника и вынужден был отойти. Оказавшись отрезанным от частей дивизии, не мог управлять ими в течение 14 часов» [470] .
Этот случай показателен прежде всего тем, что демонстрирует отсутствие элементарной дисциплины даже у старших командиров 48-го ск.
Форсирование немцами Донца, захват с. Гостищево и особенно выход боевой группы 6-й тд на правый берег севернее Ржавца имели для обеих сторон очень важное значение. В результате этих событий теоретическая угроза окружения 48-го ск стала получать реальные очертания. После захвата Ржавца корпус генерал-майора З.З. Рогозного попал в полуокружение, а благодаря созданию немцами двух плацдармов у Гостищево и Ржавца – оборона соединения на левом фланге потеряла свою оперативную устойчивость. Благодаря высокой мобильности подвижных групп 3-го тк неприятель поставил советское командование в очень сложное положение. В момент выхода подразделений Хюнерсдорфа к реке на участке: рыбхоз (севернее с. Кривцово), Щолоково, Ржавец здесь сплошной линии обороны не было. Ведь еще во второй половине дня 11 июля это был тыл соединений 69-й А, удерживавших рубеж Шишино, Хохлово, Киселево, Шляховое, Шеино, Мясоедово. Ближайшая к району прорыва дивизия, 375-я сд полковника П.Д. Говоруненко, находилась на участке Жимолостное, Мало-Яблоново, Шахово фронтом на запад, и уже готовилась выдвигаться в район Лески – Тетеревино для участия в контрударе совместно со 2-м гв. Ттк. Изменить приказ командир корпуса был не вправе.
Генерал З.З. Рогозный понимал всю опасность произошедшего, поэтому уже в 22.45 начальник штаба полковник Щеглов направил полковнику П.Д. Говоруненко распоряжение, в котором сообщал, что, по непроверенным данным, в Казачьем находятся танки противника, и передал приказ комкора: срочно направить один стрелковый батальон с двумя орудиями ПТО в Рындинку для прикрытия Шахово со стороны Кураковки, Ржавеца. Одновременно он распорядился провести разведку в направлении Казачьего, результаты которой доложить в штаб корпуса в с. Шахово.
На документе стоит пометка: «Отправлено в 1.00 с офицером». Замечу, что уже к 23.00 командир соседнего 35-го гв. ск генерал С.Г. Горячев точно знал не только о взятии Казачьего, но и о начале выдвижения противника в направлении Ржавца. Этот факт свидетельствует о том, что в столь сложный момент связь между штабами соседних корпусов отсутствовала, а командование армии не смогло наладить должное оперативное информирование командиров соединений о ситуации на всем участке обороны армии. Неудовлетворительное управление войсками 69-й А на всех уровнях (наряду с их измотанностью и отсутствием резервов) являлось основным фактором успешных действий АГ «Кемпф» южнее Прохоровки.